Никто этой картины не знает!
Порой мне и сценарий не очень нравился, но я видел, что здесь можно написать хорошую музыку и песни. Кстати, одним из сценаристов «Отважного Ширака» был хороший писатель Аркадий Инин. Он мне говорил:
— Кому нужна эта песня — «Волшебник-недоучка»?!. Никто ее не запомнит!
И предсказывал успех совсем другой.
Но та песня осталась незамеченной, а «Волшебник-недоучка» звучит до сих пор.
Все непредсказуемо!
На съемках «Бриллиантовой руки» Миронов с грустью говорил Никулину:
— Твоя песня лучше!
— Нет, Андрюша, — возражал Юра, — твоя лучше!..
Миронов был очень находчив. Мне всегда нравилось, как он работал, как пел. Быстренько запомнил «Остров невезения», поработал дома. А как сделал танец!.. Придумал эти «Ба-ба-ба-ба», которые очень к месту!.. И Юра Никулин был очень музыкальным человеком, запомнил «Зайцев» мгновенно…
А какая песня — Андрея или Юры — стала популярнее, я даже не знаю. Может, примерно одинаковы и оба их прогноза не оправдались?..
Вот еще пример непредсказуемости. В конце семидесятых годов на международном песенном фестивале в Америке неожиданно для себя я получил премию за песню «До свиданья, лето». Получил по двум категориям — Folk-musik и Easy listening (легкослушаемая музыка).
Премия была небольшая, чисто символическая (около четырехсот долларов). Песни посылал ВААП. Посылал много. Первый раз — не помню, сколько. А второй раз — песен двадцать разных советских композиторов.
А премии достались мне и Але Пахмутовой. Второй раз я получил за песню «Куда уходит детство».
Потом от СССР перестали посылать. Говорят: неинтересно, только Зацепину и Пахмутовой дают!..
А я как раз был в Лос-Анджелесе, где проходил этот фестиваль, и мне удалось пообщаться с председателем жюри. Его звали Тэд, фамилию не помню.
— Вот, — говорю, — я композитор Зацепин из Советского Союза…
— А-а!.. — обрадовался он. — Как там у вас в Москве?
Ему было интересно, как там у нас медведи белые ходят по снегу…
— А сколько кассет вы получили на конкурс? — спросил я.
Условия были таковы: посылаешь кассету и девять долларов (это ВААП платил). На кассете — только одна песня. Если хочешь три, то отправляют три кассеты и двадцать семь долларов.
Он говорит:
— Пришло больше сорока тысяч песен.
Миронов был очень находчив. Мне всегда нравилось, как он работал, как пел. Быстренько запомнил «Остров невезения», поработал дома. А как сделал танец!.. Придумал эти «Ба-ба-ба-ба», которые очень к месту!.. И Юра Никулин был очень музыкальным человеком, запомнил «Зайцев» мгновенно…
— И вы их все слушали?!
— Да, — отвечает Тэд. — У меня здесь магнитофон, а слева и справа от стола — по здоровенной корзине. Мне подавали уже открытые кассеты, и я их ставил. Если через десять секунд не слышал ничего хорошего, — кидал кассету в левую корзину и больше уже к ней не возвращался. Если доходил до припева, но в припеве не было ничего яркого, — туда же ее, в левую корзину. Если слышал что-то вразумительное, — кидал в правую. С первого раза отсеялось сорок тысяч. Оставшиеся десять тысяч слушал второй раз. Из них выделил триста. Слушал их еще раз. Оставил тридцать. И уже эти тридцать слушало жюри и определяло победителей…
Это были гигантские фестивали! Вот почему по одной песне на кассете. Если перематывать и искать нужную, можно сто лет мотать и слушать. Мотать и слушать. Тэд же тратил всего несколько дней.
Кстати, первый раз нам премию в Союзе кое-как выплатили. А когда мы с Алей пошли получать второй раз, нам сказали:
— Теперь с премии государственный налог восемьдесят процентов!
Мы с Алей посмотрели друг на друга, и Аля говорит:
— Может, откажемся?..
— Конечно, откажемся! — согласился я. — Пусть дома в рамке висит этот чек!..
И мы отказались. Правда, рамки для чеков так и не сделали…
Гаишники проявляют лояльность. Иногда
После выхода «Операции «Ы», а особенно — после «Кавказской пленницы» меня уже знали. В те времена выпускали гибкие пластинки, и у меня была такая с музыкой и песнями из «Кавказской пленницы». Я возил в машине штук десять на всякий случай. Для творческих встреч с инспекторами ГАИ. Я же не актер, меня в лицо не знают!.. Юру Никулина останавливают и сразу:
— О!.. Юрий Владимирович, вы мне подпишите автограф? Езжайте, езжайте! Это не красный свет был, а зеленый, мне просто показалось!..
А моя физиономия неузнаваемая. Значит, нужно применять иные средства!
Свисток, мелькает волшебная полосатая палочка…
— Здрасте!
— Здрасте! Вот, вы тут нарушили! Сделали разворот. А видите: знак тут справа?
Это, например, было на Сущевском Валу. Там четырехрядное движение, я становлюсь в левый ряд, чтобы развернуться, а в правом ряду вверху, на столбе — запрещающий знак. Рядом стоит троллейбус, из-за которого этот знак не виден.
— Я знак не видел, — говорю. — Троллейбус мешает. Почему бы вам не повесить знак по центру, чтоб всем было видно?
— А там столба нет! — отвечает инспектор.
— Может, растяжку повесить какую-нибудь? — предлагаю. — Хотите я вам помогу?
Шучу так. Иногда юмор принимают, иногда — нет.
— Вы тут не разговаривайте, я вот вам сейчас дырку сделаю!..
Раньше в водительском талоне дырки делали в качестве предупреждений. Тут уж приходится козыри открывать:
— Ну, за что же вы бедного композитора наказать хотите?.. Вы «Кавказскую пленницу» смотрели? Вот я вам пластиночку подарю…
— Да?.. — смягчается инспектор. — А напишите там, что это мне…
Пишу: «Дорогому Васе…» Ставлю автограф.
— Спасибо. Езжайте!
Редко кто говорил:
— А какая мне разница, композитор вы или нет? Вы нарушили!..
И он в принципе прав…
А однажды моя французская жена приезжала в Россию, и мы в Петербурге пошли в какой-то музей. И кто-то меня узнал. Иногда я все-таки по телевизору выступал. Редко, правда. Никогда туда не рвался. Можно было и часто мелькать на экране, но для этого нужно было куда-то бегать, кому-то звонить, дружить с теми, с кем не хочу. Зачем мне все это?
И вот в музее дает мне кто-то бумажку, чтобы я подписал автограф. А моя жена удивленно и восторженно:
— О, значит, ты такой знаменитый, что тебя узнают!..
Ей было даже приятнее, чем мне.
Но такое случается нечасто. Правда, летел недавно из Парижа в Москву, и молодая пара меня узнала. Спрашивают:
— Над чем работаете, Александр Сергеевич?
На самом деле не главное в жизни, чтобы тебя узнавали на улице. Хотя, чего греха таить, это не лишено приятности…
Но вот если искренно похвалит коллега и расшифрует: как я сделал это, как — то, и все действительно совпадет с тем, что я нашел, открыл, — это особенно приятно! Но самое дорогое, если произведение живет.
Хинди, музыка и лень
Моя дочь Лена, любимая и единственная, тоже окончила музыкальную школу. Можно было идти в музыкальное училище, но она не захотела.
— Я, конечно, готова учиться музыке, — сказала она, — если вы будете настаивать. Но мне бы хотелось поступить в МГИМО, стать переводчицей…
Вся семья, 2012 год
Поступила. Хотела на японский язык, взяли на хинди. Окончила институт, поехала на год на практику в Индию. Объехала всю страну.
Мой внук Саша тоже учился музыке. Очень способный, но настолько же и ленивый. Благодаря его лени мы и познакомились со Светланой Григорьевной… А так бы я, наверное, уже не женился. Можно сказать, это прекрасный подарок внука, о котором я и не мечтал.
Саша и прадедушка
Лена сейчас работает в ВОЗ, заведует русской секцией. Внук учился в консерватории, сейчас у него строительный бизнес.
