И всё же волнение меня не оставляет. Тысячи мыслей проносятся в моей голове. Смогу ли я сделать то, чего ждёт не только публика, но и я сам, верно ли возьму все ноты, поймаю ли нужный момент для вступления, справлюсь ли с трудными местами, доставляющими проблемы на репетициях? Можно составить огромный список крупных неприятностей, которые случаются во время концерта, именно в тот момент, когда всё идёт как надо. Но должен признать, опасения чаще всего оказываются напрасными, и выступление проходит удачно.
БЫВАЕТ ЛИ В МУЗЫКЕ ДОПИНГ
Многие полагают, что повышение трудоспособности с помощью пилюль и химических препаратов существует только в спорте, но и там подобная практика контролируется всё строже и не имеет шансов на будущее. Допинг у музыкантов, думают они, вещь абсурдная. Но факты говорят о другом: допинг стал широко распространённым явлением. Жажда успеха и боязнь конкуренции в пору экономического кризиса становятся всё сильнее, многих страшит перспектива потерять работу, и сотни тысяч работающих, например в Германии, регулярно употребляют психотропные средства. Хронический профессиональный стресс, согласно опубликованным в начале 2009 года исследованиям, становится всё более существенным фактором риска.
Употребление химических препаратов и наркотиков в среде музыкантов вряд ли кого удивит. Так же, как пристрастие к алкоголю, который многие считают единственным спасением от стресса, эффективным расслабляющим средством. Недавно в Америке опросили две тысячи оркестрантов, и почти тридцать процентов заявили, что регулярно принимают бета-блокаторы. Каждый пятый признался, что имеет проблемы с алкоголем. То же можно сказать о певцах: допинг путём приёма химических веществ (таких, как стероиды, чтобы изменить голос) на многих сценах стал повседневной практикой.
Но для общественности эта тема в значительной мере остаётся табу. Она, общественность, привыкла к тому, что поп-звёзды время от времени выходят на сцену поддатыми, но к Моцарту и Бетховену, по её мнению, это отношения не имеет. Вероятно, так думают потому, что классическая музыка овеяна аурой благородства, истины и чистоты, и в ней, по представлению её поклонников, не может быть места для пьянства, разного рода маний, психических проблем и страхов. О неприятных вещах предпочитали умалчивать и в прошлом. О жизненных бедах Франца Шуберта и психической катастрофе Роберта Шумана любители классической музыки знать ничего не хотят. Эти неприятные детали растворяются в стихии музыки.
Любителю музыки вряд ли стоит переполняться жалостью к несчастным музыкантам на сцене — но в то же время не следует думать, что им всё даётся без труда, и звуки сами вылетают из инструментов. Исполнять музыку — тяжёлый труд, не только в физическом, но и в психологическом смысле. Кто годами служит в оркестре или имеет сольную карьеру скрипача или пианиста, тот всегда должен быть в отличной физической форме и изо всех сил стараться её не потерять.
Когда я играю большой скрипичный концерт, к примеру, концерт Эдварда Эльгара, который длится ровно пятьдесят минут, это требует от меня напряжения всех сил. А если это происходит летом, в жару, да ещё в свете софитов телевидения, потом я не только весь мокрый от пота, но и чувствую себя разбитым. Усталость лишь усиливается, когда я гастролирую и должен играть каждый вечер целую неделю. Тогда я бываю изнурён. Правда, приятным побочным эффектом можно считать потерю нескольких килограммов.
Чтобы выдержать испытание сценой, нужно иметь не только ясную голову. Дело в том, что в игре принимает участие всё тело. Руки и пальцы, сухожилия и суставы, мускулатура, слух — всё должно функционировать безупречно. Ничто не может судорожно сжиматься или перенапрягаться. Следовательно, надо всегда быть в хорошей физической форме и немедленно реагировать на любой тревожный звонок, чтобы какой-нибудь недуг не стал хроническим. Подавляющее большинство тех, кто профессионально играет на каком-либо инструменте или поёт, именно так себя и ведут. Несмотря на это, многие лишь относительно готовы к выходу на сцену, а то и вовсе бывают вынуждены отказаться от профессиональной деятельности по состоянию здоровья. Медицине давно известны типичные заболевания музыкантов, и во многих случаях она может помочь. Но профилактика и индивидуальные оздоровительные тренировки остаются обязательными для каждого профессионального музыканта.
УПРАЖНЯТЬСЯ И РЕПЕТИРОВАТЬ
Упражняться — дурная привычка.
Фриц Крейслер, скрипач
«Зачем вы, музыканты, целыми часами упражняетесь? — спросили меня Мориц и Лена, когда я за два дня до концерта отменил назначенную встречу, сославшись на репетицию. — Ты же играл это сочинение много раз, да и оркестр наверняка знает его вдоль и поперёк. Зачем же тогда упражняться?» Мне не хотелось впадать в менторский тон, но не указать на то, что упражнения и репетиции — разные вещи, я не мог. Упражнения — это индивидуальные тренировки на собственном инструменте, объяснил я, а репетиции — это совместное разучивание произведения под руководством дирижёра. Сначала каждый упражняется сам по себе, потом все участники собираются на репетиции. Упражняться нужно постоянно, репетиции бывают только перед концертом.
Разумеется, тут же возник вопрос, сколько времени я трачу на упражнения. Мои учителя говорили, что нужно не менее четырёх часов в день для того, чтобы оставаться в форме и поддерживать технику игры. Как правило, я стараюсь придерживаться этой нормы. Подозреваю, к великому прискорбию моих соседей.
Помню, как въехал в свою первую квартиру. Я решил постепенно приучать соседей к своим упражнениям, и начал осторожно наигрывать божественную композицию Иоганна Себастьяна Баха.
Не прошло и нескольких минут, как раздалась громкая трель дверного звонка. За дверью стоял мужчина в майке и штанах. Это был господин Хун, и он заорал: «Слушай, нельзя ли потише? По-ти-ше!» Вероятно, он решил, что я включил стереосистему.
Он знать ничего не хотел о Бахе и скрипке. А в следующий раз тут же вызвал полицию, которой — я это сразу заметил — было неприятно разбираться с этим делом. «Нам очень жаль, — сказали полицейские, — но мы обязаны реагировать на каждую жалобу».
В Амстердаме, где я жил позднее, мне довелось испытать нечто прямо противоположное: соседи спрашивали, когда же я, наконец, снова начну упражняться, им-де так нравится слушать музыку. Но это счастливое исключение. Обычно люди яростно стучат в стену или вызывают полицию, даже когда играешь под сурдинку. Эта проблема известна многим музыкантам, особенно страдают певцы и певицы, когда делают упражнения для голоса, отнюдь не услаждающие слух. Но труднее всего приходится пианистам, так как им, ко всем прочему, требуется много места для инструмента. Некоторые ставят рояль в специальную комнату, обитую звуконепроницаемым материалом, который хотя и не пропускает звуки наружу, делает помещение весьма неуютным для игры.
СКРУПУЛЁЗНАЯ РАБОТА НА РЕПЕТИЦИИ
А как обстоит дело с репетициями? Тут тоже возникают щекотливые ситуации, которые становятся причиной споров и довольно часто ведут к конфликтам. Проблемы начинаются уже тогда, когда иные дирижёры начинают требовать значительно больше времени для репетиций, чем им было отведено. Время, как известно, деньги, поэтому устроители и руководство оркестров обычно заранее рассчитывают всё до мелочей и назначают как можно меньше репетиций, ведь они означают одни расходы.
Нередки примеры, когда дирижёры предпочитают отказаться от ангажемента, чем согласиться на слишком малое число репетиций, особенно в тех случаях, когда впервые имеют дело с тем или иным оркестром и должны сначала познакомиться с музыкантами. Против их аргументов нечего возразить: чем больше времени они будут иметь для разучивания сочинения, совершенствования трудных пассажей и сыгранности всех инструментальных групп, тем больше уверенности в том, что концерт пройдёт на высоком уровне. Оркестры знают большинство произведений, из которых составляются программы, часто исполняли их и могли бы сыграть даже во сне. Но у каждого дирижёра есть собственное представление о композиции, и он хотел бы его по возможности реализовать. Для этого ему непременно нужны, наряду с силой художественного убеждения, психологическая гибкость и тонкое чутьё, ибо он имеет дело с яркими индивидуальностями, которых ему надо привлечь на свою сторону.
Это не простая задача, и от того, владеет ли дирижёр необходимым чутьём и найдёт ли нужную форму общения, зависит, будет ли атмосфера на репетициях благоприятной и конструктивной или же напряжённой и малопродуктивной. Но, разумеется, важнее всего профессиональное мастерство. Часто музыканты уже с самого начала репетиции знают, с кем имеют дело — с большим дарованием или посредственностью — и точно понимают, есть ли художественный смысл в красивых речах дирижёра, и знает ли он, что будет с ними делать. Когда они убеждаются, что за внешними проявлениями не скрывается ничего особенного, их реакция бывает безжалостной. И если дирижёр не понравился, он может быть уверен, что уже ничего не сможет с этим поделать. Свой приговор оркестр выносит после концерта: музыканты голосованием решают, будут ли они продолжать играть с приглашённым дирижёром или нет.
