Мне было ясно: кто не улавливал всех связей на сто процентов, кто основывал АО, не имея подлинного потенциала, настоящих накоплений, тот был глупее, чем ставшая нарицательной молочница. С самого начала дело шло к гибели.
Но раз уж я не видел ни одного реального шанса для выживания АО Дитера, как же фирме Джека Уайта удавалось получить доход? Но, может быть, помимо прочего он занимался реализацией средств для улучшения роста волос.
В 1999 любой мог бы сделать такой же расчет, как и я. И все–таки новые акционерные общества лезли, как грибы из–под земли. Я то и дело слышал слова типа: «Да не забивай себе голову, Дитер! Это же не ради заработка денег! Просто люди хотят вкладывать деньги, так позволь им это делать!» Ни в ком не наблюдалось ни капли недоверия. И это делало меня еще более недоверчивым.
Я решил поближе присмотреться к самому преуспевающему в то время АО — ЕМ. ТВ в Мюнхене. Быть может, они знают что–то такое, чего не знал бы я.
Я поднял трубку и по телефону договорился о встрече с наместниками Папы Римского на бирже — Toмacом и Флорианом Гаффа. Братья Гаффа среди всего прочего купили права на «Муппет–шоу» и «Улицу Сезам». История бешеного успеха. В 1997 одна акция ЕМ. ТВ стоила лишь 34 марки, 36 месяцев спустя уже 10 166 марок. Это было не десять, не сто, не тысяча, это было почти тридцать тысяч процентов от начальной цены. Toмac Гаффа как раз купил за один миллиард права на Формулу 1. Миллиард! Только почувствуйте это слово на языке. Это тысяча миллионов.
У Гаффа были фильмы, у меня была музыка. Вместе получалась киномузыка — это была моя предпринимательская идея. Toмac и Флориан, с волосами, намазанными гелем, в рубашках с «Г», вышитом на воротничках, приняли меня. Под стать обстановке был и сияющий новизной фирменный центр, также выстроенный в форме гигантской буквы «Г».
Назвать это все супердорогим — это слишком дешево.
У входа стояло три шикарных Феррари. В гавани Монако яхта стоимостью в сорок миллионов ожидала прибытия своих владельцев. Девушки у входа выглядели, как Клаудия Шиффер, и были облачены в наряды от кутюр. Меблировка сработана из самых дорогих пород дерева, письменные столы — вершина эксклюзива. Филипп Старк рядом с ними — просто нищий, страдающий безвкусием. На стенах кругом оригиналы произведений искусства знаменитых мастеров. А в приемной буквально наступали друг другу на ноги строительные консультанты, инвесторы и кредиторы.
Чтобы быть до конца честным, скажу, что все это — вещи, о которых по тайком мечтает малютка Дитер из Ольденбурга, лежа ночью без сна. От зависти у меня опустилась нижняя челюсть. Но подтекст был ясен: каждый, кто входил сюда, должен был тотчас же открыть портмоне и купить акции ЕМ. ТВ.
Чтобы я понял, какую честь мне казали, мне устроили экскурсию по интерьерам здания: «Ты должен взглянуть на это, Дитер!» — заявил Toмac Гаффа — мы с ним сразу перешли на «ты». «И на это тоже! Это наша новая кухня. А это наш новый итальянский повар из пятизвездочного ресторана».
Я уставился внутрь помещения, выглядевшего как командный пункт космического корабля. Внутри находилась некая личность в шапке, которая носилась вокруг кофеварки экспрессо.
Послушай, а это вообще окупается?» — я был настроен скептически.
«Нет, конечно, нет», — услышал я в ответ, — «но мы проводим здесь чертовски важные бизнес–встречи. И теперь нам не нужно ездить в город, чтобы пообедать».
В принципе, произошло то, что я часто ощущаю при общениимужчинами: петушиная лихорадка. Мне собираются показать, кто петух на этом птичьем дворе. В большинстве своем акулы бизнеса не обладают статусом знаменитости как я. Поэтому им приходится окружать себя символами другого статуса, чтобы достичь моего уровня.
Я воспротивился и рассказал братьям Гаффа о своих успехах, рассказал, что я — величайший человек в сфере музыки. Что я продюсировал весь мир и даже Господа Бога. Что обо мне говорят, будто я изпяти фунтов свинины с луком могу сделать звезду.
«Черт возьми, Дитер», — в восторге кричал Toмac Гаффа, — «если это так, то мы непременно должнывместе создать студию звукозаписи». Он не просто заинтересовался. Он буквально пришел в восторг.
Мы трепались и трепались, и выдумывали умопомрачительные конструкции фирмы и акционерного общества «Гаффа — Болен».
«Скажи, Дитер», — вдруг спросил Гаффа после двух часов разговора, — «а как ты вообще представляешь себе свою дальнейшую жизнь?»
«Ну», — размышлял я вслух, — «делать деньги. Дальше писать хиты. Летом на несколько недель ездить на Майорку. В принципе, жить так же, как и сейчас».
Тогда Toмac посмотрел на меня задумчиво: «Почему же ты так жаждешь попасть на биржу, Дитер? Я хочу сказать: ты действительно желаешь себе этого? Погляди на меня! У меня в наблюдательном совете сидят сплошь идиоты, и я страдаю, принимая любое решение. Из–за любой ерунды я должен обращаться к своему финансовому председателю. И если я хочу что–нибудь купить, мне нужно идти с повинной в банк».
Признаться, я немного обалдел от того, какой оборот принял разговор. Но мне пошло на пользу то, что я услышал.
Гаффа был уверен в том, что он говорил. Более того, он все сильнее входил в раж.
«Знаешь, что действительно здорово, Дитер?» — твердил он мне, — «Быть своим собственным властелином! Ты стал тем, чем я всегда хотел быть. Подумай, хочешь ли ты отказаться от всего этого. Хочешь ли ты продать свою свободу. Ты можешь делать, что захочешь. Это же то, о чем грезит каждый!»
Проклятье! — думал я в перерывах между его монологами. Снова никакой секретарши! Все в эту секунду указывало на то, что союза между нами не получится.
«Да», — добавил Toмac, — «и тогда тебе придется девяноста процентов времени заниматься административными делами. Как хочешь! Давай создадим фирму звукозаписи. Ты получишь от меня все, чего хочешь. Деньги, оборудование, не вопрос», — он говорил о приблизительно сотне тысяч евро, — «прибыль мы поделим пятьдесят на пятьдесят. Но я бы на твоем месте — погляди мне в глаза, я говорю от чистого сердца, ты симпатичен мне, ты мне нравишься — на твоем месте я бы не ходил на биржу. Занимайся своим делом, как прежде, на этом ты здорово зарабатываешь, и у тебя нет таких хлопот, как у меня».
Я считал и считаю, что я, Toмac Гаффа, здорово подхожу для этой работы. В тот миг, когда он предстал передо мной, я, правда, не понял структуру его фирмы. Но он меня убедил. Он не оставлял отвратительного привкуса после беседы, как Джек Уайт. Я спокойно завершил разговор. Бог биржи Toмac Гаффа утвердил меня в моем глубочайшем убеждении, а именно, в том, что один и один всегда будет только два. Правда, интуиция, сидящая глубоко внутри меня, подсказывала, что ничего бы не вышло из совместной фирмы Болен — Гаффа. Но все–таки я гордился своим предложением.
«Зелленейт, картонный нос, открой–ка шампанское!» — крикнул я, счастливый и довольный, своему коллеге Энди из BMG, — «Гаффа даст нам бабла на собственную фирму звукозаписи».
И даже когда я обо всем догадался, я все равно еще несколько недель ждал звонка от Toмacа Гаффа. Но я не мог злиться на него из–за этого по–настоящему.
Через восемь месяцев стоимость его предприятия за ночь совершила головокружительное падение с 27 до 2 миллиардов евро. Вместо 5880 евро акция ЕМ. ТВ теперь стоила только 2. Причина: расчеты Гаффа оказались неверными. А так как он опубликовал неверные цифры, ему с братом придется отвечать перед судом.
Один Рон погоды не делает
Следующее знакомство с миллиардерами–акционерами я почерпнул с Роном Соммером из «Телеком». Эта фирма наравне с ЕМ. ТВ в 1999 была одной из тех, кто выиграл от этого биржевого бума. Каждый хотел купить акции фирмы, рекламным лозунгом которой было «если ты умен, ты покупаешь «Телеком». Акции были в таком почете, что распределялись буквально как талоны на питание.
Ронни был для меня в духовном смысле лучшим другом, хотя я и не знал его лично. Я чувствовал себя связанным с ним внутренними узами. Он, как и я, был выходцем из сферы музыки и тоже был преуспевающим человеком. Поэтому я питал к «Телеком» очень глубокие чувства.
Правда, во внешней стороне наших отношений был заметный изъян. Если кликнуть на интернет–страничку «Телеком», тебя приветствовали там розоватый фон и непререкаемая тишина. Ни следа звукового оформления. Безмолвие сервера впечатляло. И я решил, моему другу Ронни срочно нужен советчик по части музыки, который подхлестнул бы его пыльную зачерствелую страничку и позаботился бы о лоске и новизне. У меня было совершенно конкретное видение. «Телеком» должен был увеличить свое представительство в интернет. Все страницы обзавелись бы замечательной профессиональной акустической основой. Я представлял себе тогда еще не существующие мелодии для мобильных, мелодии при ожидании вызова абонента — просто хит, и свежие топ–новости из сферы поп–музыки по горячей линии.
