Вот здесь можно рассказать о небольшом противостоянии между режиссером фильма Рашидом Нугмановым и Наталией Разлоговой, предоставившей Рашиду некоторые видео– и фотоматериалы, необходимые для съемок фильма. Наталии очень хотелось, чтобы в новом фильме было много графики с Цоем (собственно, поэтому и была привлечена студия «Doping-pong»), и совершенно, категорически не хотелось, чтобы режиссер менял концовку. По замыслу режиссера, Моро должен был вернуться домой к Дине и продолжать ее спасать. Наталия Разлогова же, наоборот, утверждала, что не нужно этого делать, приводила мнение самого Цоя, который хотел совершенно иную концовку в старой «Игле». Режиссер же стоял на своем, упирая на то, что «времена изменились», «молодежь совсем другая», «не поймут» и т. п. Только после упорных дружеских споров было все-таки решено, что Моро к Дине не вернется. В конце фильма герой Цоя, получивший смертельную рану и нетвердыми шагами уходящий в ночь, идет лицом к зрителю, как бы окончательно утверждая, что ОН ЖИВ…
Рашид Нугманов:
Некоторые ошибочно полагают, что Моро выбрасывает ключи от квартиры Дины. В том числе Наташа так полагает. Но это не так. Ключи выпадают из кармана, когда Моро вытаскивает перчатки. Так и в сценарии было, так и снималось, так и Виктор отыграл. Я не стал снимать крупного плана момента вынимания перчатки из кармана, полагая, что и без того ясно. Оказывается, есть зрители, которые интерпретируют действие по-своему, даже несмотря на то, что Моро с удивлением смотрит под ноги, отреагировав на неожиданный звук падения ключей. Думаю, такие зрители видят то, что они хотят видеть, а не то, что сыграно. Свою роль сыграло и движение ноги Моро в сторону от ключей. Движение это, разумеется, не от брезгливости или страха, а от желания лучше разглядеть, что там брякнуло, но кто-то видит в этом совершенно другое. Ну, в подобных двусмысленностях есть свой плюс, поскольку они позволяют интерпретировать фильм многомерно, чего я добивался повсюду, где мог. Например, в другом эпизоде одни считают, что Моро погибает от удара ножом, другие (включая меня и Виктора) – что он выживает. В «Игле Remix» представлена версия, которая позволяет думать, что он выживает. Тем не менее желающие его гибели все равно могут представить, что он погиб и вся концовка фильма после удара ножом – это предсмертное видение Моро. В том числе и звонок сестре. Звонок Дине в оригинальной «Игле» следовал сценарию Баранова и Килибаева. Ни я, ни Виктор даже не рассматривали иной возможности. А вот в сценарии «Иглы Remix», который я написал в 2007 году, предложен альтернативный вариант: ночной звонок Моро сестре, она поднимает трубку, Моро говорит: «Сейчас приду», связи нет, а из коридора на нее смотрит отец, спрашивая, кто звонил, но она не знает. Так и сняли в декабре 2009 года. Однако при монтаже неожиданно оказалось, что эпизод с ответом Мирки ложится гораздо лучше сразу же после эпизода со Спартаком в ночном парке и перед посадкой Моро в поезд. Я много раз переставлял сцену туда-сюда, и все, кто видел варианты, соглашались со мной, что так лучше. В конце концов я остановился на этом варианте, и вместо отсутствия связи Моро в этой сцене просто молчит. Но тут же встал вопрос: а как быть со звонком Мирке в конце фильма? Можно было вернуться к первоначальной версии, когда Моро в финале звонит Дине, а можно было оставить закадровый голос Мирки: «Алло, алло». Опять же прокрутил друзьям оба варианта, и тут мнения разделились поровну. В конце концов решил придерживаться своего же сценария ремикса, оставив закадровый голос Мирки.
Так сцена ответа Мирки ушла из конца в середину фильма, а в финале остался лишь кадр, когда она кладет трубку на телефон. Таким образом, в отличие от первоначального сценария ремикса, где предполагались два звонка Моро Мирке, в начале и в конце, теперь их стало три: в начале, в середине и в финале. То есть вначале он врет сестре, что звонит из Москвы, хотя уже приехал в Алма-Ату. Причина этого звонка – убедить родных, что он в Москве, поскольку приехал он нелегально, нарушив подписку о невыезде, и создать некое подобие алиби, если поползут слухи, что кто-то увидел его в Алма-Ате. В сценарии оригинальной «Иглы» была дополнительная причина выяснить, есть ли кто дома. Он повторил свой звонок позже и, убедившись, что дома уже никого нет, пришел за своими вещами: кожаная куртка, перчатки, шарф. За этим занятием его застала Мирка, неожиданно вернувшаяся из школы. Брат и сестра, безмерно любящие друг друга, тут же заключили пакт, что сохранят его визит в секрете. Мы сняли этот эпизод в оригинальной «Игле», но в финальный монтаж он не вошел (только кадр из него – в рекламный ролик). А в «Игле Remix» Моро звонит Мирке второй раз после угрозы Спартака выдать всю информацию Эпштейну. На этот раз Моро ничего не говорит, лишь убеждается, что сестра в порядке. Наконец, в конце фильма он звонит Мирке и говорит, что сейчас придет, и вот тут телефонная связь барахлит. Но Моро больше не находит нужным скрываться, он возвращается домой. Опять же, поклонники версии убийства могут считать, что этот звонок воображаемый, представленный героем в последнюю минуту жизни.
Звонок Мирке и возвращение домой не означает, что Моро отказался спасать Дину. Этот вопрос, как и другие, остается открытым в традициях и в стиле «Иглы». Кто не желает ее спасения или не хочет видеть Моро с Диной, вправе считать, что он поставил на ней крест. Те, кто надеется на иное, точно так же имеют на то право и все основания. «Игла» не является ни однозначной пропагандой, ни нравоучительным опусом – ни в вопросах наркомании, ни в вопросах любви. Она предоставляет зрителю возможность решать за себя[1056].
Музыкальное оформление в «Игле Remix», безусловно, играет такую же важную роль, как в оригинальной «Игле». В новом фильме был представлен новый, оригинальный саундтрек, созданный оставшимися участниками группы «КИНО» Юрием Каспаряном и Игорем Тихомировым, которые, по сути, впервые за двадцать лет собрались в студии для совместной работы. Продюсером музыкальной части фильма стал Игорь Вдовин, кинокомпозитор, музыкант, певец, один из создателей и вокалист первого состава группы «Ленинград», основатель проекта «Отцы водорода», сотрудничавший с различными музыкантами и музыкальными коллективами («Messer Chups», «АукцЫон», «Колибри», «2ва Самолета», Земфира и др).
По нашей просьбе Дмитрий Мишенин любезно предоставил одну главу из своей новой книги «Игла Смерти: Виктор Цой в кино». Собственно, это просто интервью Игоря Вдовина, взятое лично Дмитрием в мае 2010 года в Петербурге…
Дима Мишенин: Ты придумал группу «Ленинград»?
Игорь Вдовин: Я думаю, так говорить не совсем корректно. Потому что название придумал Шнуров. Мы в то время довольно плотно общались, и, конечно, я думаю, что это совместный наш продукт. Но, если честно, это было так давно, в середине 90-х, что деталей, если честно, я уже не помню. Еще до этого у нас были какие-то мини-проекты, но это вообще какая-то прошлая жизнь, которая стирается из памяти.
Дима Мишенин: Ты бросил «Ленинград» после дебютного альбома?
Игорь Вдовин: Да, ушел из «Ленинграда».
Дима Мишенин: Но при этом определил весь его дальнейший стиль от вокала до тельняшки?
Игорь Вдовин: Ну, тогда не было видения какого-то стиля. Просто тельняшка предполагает БалтикА. То есть с этой точки зрения. Какой-то другой, мощной идеологической подоплеки не было. Ну, вот тельняшка – отлично, смешно, по-лоховски и так далее… Я думаю, это само произошло, потому что в то время как-то так хотелось.
Дима Мишенин: А потом тебе захотелось электроники?
Игорь Вдовин: Это было параллельно, потому что всегда тянуло экспериментировать с чем-то новым. А тогда появились новые компьютеры и синтезаторы, все так было необычно для меня, по крайней мере. А самое главное, что это позволяло самому достигать какого-то результата. Самому придумывать какое-то произведение и воплощать его, без какого-то количества людей. Мне было это интересно, и, в общем-то, так получилось, что я стал постепенно этим заниматься все больше и больше и больше.
Дима Мишенин: Ты был в 90-х диджеем, как все?
Игорь Вдовин: Официально нет. Я пластинки пару раз, наверное, только крутил на каких-то парти. На «Восточном ударе» я играл свою музыку исключительно. Но это были лайв-выступления, а не диджейские сеты и миксы. Но, конечно, в какой-то момент было очень интересно техно и такие большие рейвы. Как-то сейчас это уже не так интересно для меня. Но в какой-то миг это было так зажигательно и вштыривало прям по полной.
Дима Мишенин: С какого момента ты переключился на киномузыку?
Игорь Вдовин: Это произошло в 2002 году благодаря Ренате Литвиновой. Собственно говоря, даже Земфире, пожалуй, потому что мы тогда познакомились с ней и шла речь о возможных совместных работах. И в какой-то момент мне Земфира говорит, что с ней связалась Рената и хочет, чтобы она написала музыку для ее кино «Богиня». И она сказала, что «я сейчас не готова этим заниматься, а вот ты попробуй». И я с огромным удовольствием согласился, потому что это было, наверное, самое интересное, чем мне хотелось заниматься. Вот такой у меня был дебют в кино. До этого были какие-то работы на Ленинградской студии документальных фильмов с красивым названием ЛСДФ. Студия с богатейшими архивами, которые сейчас находятся в плохом состоянии. Первый проект был с Ренатой. Она мне дала свободу. Мы оговорили какие-то темы, которые ей были нужны, и, в общем-то, тогда я и начал работать, и получился первый саундтрек. Такой аккуратный и небольшой саундтрек к фильму «Богиня», которым я доволен, надо сказать. Постепенно пошли фильм за фильмом. В основном это были режиссеры моего поколения либо чуть постарше – Герман-младший с кинокартиной «Гарпастум», Филипп Янковский с лентой «Меченосец», Денис Нейманд с фильмом «Жесть», «Русалка» Анны Меликян. В 2003 году с Олегом Гитаркиным и Андреем Могучим мы сделали театр-цирк «Кракатук» – на мой взгляд, это был очень интересный и хороший проект. Я бы с удовольствием его сейчас позырил, в штаны напузырил. Наверное, повзрослел и заматерел.
