И вот неожиданно помогла... враждебная критика. В «Журнале дебатов» с громовой статьей против «Орфея» выступил сам знаменитый Жюль Жанен, признанный «метр» тогдашней театральной критики, вершитель судеб театров, авторов и пьес. Его полемика была страстной и жестокой. Он выступил в роли адвоката классического идеала и уважения к античному миру, обличая «музыку в короткой юбочке» и даже «вовсе без юбочки», предсказывая, что оперетта Оффенбаха неизбежно ведет к подрыву всех культурных ценностей. Автор текста — Гектор Кремье — не остался в долгу: он указал, что некоторые из наиболее шокировавших грозного критика мест заимствованы ни более, ни менее, как.. из фельетонов самого Жюля Жанена. Вокруг спектакля начала сгущаться атмосфера громкого театрального скандала. И это возымело свое действие. Публика повалила толпами. На театр полился буквально золотой дождь. «Орфей» стал сенсацией дня. Битва была выиграна.
«Орфей в аду» оказался поворотным пунктом в судьбе Оффенбаха. За «Орфеем» последовали: в 1859 году — «Женевьева Брабантская», ядовитая пародия на благочестивую сердневековую легенду, потребовавшая при представлении вмешательства полиции. В 1861 году — одноактная комическая оперетта «Песнь Фортунио» (по Альфреду де Мюссе), даже противниками Оффенбаха — вроде пресловутого Макса Нордау — сравнивающаяся со страницами партитур Моцарта,— яркая лирическая вещь, предвосхищающая «Сказки Гофмана». В 1864 году в театре Варьете — всемирно известная «Прекрасная Елена». В 1866 году — «Синяя Борода», в том же году— «Парижская жизнь», одна из лучших оперетт Оффенбаха. В 1867 году ставится «Герцогиня Геролыптейнская», в 1868 году — «Перикола», в 1869 году — «Трапезундская принцесса» и «Разбойники».
Это — годы величайшего творческого напряжения Оффенбаха. Осаждаемый неотступными предложениями театральных директоров, он работает как вол, то бросая собственную антрепризу, то вновь возвращаясь к ней. Слава его распространяется далеко за пределы Франции. Его ставят в Вене, в Петербурге... Часто он сам выезжает для постановки, присутствуя на репетициях, консультируя режиссеров и дирижеров, работая с актерами. Особенно плодотворно взаимодействие с Веной, где Оффенбах влияет на целую плеяду композиторов, внося новые элементы в жанр венской оперетты.
Высшая точка успеха Оффенбаха — парижская Всемирная выставка 1867 года, когда в партере театра Буфф видны фигуры королей Португалии, Швеции, Норвегии, Баварии, вице-короля Египта Измаила-паши, принца Уэльского и т. д., когда Александр И, только что протелеграфировавший из Кёльна просьбу оставить ложу, по приезде в Париж после поспешного молебна сразу же устремляется в оперетту, нарушая все церемониалы, дабы высказать комплимент оф-фенбаховской примадонне Гортензии Шнейдер. Оффенбах становится в э™ годы кумиром аристократических бездельников и космополитических снобов, близоруко усматривающих в его опереттах лишь одни скабрезности.
Франко-прусская война прерывает успехи Оффенбаха: театр закрыт, фойе превращено в лазарет для раненых, в газетах вместо театральных фельетонов печатаются военные сводки и фронтовые реляции. Седанское поражение приводит к падению монархии... Осада Парижа... Великие героические недели Коммуны... Садистическая расправа версальцев... 70 000 расстрелянных... Массовые ссылки в Гвиану, на Чертов остров... Торжество Третьей республики Тьеров и Мак-Магонов... Постепенно открываются театры. .. Оффенбах вновь берется за антрепризу... Успех падает... Пышные постановки не окупают затрат... В 1875 году — банкротство.
Состояние потеряно, авторские права приостановлены на 3 года. Правда, долги все до копейки выплачены. Чтобы жить и поддерживать семью, Оффенбах едет в Нью-Йорк и Филадельфию дирижировать садовыми концертами. Путевые впечатления изложены им в изящно и остроумно написанной книге «Заметки путешествующего музыканта». Дальше — снова Париж, снова сочинение одноактных оперетт, снова хлопоты, репетиции и долги. В год Второй всемирной выставки — 1878 год — Оффенбах почти забыт. Два успеха скрашивают положение: «Мадам Фавар» и «Дочь тамбур-мажора». «Оффенбах вновь нашел себя»,— пишет пресса. Но его мысли теперь заняты только одним: написать хотя бы одну серьезную лирическую оперу, без пародии и буффонады. Это ныне всемирно известные «Сказки Гофмана». Последние при жизни композитора так и не были поставлены.
4 октября 1880 года Оффенбах умирает от припадка удушья. Партитуру «Сказок Гофмана» доинструментовщвает и приводит в окончательный вид Гиро,— тот самый, кто сочинил речитативы для «Кармен» и в чьей редакции гениальная опера Бизе известна всему миру.
4
.. .Вслушайтесь и вчитайтесь в Оффенбаха. В нем сразу же явственно станут различимы два плана.
Первый — это «дзинь-ля-ля» и «пиф-паф-бум-бум», это кабриоли и каскады опереточных див, это вакхическое сумасбродство и гимны супружеским изменам, это «очаровательный порок», золото, шампанское, шелк, раскачивание бедер, абрикосовая туника Калхаса и игривый разрез платья до пояса а 1а «Прекрасная Елена», это острые ритмы и подмывающие мелодии, это канкан в своем разнузданном апофеозе.
Это — то самое, что делает Оффенбаха модным среди жуирующих и волочащихся за примадоннами европейских «царствующих особ» и снобов «высшего света», что заставляет толпиться за кулисами его театра поэтов, актеров, алчных до всяческих наслаждений местных и импортных миллионеров, подлинных или фальсифицированных принцев, жадных в своем порочном любопытстве светских дам, дам полусвета и кокоток всех рангов, освистанных и неосвистанных сочинителей, коммерчески настроенных мамаш юных кандидаток в «дивы» и всякий пестрый сброд.
Но за этим — фривольным — Оффенбахом не так уже трудно рассмотреть другого — ядовитого сатирика, своеобразного Аристофана буржуа Второй империи, создавшего убийственную картину морального падения и глубочайшего ' ничтожества изображаемой среды, вплоть до религии и высших частей государственного аппарата.
Вот, не угодно ли. Механика организации плебисцита («Перикола»). Инсценировка верноподданнических восторгов, которые при ближайшем рассмотрении суфлируются полицией (там же). Или изнанка милитаризма, бездарнопатриотические генералы Бумы — те самые, что приведут Францию к Седанскому поражению («Герцогиня Героль-штейнская»). Вот похотливая царица, эдакая Екатерина Вторая в миниатюре, производящая приглянувшихся ей простых солдат в фельдмаршалы за альковные услуги и столь
же быстро сбрасывающая их вниз, дабы очистить место другому фавориту (там же). Вот о принципе наследственной власти: молодой принц, о котором придворный отзывается так: «едва только его взяли в отрочестве из рук женщин, чтобы сделать из него мужчину, как он поспешил вновь кинуться в женские объятия, в результате чего не замедлил сделаться полным идиотом. Как доверить ему участь ста двадцати миллионов людей? В прошлые времена, я не спорю, Это было вполне возможно, но теперь... при этих новых идеях»... и т. д. («Синяя Борода»). Небольшой диалог из той же оперетты о возможности войны с Синей Бородой.
«Граф Оскар: Ваше величество, но ведь у вас нет пушек.
Король Бобеш: Но что же делает мой начальник артиллерии с суммами, которые я ему отпускаю?
Граф: Он прокучивает их с женщинами.
Король: Он должен был бы пригласить нас принять в этом участие, по меньшей мере.
Граф: Признаюсь, меня он приглашает» и т. д.
Оффенбах — поэт коррупции, коррупции сверху донизу, коррупции на тронах, где восседает кучка кретинов, развратников и садистов, коррупции в армии, порученной трусам, лоботрясам и растратчикам, коррупции в высшем свете, где титулы, чины и ордена находятся в прямой зависимости от постельных подвигов, коррупции в буржуазной семье, где «святость очага» сделалась лишь видимостью, а «супружеская честь» — темой для скабрезных острот. Общей участи не избегает и религия, и вовсе не одни только языческие верования служат мишенью сатиры «Орфея в аду» и «Прекрасной Елены». В вопросах религии Оффенбах типичный вольтерьянец: религию изобрели жрецы и попы для одурачивания толпы. Боги режиссируются жрецами; все их появления — часто бутафорского характера. Вот небольшая сценка из «Прекрасной Елены»:
