Но я это понял лишь тогда, когда он предложил мне за кулисами «TV total»: «Дитер, давай, я совершенно случайно приду на следующий концерт Модерн Токинг! При этом мы совершенно случайно споем вместе в костюмерной. Потом я совершенно случайно прокручу это раз сто в своей передаче. Затем совершенно случайно выйдет CD. И мы совершенно случайно заработаем кучу денег».
За эту хитрую идею он совершенно случайно пожелал огромную долю прибыли. Нет, спасибо, — думал я про себя. За такие ничтожные деньги он тебя потом еще на посмешище великодушно выставит.
И вообще, в том, что касается денег, Штефан самый безжалостный бизнесмен, который когда–либо попадался на моем пути. Он ожесточенно и бесцеремонно борется за каждый евро.
Со своей компанией звукозаписи «Эдель» он проворачивает невероятные дела. Он паразитически использует структуры сбыта. Они доставляют его CD-диски в магазины. За это они получают несколько процентов от прибыли. Так что он получает за пластинку, по моим подсчетам, раз в двадцать больше того, что получаю я.
Чтобы окончательно и навсегда разрушить столь заботливо и с такой любовью созданную им иллюзию скажу: Штефан Рааб — не какой–то там комедиант–насмешник с «Про 7». Штефан — мульти–мульти–миллионер. Его потрепанные футболки и изрезанные рубашки — только маскировка. Точно так же, как у Отто Ваалька. По тому тоже не скажешь, что у него за домом есть площадка для вертолетов и тысяча роскошных автомобилей.
Штефану принадлежит доля в производственной фирме «Брейнпул», которая продюсирует «TV total» и другие программы. Прекрасный замкнутый круг деньгообращения, из–за которого я очень ему завидую. Он использует доход всей цепочки. Незаметно, в абсолютной тайне он запустил гениальный аппарат по выжиманию денег. От идеи до готовой продукции, включая маркетинг, рекламу и продажу все держится в одних и тех же руках, а именно — в его. Так он в невероятно короткий срок накопил огромное состояние.
Только его последний честолюбивый проект, с которым он хотел покорить журнальный рынок, плачевно провалился — его собственный тележурнал под названием «ТВ тотал». Миллионные убытки он оплатил деньгами из левого кармана брюк.
Конечно, состояние его счета зависит от курса акций, потому что со своей фирмой «Брейнпул» он владеет долей VIVA. А биржевой курс VIVA в настоящее время довольно скромен. Раньше одна акция приносила целых тридцать евро, сегодня прибыль колеблется где–то около четырех евро. Поэтому в настоящее время у Штефана за пазухой «всего–навсего» несколько миллионов евро.
Иногда мне хочется открыть в себе такого же маленького Штефана. Его жизненное кредо — просто супер: я — величайший, я самый лучший. Насрать на всех остальных.
С таким специальным раабским кредо моя жизнь, возможно, была бы немного легче. Или все–таки нет?
Штефан, ты гений! И огромное спасибо за то, что ты сделал меня своим мессией.
С глубоким уважением, твой поп–титан.
2000
Гаффа, Соммер и Шмидт или я и миллиардеры
Вы знаете знаменитую речь Мартина Лютера Кинга «Я мечтаю…»?
Эту фразу мне сейчас придется украсть у него. Потому что такие мелкие миллионеры, как я мечтают: я хотел бы иметь собственный маленькой концерн Дитера.
Ведь у меня никогда не было собственной ассистентки, которая приносила бы мне кофе. Собственной сексапильной секретарши, которая организовывала бы мои встречи (у меня есть только Эcтeфaния, которая спрашивает: «Дитер, тебе в чемодан положить черные или серые носки?»). У меня нет менеджера и нет консультанта. И нет шикарного клевого офиса, где я принимал бы посетителей, с крупногабаритным жидкокристаллическим экраном, на котором бы целый день без перерыва играли мои самые лучшие хиты. У меня нет даже визитных карточек. Наконец, если говорить честно: я просто–напросто человек шоу.
При этом у меня полно совершенно обычных проблем, как у каждого самостоятельного человека: когда я болен, мои дела с места не двинутся. И хотя на мне одном лежит вся ответственность и весь гнет, и я вкалываю, пока не свалюсь, смертельно усталый, я могу положить в свой карман лишь малую долю дохода от своей предпринимательской деятельности. Все время мне приходится отдавать крупную сумму фирме звукозаписи BMG.
Я сам себе кажусь наемным рабом, курицей, несущая золотые яйца для концерна Бертельсманна. Я чувствую себя стесненным, собственно говоря, с моим талантом, имея собственную фирму, я мог бы сделать намного больше. С той мечтой, с этим чувством, с этим страстным желанием я ношусь уже долгое время.
Четыре года назад, в 1999, по Германии прокатилась огромная волна реклама, эта невероятная волна золотоискательства — «Нью Экономи» Даже у того, кто не умел считать до трех, были акции компании. Каждая домохозяйка вдруг решила основать собственную фирму и сразу же отправлялась на биржу. Я впал в панику, боясь, что поезд уйдет без меня. Я что–то пропущу, я неудачник, я просплю такой грандиозный шанс, мне чего–то не достанется.
Собственно говоря, до того момента меня не покидало чувство: если кто–нибудь здесь разбирается в вопросах экономики и знанием собственной фирмы и биржи, то я готов сожрать все, что написано об экономике: «Торговую газету», «Капитал», «Экономическую неделю» и «Цейт», его разделы, посвященные экономике и акциям. Когда Эcтeфaния наверху в гостиной смотрит теле–магазин, я внизу, в подвале, изучаю новости биржи. Кроме того, не забывайте, я же изучал экономику.
Короче говоря, 1999 год я назвал бы черным годом своей карьеры. Хотя я хорошо зарабатывал. Но любой неудачник зарабатывал еще больше бабла. Кажется, достаточно было пойти на биржу и поторговать воздухом. И в мгновение ока ты — мультимиллионер. А я‑то, балда, сэкономил на этом!
Такое вот паршивое чувство сидело у меня в животе, когда я совершенно случайно столкнулся у бассейн «Беверли Хиллс» в Лос — Анджелесе с Джеком Уайтом. Особые приметы: копна завитых волос на голове и множество белых зубов во рту. И если я до этого думал, что этот год — черный, то после этой встречи я отказывался что–либо понимать. Ведь Джек Уайт для меня никогда не был олицетворением успеха.
Прежде он был футболистом средней руки, теперь он — среднестатистический продюсер: его последний хит «looking for freedom» с Дэвидом Газельгоффоом уже пятнадцать лет как выпал из чартов. И несмотря на это он отправился на биржу, организовав акционерное общество Джека Уайта и таким образом за ночь разбогател до чертиков. И вместе с ним его супруга с супер–пупер гривой Янина, экс–репортер (когда я думаю о ней, меня не покидает подозрение, что она потихоньку принимает средство для улучшения роста волос). Она держала 10 процентов акций в этом АО.
«Слушай, Дитер! Когда же ты наконец станешь миллиардером?» — спросил меня Джек, возникнув прямо передо мной в плавках и купальных шлепанцах, — «Ты вообще знаешь, как чертовски выгодны и как нынче хороши биржевые котировки?»
Я думал, что застрелюсь прямо на месте. В моем доме стопками лежат пятьсот золотых и пятьдесят платиновых пластинок. Когда ни посмотришь шоу Кернера на ЦДФ, новости спорта на АРД или ролик «Катьес — йес! — йес! — йес!», там звучат сплошь мои собственные мелодии. Бац — и это все уже не считается? И вдруг последние стали первыми? Как несправедливо! А как же принципы рыночной экономики!
Я уже тысячу раз мысленно просчитывал для себя возможный ход котировок:
" Во–первых, острый вопрос о предполагаемых расходах: налоговый аппарат, который удостоверяет пригодность фирмы для участия в деятельности биржи. Чем больший там находится капитал, тем дороже. Уж они–то дерут по три шкуры.
" Во–вторых, фактор финансовых потерь: банк, который организует для тебя продажу акций. Вот уж пиявка!
Говоря открытым текстом, ты отдаешь всего–навсего миллионы евро, которые тебе не принадлежат. Потому что деньги вкладчиков тебе не подарены, а как бы даны взаймы в надежде на будущую прибыль. С этих денег ты должен получить прибыль, а потом снова вложить их в дело. Да и деньги в сфере музыки не так–то просто заработать. Чтобы получить чистыми пятьдесят миллионов евро, мне пришлось бы каждый день писать по двадцать хитов.
Кроме того, не следует забывать про текущие расходы, без которых такому акционерному обществу не обойтись: тебе нужно помещение под офис, тебе нужен квалифицированный персонал. И кого бы ты ни спросил тогда, в 1999 году: «Ты не хочешь занять должность в моем АО?», тебе отвечали: «Ясное дело, займу! Пожалуй, 500 000 марок в год плюс процент от прибыли АО». Все совершенно спятили.
Мне было ясно: кто не улавливал всех связей на сто процентов, кто основывал АО, не имея подлинного потенциала, настоящих накоплений, тот был глупее, чем ставшая нарицательной молочница. С самого начала дело шло к гибели.
