Не только Джулиан подвергся подобному остракизму: о смерти Джона никому из его родственников не сообщили лично, хотя, конечно же, пресса опередила всех и вся. «Родственники любят тебя только из — за денег». — именно так будто бы сказала Джулиану Йоко. Подобная позиция, на мой взгляд, ничего кроме сожаления не заслуживает. А в отношении семьи Джона она еще и в корне неверна. Его деньгами они никогда не интересовались и любили его просто потому, что он был им родной человек.
Рождество и Новый год мы отпраздновали тихо и спокойно. Репортеры все еще болтались вокруг бистро, но мы с Джоном Твистом и Энджи продолжали работать как обычно. Джулиан все это время слонялся как неприкаянный, спал или ходил к Джастину, который жил в паре миль от нас. Я внимательно наблюдала за ним, опасаясь, как бы он не впал в депрессию. Мысли о Джоне не покидали нас: его песни возглавляли хит — парады. Альбом Double Fantasy, вышедший в свет за пару недель до его гибели и не имевший особого успеха, теперь был распродан шестимиллионным тиражом. По радио постоянно звучала его музыка, повторялись его старые интервью, в газетах печатались все новые статьи и воспоминания о нем, в магазинах появились галстуки, кружки и прочие сувениры. Если он был популярен при жизни, то после смерти стал популярнее в десять раз. Было ужасно осознавать, что Джону пришлось умереть, чтобы зазвучало столько славословий в его адрес.
Вскоре Йоко выпустила сингл под названием Walking on Thin Ice — обрывки фраз Джона вперемешку с ее пением. Мне композиция показалась жуткой, хотя она стала самой успешной в карьере Йоко. Далее последовал альбом Season of Glass, на обложке которого была фотография очков Джона, заляпанных кровью, поднятых на месте его гибели. В интервью после выхода альбома она сказала, что хотела донести суровую реальность до общественного сознания. Не знаю, как общественности, а Джулиану суровой реальности хватало и так, он бы вполне обошелся без мучительных напоминаний о ней на каждой витрине.
На Новый год у нас объявился неожиданный гость, Фред Симен. Он специально приехал из Нью — Йорка, чтобы сообщить нам, что последние шесть лет Джон вел подробные дневники. Из его рассказа следовало, что за несколько месяцев до своей гибели, во время поездки на Бермуды, Джон попросил Фреда в случае, если с ним что — нибудь случится, передать эти дневники Джулиану.
Фред вывез дневники из Дакоты и передал на хранение надежному другу в Нью — Йорке. Этот «друг» обещал снять с них копию, чтобы Фред мог вернуть оригиналы Йоко, но, осознав их материальную ценность, решил оставить их себе. Фред сказал, что продолжает переговоры о возвращении дневников и надеется вскоре передать их Джулиану. Мы поблагодарили его за хлопоты и провели весь вечер в воспоминаниях о Джоне.
Джулиан был очень взволнован и тронут, узнав, что Джон хотел оставить ему что — то настолько личное. Сын надеялся, что дневники помогут ему понять отца и что, познакомившись с его самыми сокровенными мыслями за последние годы, он сможет проникнуть глубже в душу Джона, чего ему раньше никогда не удавалось.
Печально, но Джулиан до сих пор не прочитал эти дневники, потому что Фреду так и не удалось их заполучить. За определенную мзду их вернули Йоко, которая добилась ареста Фреда по обвинению в краже имущества в особо крупных размерах. В 1983 году он был приговорен к пяти годам лишения свободы условно (потом срок сократили до трех лет). Дневники остаются в собственности Йоко, но Джулиан знает, что они предназначались ему, и это уже немалое утешение.
Нам было известно, что Джон оставил завещание, но мы не имели представления о его условиях. В любом случае, я не сомневалась, что Джон что — то оставил Джулиану. Сколько бы ошибок он ни совершил как отец, он любил Джулиана и наверняка хотел, чтобы Джулиан был признан как его сын и достойно обеспечен. Я не допускала мысли, что он мог пренебречь этим долгом. Единственное, что меня беспокоило, это то, что Джона не интересовали юридические тонкости, и он всегда передоверял такие вопросы другим. Поэтому вряд ли он позаботился о том, чтобы процесс вступления в наследные права прошел без лишних осложнений. Достаточно вспомнить, сколько проблем у нас было на первых порах с его депозитным вкладом.
В конце концов нам сообщили, что Джон оставил свое состояние, насчитывающее значительно больше ста миллионов фунтов (потом оно выросло до нескольких сотен миллионов), Йоко и их потомкам: Джулиану, Шону и Киоко. Распорядителями имущества были назначены Йоко и адвокаты Леннонов.
Какое — то время мы ждали, что условия завещания начнут приводиться в исполнение. Однако, когда по прошествии года так ничего и не произошло, мы наняли адвокатов для расследования обстоятельств дела. Они уведомили нас, что поскольку распорядителями состояния являются Йоко и ее адвокаты, от них и зависит, получит Джулиан какие — либо деньги или нет, — несмотря на то что богатства Джона хватило бы на небольшое государство.
Для нас с Джулианом смерть Джона стала тяжелым ударом. Я оплакивала мужчину, которого любила как мужа и друга, Джулиан — отца, в котором он так отчаянно нуждался и которого так по — настоящему и не узнал. В течение нескольких месяцев Джулиан все больше и больше отдалялся от меня; вскоре он вообще отбился от рук, и я очень волновалась за него. Сын злился на меня, говорил, что это я виновата в том, что мы с Джоном расстались, что я не проявила должного мужества и не смогла заставить его вести себя как подобает отцу. Он был готов совсем оттолкнуть меня. Я все прекрасно понимала, но это было очень больно.
Убийцу Джона посадили в тюрьму, но от этого нам легче не стало. Такая нелепая, ненужная смерть, и самое страшное, что вместе с Джоном для нас умерла надежда. Для меня — надежда на то, что мы когда — нибудь будем опять друзьями, сможем вместе смеяться, вспоминать прошлое, говорить о нашем любимом сыне. Для Джулиана — надежда на то, что они с Джоном сблизятся, научатся понимать друг друга и станут больше общаться. Я понимала, что потеря сына куда тяжелее моей. У нас с Джоном было много прекрасных моментов в жизни, которые можно лелеять в памяти. Но Джулиан лишился того, что Джон только собирался ему дать, — награды за долгие годы равнодушия, возможности оорести настоящего отца, о каком он всю жизнь мечтал.
Незадолго до смерти Джон дал интервью журналу Newsweek, где сказал: «Я не видел, как рос мой старший сын, и теперь это семнадцатилетний мужчина, рассказывающий мне по телефону о мотоциклах. Его детство прошло без меня. Я был на гастролях. Не знаю точно, каковы правила этой игры, но за невнимание к детям рано или поздно приходится платить. И если до пяти лет он почти меня не видел, значит, с шестнадцати до двадцати я буду рядом, поскольку иначе быть не может, это что — то вроде закона природы».
Я чувствовала, что если бы Джон был жив, очень многое могло бы произойти. Судя по этому интервью, Джон все понимал и собирался восполнить пробел. К тому же ходили упорные слухи о том, что его второй брак оказался не таким уж счастливым, и Йоко думала развестись с Джоном. Это лишний раз убеждало меня в том, что со временем наступили бы важные перемены. Но время кончилось. Нам осталось лишь жить с тем, что есть. Надо было двигаться дальше и, самое главное, помочь в этом Джулиану.
Мой третий брак распался окончательно. Мне пришлось продать бистро, перевезти маму к себе и серьезно задуматься о будущем. Но я была не в том состоянии, чтобы принимать решения. Смерть Джона выбила нас с Джулианом из колеи, и мы оба блуждали в потемках, пытаясь заново обрести цель и смысл в жизни.
Я не сомневалась, что скоро приведу себя в порядок, меня больше беспокоил Джулиан. Ему нечего было делать в Северном Уэльсе. Он немного помогал мне в бистро, но в основном болтался по городу или бегал от представителей местной шпаны, которые прознали, кто он, и никак не могли поверить, что он не тайный миллионер.
Когда Джулиан решил пойти в музыкальный бизнес, я стала обзванивать старых знакомых. Надеялась, что Джордж Мартин сможет подыскать сыну какую — нибудь работу на студии, пусть даже подавать чай музыкантам, но он сказал, что у него ничего нет. Сделав еше пару неудачных звонков, я вспомнила барабанщика Элтона Джона, Рэя Купера, и его обещание, данное мне на корабле, когда мы плыли в Штаты. «Присылай его ко мне, — сказал Рэй. — Пусть покрутится тут несколько месяцев, я познакомлю его с нужными людьми».
Итак, восемнадцатилетний Джулиан упаковал чемоданы и отправился в Лондон, на поиски себя в музыке. Рэй тогда жил с девушкой — гречанкой, бывшей женой Алекса — волшебника. Джулиан к тому времени играл в группе с Джа — стином и уже начинал кое — что сочинять на пианино — два года назад я подарила ему на день рождения изумительный Steinway ручной работы. Помню, однажды я спускалась по лестнице и услышала, как он играет и поет. Я была поражена: в его голосе отчетливо слышались интонации Джона. Теперь Джулиан больше всего хотел доказать, что он заслуживает контракта на запись диска. Я надеялась, что у него это получится, но в то же время боялась неизбежных сравнений с его отцом.
