Глядя на то, как ведут себя члены группы за кулисами, коротая время перед концертом — читая, посещая буфет, предаваясь воспоминаниям о кошках Сида Барретта и хохоча над язвительными шутками ньюйоркца Хауи Хоффмана, нанятого в качестве «координатора по созданию атмосферы», — трудно предположить, что это были самые большие гастроли в рок-истории. Самые большие по размерам специально построенной сцены, по мощности эффектов и квадрофонической звуковой системы (которая занимает 56 грузовиков), по количеству персонала (более 100 человек), по времени, проведенному в дороге (около 13 месяцев), и по числу представлений (примерно 150 концертов на четырех континентах). Не говоря уже о размерах концертных площадок и о количестве проданных билетов.
Как только солнце заходит за горизонт, 32-футовый круглый экран, окольцованный управляемыми компьютером разноцветными лампами, начинает вращать оранжевым и зеленым цветами, и первые сладкозвучные ноты из эпической композиции «Shine On You Crazy Diamond» звучат сквозь дым сухого льда. Несмотря на медленный темп музыки, публика кажется зачарованной, каждый знакомый аккорд тонет в буре аплодисментов. «Есть что-то невероятное, — говорит Ренвик, — в том, что ты смотришь на 70 000 человек и никто не шевелится, это действительно впечатляет — не то что на обычном хэви-металлическом концерте, где все толкаются, падают и швыряются».
Новый альбом «А Momentary Lapse Of Reason», занявший большую часть первого отделения концерта, усилен несколькими клипами, в которых снимался красивый молодой актер Лэнгли Идденс. «Он из «Pink Floyd»?» — нетерпеливо спрашивает девочка-подросток из публики. После гребли по Темзе с соответствующими звуковыми эффектами, исходящими из квадрофонической системы, Идденс меняет лодку на самолет, который вылетает из экрана и пересекает стадион во время исполнения «Learning То Fly» («Обучаясь летать»).
«Идея состояла в том, чтобы вовлечь в представление самого последнего зрителя в самом последнем ряду стадиона, — говорит светорежиссер Марк Брикман. — Вот почему сцена такая высокая и широкая». «Квадрофония имеет замечательную особенность — если ты сидишь позади всех, ты все равно слышишь музыку за своей спиной. Ты находишься внутри происходящего», — добавляет Гай Пратт после концерта.
Все это время управляемые компьютером осветительные установки и четыре подвижных механических «флойддроида» разбрасывают по сцене двигающиеся световые фигуры и цветовые пятна. Потоки яркого лазерного света мечутся над зрителями, соединяясь в сияющее зеленое море лазерных волн, сопровождая «Terminal Frost» («Абсолютный нуль»).
Но именно во втором отделении фэны получают то, ради чего они на самом деле сюда пришли. Во время исполнения космического инструментала 1971 года «One Of These Days (I'm Going To Cut You Into Little Pieces)» («На днях (я разрежу тебя на мелкие кусочки)» знаменитая флойдовская 40-футовая надувная, анатомически подкорректированная свинья со сверкающими глазами зависает над ликующей толпой — чей восторг только усиливается, когда звуки звонящих и тикающих часов предворяют песню «Time», первую из пяти отобранных с альбома «Dark Side Of The Moon». Во время «On The Run» («На бегу») на экране снова появляется Идденс, привязанный к больничной койке, что вызывает ассоциации с обложкой альбома «Lapse Of Reason»; когда композиция заканчивается, огромная горящая надувная кровать влетает на сцену.
Подобное происходит и когда звучит «Welcome То The Machine», «Us And Them» и «Money»; каждая песня проиллюстрирована умопомрачительными кадрами флойдовского фильма. А в кульминационный момент представления весь стадион без приглашения Гилмора поет вместе с ним акустическую «Wish You Were Here».
Концерт достигает апогея песней «Comfortably Numb», во время исполнения которой Брикман топит основание сцены в белом дыму — имитируя тот момент флойдовских концертов 1980 года, когда Гилмор играл длинное соло на верху стены, — а самый большой в рок-истории зеркальный шар распускает, как цветок, свои ослепительные лепестки.
Для последней, исполняемой на бис песни «Run Like Hell» Брикман и его команда вводят в действие так называемый «улетный фактор номер 10», пускают в ход все свои специальные эффекты; и даже почти полная луна ненадолго тускнеет от грандиозного фейерверка, освещающего небеса Колумбуса.
Концерты «Pink Floyd» не всегда были так тщательно спланированы. В эпоху Сида Барретта группа прославилась своей анархической спонтанностью; даже спустя год-два после ухода «сорвиголовы» у них не было двух практически одинаковых представлений. Тим Ренвик с нежностью вспоминает один лондонский концерт, во время которого флойды «соорудили стол, ритмично стуча молотками и работая пилами. Когда стол был сделан, появился роуди с чашками чая и включенным транзисторным радиоприемником; он поставил микрофон перед приемником, и публика слушала радио, пока парни пили чай». Их концертная философия, как почти все, связанное с «Pink Floyd», заключалась в том, чтобы представление с годами сценически прогрессировало — в данном случае потому, что в их экспериментальной работе со звукозаписывающей техникой бесконечный процесс наложения звука позволял прогрессировать незначительно.
Во время выходного дня памяти погибших в войнах участники «Pink Floyd» находят время, чтобы поговорить об этапах развития группы с откровенностью, опровергающей их репутацию людей, не выносящих прессы. «Мы приобрели такую репутацию, — вспоминает Ник Мейсон, — поскольку нам не было особого смысла давать интервью. Обычно мы думали: «Мы не будем давать интервью, потому что нас всегда критикуют», а журналисты думали: «Они не хотят давать интервью, поэтому будем их критиковать».
Все трое выказывают особое расположение к психоделическим фантазиям альбома «Piper», в том числе и Дэвид Гилмор, который даже не участвовал в его записи. «Послушай песни Сида, какое у него было богатое воображение, — говорит Рик Райт. — Если бы он полностью не вышел из строя, он мог бы стать одним из величайших сочинителей песен. Думаю, это одна из самых печальных историй в рок-н-ролле, то, что произошло с Сидом. Он был ярким и таким замечательным парнем». Последний раз Райт видел Барретта во время записи «Wish You Were Here», когда бритоголовый и толстый Сид материализовался на сессиях и никто поначалу не узнал его. Родственники Барретта впоследствии попросили флойдов не беспокоить его, потому что любой контакт вызывает у него глубокую депрессию. «Он понимает, что произошло, — говорит Райт, — и кем он мог быть».
Мейсон считает, что «одной из причин, почему Сид до сих пор популярен, является синдром Джеймса Дина: невозможность осуществить то, что могло бы стать твоей судьбой». Самое последнее проявление этой популярности — а в ближайшее время, вероятно, выйдет и новый альбом Сида — это пластинка «Beyond The Wildwood» («В диких лесах»), сборник барреттовских песен в исполнении молодых британских групп, который никто из флойдов еще не слышал. «Это отличные новости, — говорит Райт. — Больше денег для Сида».
«Он кажется счастливым человеком, живя со своей мамой, — говорит Мейсон, — но, безусловно, он не способен работать на самом деле, и он не может вернуться к сочинительству. Миллионы людей вовсем мире хотели бы, чтобы Сид выпустил новый альбом. Я думаю, что это выше его сил».
Большинство песен второго, переходного флойдовского альбома «А Saucerful Of Secrets» 1968 года было написано Уотерсом или Райтом. Последний сегодня называет эти свои песни чепухой, уточняя, что «на этих песнях я учился, я не умел сочинять стихи». Он и Гилмор впоследствии позволили Уотерсу взять на себя ответственность за сочинение слов даже к их собственной музыке. Гилмор говорит: «Я никогда не был силен по этой части, поэтому стихами занимался Роджер. Я никогда не спорил с ним по поводу концепций альбомов, не тормозил его».
Мейсон называет инструментальную сюиту «А Saucerful Of Secrets» с одноименного альбома ключевой в их творчестве. «Она помогла выбрать, в каком направлении нам двигаться. Она содержала идеи, намного опережающие то время, и указывала путь, по которому, я думаю, мы пошли. Даже не пользуясь большим количеством сложной техники, не будучи особенно уверенными в собственной правоте, делая какие-то находки, которые каждый из нас старался сделать, а другие группы не пытались… например, мы извлекали самые необычные звуки из фортепиано, копаясь в его внутренностях».
«Я до сих пор считаю ее замечательной, — говорит Гилмор об этой композиции. — Если взять «А Saucerful Of Secrets», «Atom Heart Mother» и затем «Echoes» — все они вполне логично приведут к «Dark Side Of The Moon».
Ни у кого из членов группы нет готового объяснения феноменальному и продолжающемуся успеху их классического произведения 1973 года, по-прежнему радующего своим присутствием в чартах. Мейсон ссылается, помимо прочих туманных причин, на то, что «это своеобразное послание из 60-х годов», которое «до сих пор объединяет людей различного возраста».
