Миллионер Бинг Кросби поет песню о безработном? Довольно странно, не правда ли? Кажется, впрочем, Бинг Кросби тогда еще не был миллионером. Но не это главное. Примечательно другое — в очень подробной граммофонной антологии его песен, выпущенной несколько лет назад, этой песни нет. Я люблю эту песню — мужественную, сдержанную, с великолепной мелодией. У нас она известна в исполнении Леонида Утесова.
Вспомните слова этой замечательной песни, которая будет жить, видимо, до тех пор, пока не исчезнут безработные. Приведу подстрочный перевод, чтобы передать ее в точности:
Когда-то я строил железную дорогу, я ее построил
И пустил поезда, обгонявшие ветер,
Когда-то я строил железную дорогу — теперь она построена…
Братишка, нет ли у тебя лишнего гривенника?
Когда-то я строил башню, башню до солнца.
Кирпичи, облицовка, раствор…
Когда-то я строил башню — она теперь построена…
Братишка, нет ли у тебя лишнего гривенника?
Когда-то в форме цвета хаки мы чувствовали себя героями,
Оглушенные громом патриотических песен.
Полмиллиона сапог прошли через этот ад,
И я был тогда барабанщиком…
Неужели ты меня не помнишь — ты звал меня «Эл».
Так все меня звали.
Неужели ты меня не помнишь — ведь я твой товарищ.
…Братишка, нет ли у тебя лишнего гривенника?
Вторая мировая война тоже принесла много новых песен, рожденных в народе. Война в Корее, борьба за гражданские права и, наконец, война во Вьетнаме — это те этапы истории американского народа, которые нашли отражение в песне.
Я помню первое впечатление от песни «16 тонн». Оно было ошеломляющим. Я услышал по радио мощный и уверенный ритм, четкий, как ритм какой-то большой машины, низкий мужской голос пел:
Говорят, что я из грязи сделан,
Нет, мускулы и кровь — тело бедняка,
Кожа и кости — мое тело,
Но спина моя еще крепка.
Шестнадцать тонн гружу, а мне дают гроши,
Я гружу и гружу, но ни цента надбавки.
Святой Петр, ты не жди моей души,
Я заложил ее в хозяйской лавке.
С еще большим удивлением я узнал, что эта песня, только что исполненная известным певцом Эрни Фордом, вошла в парад боевиков! И я подумал, какой огромной популярностью должна была обладать эта песня шахтера, чтобы прорваться на Улицу Жестяных Сковородок!
А ее популярность действительно велика — первый миллион пластинок с ее записью продали в 10 дней! И это было в то время, когда буйно, как сорняки, росли и расцветали песенки типа:
Слезы льются в мои уши,
Потому что я
Лежу на постели на спине
И плачу о тебе!
Пластинка с записью песни «16 тонн» появилась летом 1955 года, после того как Эрни Форд исполнил ее в телевизионной передаче.
Пит Сигер так написал об этой песне, близкой ему по духу: «Такие композиторы-песенники, как Коул Портер, Ирвинг Берлин[8], и другие, наверное, чешут себе затылки, недоумевая, какие же песни надо писать, чтобы они стали боевиками. Вначале боевиками были такие песни, как «Спокойной ночи, Айрин», а нынче «16 тонн». Ответ простой: пишите песни, полные глубокого значения, а не дешевые эрзацы, и, даже если они не понравятся в аристократических салонах, песни будут горячо приняты миллионами американцев, любящих музыку и желающих слышать по-настоящему сильные вещи».
Эту волнующую песню написал Мерл Трэвис. Он написал и слова и музыку. Вот что рассказывает сам Мерл Трэвис:
«Я вырос в юго-западном угольном районе штата Кентукки. Мой отец был шахтером. Я помню забастовки. Мы, ребята, участвовали в них тоже — мы собирали продовольствие для бастующих. Это были просто бобы и соленая баранина. Для меня, мальчишки, которому только что исполнилось десять лет, было большим праздником, когда шахтеры устраивали свои митинги. Сотни шахтеров собирались, усаживались на бревнах между мусорными ящиками и слушали выступления. Между речами иногда выступали четыре негра, они пели:
Когда у нас будет свой профсоюз,
Когда у нас будет свой профсоюз,
Больше не будет штрейкбрехеров в дистрикте[9] 23,
О, как мы тогда будем счастливы, боже!
Через несколько лет с гитарой под мышкой Мерл Трэвис уходит из дома искать счастье, зарабатывая на хлеб исполнением народных песен. Воспоминания о шахте, где работал отец, не дают ему покоя. И он пишет «16 тонн».
Песня эта стала популярной в исполнении его друга — певца Эрни Форда.
Ты нагрузил 16 тонн и что ты получил?
Постарел еще на один день и глубже увяз в долгах!
Одна канадская газета пишет: «Откуда такая популярность «16 тонн»?» — спрашивают комментаторы и авторы передовиц. Кажется, они опасаются самого простого ответа на этот вопрос: миллионы долларов, потраченные ими на пропаганду, зря пропали, и американский народ видит все происходящее в подлинном свете, его не удалось убедить в отсутствии классовой борьбы. Пожалуй, им кажутся символичными последние строки этой песни, так по-боевому и даже с угрозой исполняемой Эрни Фордом:
Как увидишь, что я иду, лучше отойди в сторону.
Многие не захотели этого сделать — их уже нет в живых.
У меня один кулак из железа, а другой — из стали.
И если я не дотянусь правым кулаком, то уж левым не промахнусь!»
Рассказ о песне в США будет неполным, если мы не вспомним замечательного негритянского певца Поля Робсона. С особым мастерством он исполнял народные негритянские песни, пропитанные не только грустью невольничьих плантаций американского Юга, но и гневом, направленным против современных ку-клукс-клановцев. Я не представляю, что кто-нибудь может лучше исполнить такие песни американского народа, как «Водонос» или «Миссисипи». Бархатный голос Робсона звучал не только в США, но и в других странах, в том числе и в СССР, где он стал очень популярен.
«Робсон олицетворяет все то, чему он посвятил свою жизнь — мир, дружбу, человеческое достоинство и равноправие всех людей, независимо от цвета их кожи», — писала о замечательном певце канадская газета.
«ВПУСТИТЕ В ГИТАРУ ТИГРА»
Новое поколение американских трубадуров
Интересно заметить, что с каждым новым этапом в истории американского народа его песни приобретают все более определенную политическую направленность, в них все точнее и точнее называются адреса и имена тех, кто повинен в безработице, во вьетнамской войне, в сегрегации, в страхе перед атомной бомбой.
Непопулярная среди американцев война во Вьетнаме дала жизнь целой плеяде молодых талантливых певцов.
Послушайте, что поет Америка сегодня:
Тебе не по нраву какой-то народ:
Не в духе твоем, говоришь, он живет.
Значит, нужно его истребить —
Вдруг с русскими в дружбе захочет он жить?
Убивай! Убивай! — Узнаешь, какой это рай!
Убивай! — Обретешь душевный покой!
Убивай! — Будешь доволен собой!
К порядку их призывай — убивай!
Убивай! Для порядка их убивай!
Острейшая пародия, жестокий сарказм!
Это песня Фила Окса — одного из молодых фолксингеров.
Звучат песни еще и еще…
Но что это? Вы вслушиваетесь в музыкальный аккомпанемент и замечаете характерный ритм рок-н-ролла.
Неужели снова рок-н-ролл?
Да, снова. Но какой! В нем ничего не осталось от прежнего дребезжащего, гремящего, хлябающего рок-н-ролла — ни размочаленных струн, ни хриплых выкриков саксофона. И главное, вместо пещерных звуков — выразительные строки. Они то нежные, берущие за сердце, то заставляющие его больно сжиматься в тревоге. Это песни о войне во Вьетнаме, о трагической судьбе негритянского народа и, конечно, о том, что молодежь хочет жить в мире.
Нет, это совсем не тот рок-н-ролл. Он называется фолк-рок, так как сочетает ритм рок-н-ролла с темами народных песен. Это совершенно новое явление не только в музыкальной, но и общественной жизни Америки.
Журнал «Тайм», оглядываясь назад, писал о рок-н-ролле:
«В прошлом грохот музыкальных инструментов был настолько силен, что певцы вопили на языке, похожем на помесь воя привидений с языком племени банту».
Но вот звучит фолк-рок. Это не разнузданная пляска голоса под истерию гитары. Песня льется сдержанно, проникновенно, вполголоса, под простой аккомпанемент гитары.
И хотя фолк-рок поют тихими голосами, его слышит вся Америка, весь мир. Это песни о борьбе за гражданские права негров, о борьбе с нищетой, о вьетнамской войне.
