Битлы притягивали его прежде всего как личности. Он видел, как они завораживают толпу. Когда они, неряшливо одетые, выходили на сцену этой душегубки, затерянной среди овощных складов, атмосфера сразу наэлектризовывалась. Подростки падали на пол и как будто молились им, как каким-то странным богам с иной планеты. Брайан видел восхищение в их глазах. Связь, которую Битлы создавали между собой и своими поклонниками, казалась ему почти осязаемой. Если бы он не был гомосексуалистом, вряд ли он привязался бы к ним так сильно. Он часто говорил со мной о Битлах, приходя ко мне в «Голубой Ангел». Я видел, что он «заторчал» на них. Раз и навсегда.
Однажды, когда он пришел в «Голубой Ангел», я купил ему выпить, и мы сели в дальний угол, где музыкант по имени Дагги тихонько тренькал на пианино, услаждая слух взрослых посетителей. Брайан опять краснел. Он всегда смущался и краснел. Это была одна из его самых обаятельных черт. Он краснел, как школьник.
«Ну, ну, Брайан, поговорим. Что, опять про БИТЛЗ? Я слыхал, ты бегаешь по всему городу и расспрашиваешь о них.» «Это правда, Алан. Вот что я хотел у тебя спросить. Ты ведь был первым, кто их нашел. Значит, ты знаешь их лучше других.» «Да, Брайан, мне тоже так кажется.» «Что значит: кажется? Я знаю, ты недоволен контрактом с ними…» «Ах, ты уже про это проведал? Я не хотел первым говорить про это. Не люблю сплетен.» «Да, я знаю про эти дела, Алан. Но я твердо решил взять их к себе, помогать им, быть руководителем, опекать. Я верю в них.» Он не то что краснел, он потел, говоря о них. Он был загипнотизирован. Я решил честно рассказать ему обо всем, что случилось между нами, раз это было так серьезно. «Только будь чертовски осторожен, Брайан. Смотри, что они устроили мне в Гамбурге: отказались отчислять комиссионные, какие-то 15 фунтов в неделю. И это после всего, что я для них сделал! Кабы не я, где бы они сейчас были?» И я обругал их неприличными словами. Брайан поморщился: «Алан, прошу тебя…» Я продолжал: «Они хорошие ребята, но когда речь идет о контракте, они жестоки и безжалостны, по-юношески вздорны. Будь осторожен, когда подписываешь с ними контракт, не допускай никаких двусмысленностей: ради своего блага и ради их блага.» «Хорошо, Алан, но ты скажи мне откровенно: брать мне их или нет? Твое искреннее мнение.» «Хочешь узнать мое искреннее мнение? Вот оно: держись от них подальше!»
Прислушайся Брайан тогда к моему совету, он сейчас был бы жив. Не слишком богат, но жив. А БИТЛЗ были бы большие нули. Хотя навряд ли.
«А ты сам не хочешь снова сойтись с ними?» — спросил Брайан. Я ответил без колебаний: «Нет, спасибо. Пусть их берет кто-нибудь другой.»
Все. Я вышел из игры. Берите их, кто хочет, и — желаю удачи! Я отказывался от БИТЛЗ. В этот момент Дагги играл вещь, которая называлась «Судьба». Можете себе представить? Судьба!
«Пожалуй, я возьму их, — сказал Брайан. — Им сейчас нужен кто-нибудь…» «Это верно, но помни, что я тебе говорил, Брайан. Боюсь, как бы они не оставили тебя ни с чем. Они талантливы, хороши собой, жизнерадостны, своеобразны. Это одна сторона дела. Но есть другая: они не выполняют взятых обязательств.» «Да, ты наверное, прав, Алан. Но я чувствую вот здесь, — он похлопал себя по груди, — что вместе с ними я добьюсь чего-то такого, такого большого…» Он не мог выразить до конца всей мощи своей слепой веры в БИТЛЗ. «Они магнетичны», — это было его любимое определение Битлов. В те времена он повторял его без конца.
В промежутке между выступлениями в «Стар-клубе» и возвращением в Ливерпуль Битлы взяли к себе Ринго Старра. К тому времени он забросил мечты о Техасе, что оказалось очень кстати, потому что Джон, Джордж, Пол и их новый босс Брайан решили выгнать Пита Беста и взять его, Ринго. Прощай, Техас! Здравствуй, Гамбург и миллионы фунтов!
Однажды вечером Джордж, Пол, Джон и Брайан пришли ко мне в «Голубой Ангел». Мы спустились в погребок, чтобы выпить и поболтать. В полумраке бара я заметил, что у Джорджа синяк под глазом. Странно, Джордж такой тихий, миролюбивый парень. Я ничего не сказал. Как обычно, я налил ребятам виски с кока-колой, а Брайану — одно виски. Джордж спросил меня очень серьезным тоном: «Алан, кто, по-твоему, лучший ударник — Пит Бест или Ринго Старр?»
Не знаю, почему Джордж задал этот вопрос. В оценке сравнительных достоинств обоих ударников не могло быть сомнений. Я ответил сразу: «Конечно, Ринго Старр. И это всем известно.»
Джордж заулыбался. «Ну что, Брайан? Что я тебе говорил? Конечно, Ринго Старр!»
Оказалось, что днем они играли в «Пещере», и вместо Пита Беста за ударные впервые сел Ринго Старр. Кто-то из верных фанов Пита Беста бросился на Джорджа и поставил ему фонарь под глазом. Они были чертовски преданы своим кумирам, эти ребята из «Пещеры». Впрочем, скоро они признают Ринго.
В другой раз, вскоре после присоединения Ринго, Брайан пришел ко мне в «Голубой Ангел». В глазах его были слезы. «Выйди-ка на улицу, Алан. Посмотри, что они сделали. Это ужасно! Как они могли?» Слеза скатилась по его щеке. Брайан был очень, очень впечатлителен. Он недавно купил «бентли» и вот теперь вел меня к сверкавшему свежей эмалью новенькому автомобилю. Оказалось, кто-то облил машину кислотой, и во многих местах кислота так разъела краску, что страшно было смотреть. Бессмысленный, подлый вандализм. «Ревность, — сказал Брайан, уловив вопрос в моих глазах. — Обычная ревность.» «Но кто ревнует и кого?» «Ревнуют меня к Битлам. Знаешь, Алан, есть очень злые люди. В таком деле, как наше, все может случиться.» «Ничего. Машину ты можешь покрыть новой краской, а вот тот, кто это сделал, новую голову себе не достанет.»
Моя шутка развеселила его. Мы вернулись в «Ангел» и крепко напились. Как раз в то время я начал сильно поддавать. Я и сейчас поддаю. Мне это нравится.
Когда БИТЛЗ играли в зале «Нью Брайтон Тауэр», Брайан на себе испытал, что битломания может приводить к безобразным, кровавым сценам насилия. Эта сторона шоу-бизнеса была ему еще незнакома. В тот вечер он получил боевое крещение.
В «Нью Брайтон Тауэре» хозяева ставили вышибал не только у входных дверей, но и внутри, на лестнице, ведущей наверх, в танцевальный зал. В тот вечер я стоял у дверей, помогая вышибалам сдерживать напор безбилетной толпы. Когда подростков не пускают, они жутко озлобляются и лезут в драку. В тот раз они стали даже швырять в нас камнями и осколками кирпичей. Хорошо что рядом были баки для мусора: мы подтащили их к дверям и укрылись от града камней. Мы чувствовали себя, как древние римляне или бритты.
Брайану сообщили про стычку у входа, и он решил сам пойти посмотреть. Подойдя к дверям, он увидел, как двое грузных вышибал колотят одного подростка дубинками. Брайан не мог такое стерпеть. Он схватил одного из вышибал за плечо и завизжал своим фальцетом: «Прекратите! Вы звери! Сейчас же отпустите бедного мальчика!»
Вышибалы не верили своим изуродованным, как у боксеров, ушам: один из боссов вступался за врага! Брайану было невдомек, что тот «бедный мальчик» только что огрел вышибалу кирпичом — так, что того пришлось срочно везти в больницу. Поэтому заступничество Брайана за юного головореза никто не оценил. Кто-то схватил его за грудки, ударил в живот и сказал: «Вали отсюда, тра-та-та!» Корчась от боли, Брайан заковылял прочь, а вышибалы продолжали дубасить юного хулигана, который теперь уже не сопротивлялся.
Веселые времена.
Глава двадцать третья
Последняя встреча со Стю в ливерпульском кегельбане
В начале 1962 года Битлы возвратились из своей очередной поездки в Гамбург. С ними приехали Стюарт Сатклифф и прекрасная Астрид. Было видно, что они очень любят друг друга. Меня поразило физическое состояние Стюарта: он был похож на мертвеца. В кегельбане, куда мы все зашли, я отвел его в сторону и сказал:
«Стюарт, ты плохо выглядишь. Точнее, ты просто ужасно плохо выглядишь. В чем дело?» «Я знаю, Алан, знаю. Это все из-за проклятой головной боли. Она все не проходит. И ничего нельзя сделать. Я был у английских врачей, но они говорят то же, что и немецкие: ничем не можем помочь.»
Я видел: Стю на пороге смерти. И, несмотря на это, он отказывался говорить о себе, переводя разговор на БИТЛЗ. Он прямо преображался, говоря о том, как хорошо идут у них дела. Нет, он не жалел, что оставил группу. Он знал, что гитариста из него не выйдет и через миллион лет.
Потом Битлы и Стюарт с Астрид опять уехали в Гамбург, а спустя несколько недель я получил от Астрид телеграмму. В ней говорилось: «Моя Стюарт умер». Это случилось 10 апреля 1962 года. Он умер от кровоизлияния в мозг на пути в больницу в карете скорой помощи.
«Пятый Битл» умер, когда ему было всего 20 лет. Он прожил так мало. Ему не суждено было увидеть взлет БИТЛЗ к славе. Он был бы так рад этому. И не завидовал бы, не испытывал никакой горечи, что они сделали это без него.
Надо было сообщить о смерти Стюарта его матери Милли. Эту печальную миссию пришлось выполнять мне. Она рыдала на моем плече. Я тоже не мог удержаться от слез.
