В Мемфисе он снова жил в назойливом ритме киносеансов, продолжавшихся до утра, или наведывался со своей компанией в местный луна-парк, все аттракционы которого уже знал наизусть. Он настолько натренировался, что мог теперь проехаться по «американским горкам», стоя в головном вагончике и не держась за перекладину, даже на самом головокружительном спуске. В Калифорнии он разгонял тоску, как мог, например, обходя ювелирные отделы универмагов, которые велел открывать среди ночи и тратил там за несколько часов астрономические суммы с помощью своего «двора». Элвис окончательно утратил чувство реальности и бесповоротно погряз в своем выдуманном мире. Весь трагизм отрыва от жизни выразился в наивном восклицании одного из приспешников Короля, когда он со свитой однажды отважился прокатиться на машине до захода солнца: «Слушай, а забавно вот так гулять по вечерам! Смотри! Даже люди настоящие на улицах!»
Перемена мест сулила возможность временно избегнуть скуки. После недели на Гавайях, подаренной дирекцией отеля «Интернационалы» за его неоценимые услуги, Пресли собирался поехать в Европу. Желание вновь увидеть Старый Свет подогревалось присутствием на пресс-конференции, данной после премьеры в Лас-Вегасе, английского устроителя спектаклей. Элвиса пригласили выступить на стадионе Уэмбли за миллион фунтов стерлингов, он передал слово полковнику, который потребовал деньги вперед. Тем дело и кончилось.
Однако ничто не мешало ему поехать в Лондон с женой, дочерью и друзьями семьи — четой Эспозито, Шиллингами, кузиной Пэтси и ее мужем Дж. Дж. Гэмбиллом. Всем оформили паспорта, и тут полковник наложил на проект свое вето, заявив, что британским фанатам не понравится эта турпоездка, раз Элвис ни разу не выступал у них с концертами. Пронырливый Паркер, как обычно, обратил собственные просчеты к своей пользе, найдя выход из ситуации, которую считал опасной для себя, и в конце концов Пресли уехали на Багамы, откуда быстро сбежали из-за плохой погоды.
Подводя итоги 1969 года, полковник был вынужден отметить резкое сокращение доходов своего артиста, который указал в налоговой декларации два с половиной миллиона долларов, то есть почти на миллион меньше, чем в прошлом году. В этом не было ничего удивительного: доходы от концертов еще не компенсировали значительного сокращения поступлений от кино. Что до пластинок, придется подождать еще несколько месяцев до получения прибылей от «Подозрительных умов» и «Не плачь, папа» — новой «сорокапятки», которая, судя по первым данным о продажах, легко перевалит за миллион экземпляров. А потом второй сезон концертов Элвиса в «Интернационале» пополнит закрома, как и новый концертный альбом, которым Ар-си-эй отметит возвращение в Лас-Вегас.
Главной задачей Пресли накануне встречи со зрителями было обновить репертуар в перспективе долгоиграющей пластинки «На сцене». На сей раз он хотел составить более актуальную программу, включавшую некоторые недавние хиты, в том числе «Sweet Caroline» Нила Даймонда, одного из популярнейших певцов того времени, а также «Proud Магу» («Гордая Мэри») калифорнийской рок-группы «Криденс Клируотер Ревайвал».
Следует отметить его пристрастие к жанру, занимающему промежуточное положение между кантри, фолком и роком, — только он мог составить достойную альтернативу нарастающей гегемонии стиля соул в исполнении Дайаны Росс и группы «Джексон Файв» на рубеже нового десятилетия. Очень символично, что «сорокапяткой», занявшей первое место в хитпарадах поп-музыки 3 января 1970 года, стала песня из фильма «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид» — «Капли дождя сыплются мне на голову» («Raindrops Keep Failin’ on My Head»). Ее исполнитель Б. Дж. Томас упрочил влияние хиллбилли на мир американской поп-музыки, и его примеру последовали Рей Стивенс и Джо Саут. У последнего, автора песен и гитариста из Нэшвилла, Элвис позаимствовал «Walk a Mile in My Shoes» («Пройдись с милю в моих башмаках»), предложив свое прочтение этой песни, вполне оправданное его происхождением.
Гвоздем программы стал еще один гимн Югу — «Polk Salad Annie» Тони Джо Уайта. В ней речь шла о дикорастущем растении, похожем на ботву брюквы, которую обычно употребляло в пищу «белое отребье». Ловко играя на контрасте между женским портретом в стиле Джеймса Эджи[16] и затейливостью плетеного пояса, украшенного драгоценными камнями, который он вертел в руках, показывая между куплетами приемы карате, Пресли подтвердил свое превосходство шоумена уже на премьере нового концерта вечером 26 января.
Музыкальная пресса не могла не заметить, как рисковал полковник, устроив Элвису ангажемент в «Интернационале» менее чем через пять месяцев после его триумфа на той же сцене. Том Паркер же предсказывал такой же успех, как и прошлым летом, и выиграл пари: Элвис собирал полный зал вечер за вечером, давая по два концерта в день. Цза Цза Габор, Дин Мартин и еще несколько десятков тысяч фанатов специально приехали в Лас-Вегас, и «Интернациональ» не пустовал весь период, считающийся «мертвым сезоном»: постояльцы гостиницы имели приоритет при покупке билетов.
Лас-Вегас способствовал повторению успеха первых фильмов с Элвисом, когда его фанаты ходили смотреть их по три-четыре раза подряд. Пускай билет в концертный зал «Интернационаля» стоил гораздо дороже, чем в кинотеатр, Элвис часто видел возле сцены одни и те же лица, концерт за концертом, что подталкивало его к импровизации, чтобы не надоесть поклонникам. Он, например, забавлялся тем, что сбивал с толку оркестр, переставляя некоторые куплеты, а то и попросту менял программу выступления. Еще в большей степени, чем любимые расшитые комбинезоны, цвет которых менялся на каждом концерте, способность к импровизации была самой яркой чертой шоумена в полном расцвете сил.
Ангажемент Пресли закончился в ночь на 24 февраля исключительным выступлением, по мнению всех присутствующих. До трех часов утра Элвис выкладывался по полной программе, даже неожиданно сам сел к роялю и исполнил «Lawdy Miss Clawdy» и «Blueberry Hill», отдав дань уважения ритм-энд-блюзу из Нового Орлеана. Новый успех окрылил полковника, и он с позиции силы заявил дирекции «Интернационаля», что в августе Пресли, вероятно, не найдет возможности выступить здесь. Конечно, предложения выступить с концертом сыпались со всех сторон, но полковник блефовал: на самом деле он вовсе не собирался разрушать пьедестал, на котором воздвигал свою новую стратегию, а просто зондировал почву, намереваясь пересмотреть контракт.
Разделавшись с выступлениями в Лас-Вегасе, Пресли тотчас выехал в Хьюстон, где ему предстояло дать шесть концертов на ежегодной Техасской ярмарке. Несмотря на убогую акустику зала, не приспособленного для спектаклей такого масштаба, Элвис установил новый рекорд, собрав двести тысяч зрителей. Его гонорар оказался пропорционален этому количеству, и полковник все серьезнее подумывал о том, чтобы отправиться в ближайшем будущем на гастроли, — он отмахивался от этой мысли с самой демобилизации Элвиса.
Пока эта идея вызревала, Паркер задумал с Кирком Керкоряном проект совсем другого рода. После открытия отеля Керкорян ввязался в новую финансовую авантюру, вложив часть своего состояния в киностудию «Метро-Голдвин-Майер» и вскоре став ее президентом и генеральным директором. Он знал, как велико воздействие на публику обаяния Элвиса, и дал добро на съемки документального фильма. Стив Биндер предложил полковнику похожую идею за несколько месяцев до того, но у менеджера Элвиса остались не самые лучшие воспоминания о независимом уме этого режиссера.
Напротив, Керкорян разделял взгляды Паркера на рентабельность подобного проекта, они сошлись на сумме в полмиллиона долларов — половине того, что запросили у Биндера. Съемки поручили Денису Сандерсу, второсортному режиссеру, все заслуги которого сводились к тому, что он дал толчок кинокарьере Роберта Редфорда в 1962 году. Фильм «Elvis: That’s the Way It Is» («Элвис: вот так это было») должен был стать хроникой пребывания Пресли в Лас-Вегасе. «Моя идея состояла в том, чтобы при случае заснять на пленку его потрясающий спектакль, — объясняет Сандерс. — Но мы пошли гораздо дальше, потому что следовали за ним во время репетиций, проявляя интерес к музыканту в поиске им собственных эмоций и чувств, которые он вызывает у других». Намерение похвальное, чего нельзя сказать о результате: зритель не успевал следить за нагромождением сцен посредственного документального фильма, целью которого было заставить поверить, будто это подготовка к великому возвращению Элвиса в Лас-Вегас.
Правда была гораздо непригляднее, поскольку репетиции и съемки на самом деле соответствовали третьей серии концертов Элвиса в «Интернационале», которая началась 10 августа 1970 года и длилась месяц. К вящему удовлетворению Тома Паркера, камера подолгу и без всякой надобности задерживалась на цирковой атмосфере, царящей вокруг Короля. Зрителю демонстрировали кучу самых разных постеров и плюшевых медвежат, сувенирные альбомы и прочее барахло, которые вырывали друг у друга из рук фанаты, съехавшиеся на «Летний фестиваль Элвиса» — так теперь назывались концерты в «Интернационале». На сцене Элвис уже начал выказывать первые признаки усталости, с пресыщенным видом рассказывая истории последних лет, перескакивая с пятого на десятое, даже симулируя приступ страха перед публикой ради оператора, который снимает его выход на сцену в вечер премьеры. «Вот и настал момент бояться», — говорит он в камеру не слишком-то убедительно.
