Мир Аматорио. Соблазн - Мари Мур

Кристиана

— Красотка, я хочу видеть, как ты раздеваешься.

Я смеюсь, надеясь, что это не звучит фальшиво, и украдкой смотрю на часы, висевшие позади него на стене с золотистыми завитками.

Осталось три минуты.

— Сперва ты, — я улыбаюсь так сильно, что сводит челюсть.

Медленно усевшись на гостиничную кровать, я соблазнительно скрещиваю перед собой ноги. Его взгляд путешествует по моему телу и останавливается на бедрах, которые я намеренно оголила, задрав юбку. От этого его зрачки расширяются, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

Очередное похотливое животное в шкуре мужчины.

Мерзко хмыкнув, он стягивает с себя пиджак и непослушными пальцами пытается справиться с пуговицами на рубашке. Когда ему удается это сделать, он отбрасывает ее в сторону. Я вновь гляжу на циферблат.

Две минуты.

Он цепляется в пряжку ремня и слегка пошатывается — в его Лонг Айленде смешаны водка и убойное калифорнийское вино. Последнее по моей просьбе добавил знакомый бармен Лео из «Сладкой вишенки».

Раздается звук расстегнутой молнии, и мужские брюки падают на пол. Я одобрительно киваю, хотя все, что мне сейчас хочется — это проблеваться от того, что перед собой вижу.

Еще минута.

— Ты обхватишь его своими клубничными губками, красотка?

Он подходит ближе, и я в шаге от того, чтобы не двинуть ему между ног. Мое терпение на исходе, и именно в этот момент дверь мотеля раскрывается с такой силой, что с грохотом ударяется об стену. На пороге номера застывает высокий загорелый парень со шрамом на щеке и в байкерской куртке.

— Какого черта тут происходит? — его рык похож на волчий.

— Что ты тут делаешь, Брентли? — я кричу не меньше его.

Брентли заходит внутрь, и ковролин заглушает звук его тяжелых армейских ботинок.

— Ты в курсе, что ей нет восемнадцати, старый козел?

Не дожидаясь ответа, он заносит кулак и бьет в ошарашенное лицо мужчины. От удара тот падает на пол, из его носа течет кровь. Я тут же начинаю вопить во все горло.

— Скорее уходи отсюда! Это мой старший брат, и у него проблемы с головой!

Пока я кричу, Брентли вытаскивает из-за пояса пистолет и приставляет дуло ко лбу мужчины.

— Я… Я не знал, что ей нет в-восемнадцати, — заикается он и за долю секунды бледнеет.

— Я вышибу твои мозги, — Брентли краснеет от злости.

— Клянусь, я ее и п-пальцем не тронул.

— Тогда какого хрена я вижу твой никчемный, сморщенный член, — Брентли опускает пистолет и целится в пах. — Я сделаю его еще короче.

— Отпусти его! — визжу я. — Тебя же только что досрочно освободили!

— Нет, нет, не с-стреляйте! — верещит мужик. — Отпустите меня. У меня д-двое детей!

Продолжая целиться одной рукой, другой Брентли достает из кармана куртки телефон и делает несколько снимков.

— Говори адрес, я отправлю фотки твоей семье вместе с твоим отстреленным концом.

— Нет, только не это, — жалобно скулит мужчина. — Что вы хотите? У меня с собой есть двести долларов…

— Двести долларов? — Брентли не сдерживается и пинает его в бок. — Ты совратил мою сестру, а теперь думаешь, что мне нужны какие-то две сотни баксов?

Его палец ложится на курок, и мужчина визжит от страха.

— Клянусь, я не знал! Она же выглядит минимум на девятнадцать!

— И поэтому ты решил ее трахнуть, жалкий кусок дерьма?

— П-пожалуйста, отпустите меня! Я приехал в этот город во время отпуска, и мне просто хотелось развлечься. Что вы хотите? У меня с собой карточка, на ней почти тысяча…

Я равнодушно поднимаюсь с кровати, больше не вслушиваясь в их разговор. Дальше будет происходить то, что повторяется из раза в раз последние три года: Брентли заставит мужчину в спешке одеться и снять всю наличку в ближайшем терминале рядом с мотелем. Брентли оставит его без цента в кармане и напоследок пригрозит, если тот сунется к копам, то его снимки со сморщенным членом разлетятся по всему интернету.

И вот спустя десять минут я сижу на капоте старого Chevrolet, припаркованного на ночной улице Портсмута. Я болтаю ногами в воздухе, стуча пятидюймовыми каблуками по решетке радиатора и смотрю на стеклянную прозрачную стену. За ней Брентли нетерпеливо толкает мужчину к банкомату, и я жду, когда он вернется вместе с деньгами.

Вокруг меня то и дело шныряют туристы. Им нравится наш маленький городок, и с каждым годом их становится все больше и больше. А Брентли, Лео и я этим пользуемся. У нас есть своя отработанная схема, как развести на деньги похотливых придурков.

Сначала в игру вступает Лео — бармен из «Сладкой вишенки». У него есть дар подыскивать подходящих «клиентов». Всяких обеспеченных женатиков, желающих девочку на одну ночь. Лео забалтывает клиента и поит коктейлями, где алкоголь выше положенной нормы. Однажды он перестарался, и клиент уснул у него под носом.

Дальше наступает мой выход. Оказываясь на соседнем барном стуле, я громко сокрушаюсь о том, что мне изменил парень. И я очень сильно хочу ему отомстить. Прямо сейчас и с первым попавшимся мужчиной в этом баре. Конечно, есть вероятность, что какой-нибудь принципиальный и гордый осел откажется от статуса «первого встречного». Но мне такие еще не попадались.

После этого клиент щедро оплачивает выпивку и тащит меня совершать акт возмездия в ближайший мотель. Затем приходит очередь Брентли (на самом деле его зовут Кевин). Он вламывается в номер тогда, когда клиент уже раздет, и разыгрывает спектакль под названием «Бешеный старший брат с пистолетом».

Испуганные бедолаги добровольно предлагают откупиться деньгами, и вся вырученная сумма делится на четыре доли: по сорок процентов мне и Кевину, десять — Лео, и еще десять забирает Большой Джонни — тот, кто держит в кулаке туристические улицы Портсмута.

— Ты классно придумала с досрочным освобождением, — рядом со мной на капот присаживается Кевин. — Этот козел от страха чуть в штаны не наделал.

С его нижней губы свисает сигарета, темные волосы растрепаны, а на лице ухмылка психопата. Кевин знает, что выглядит, как ходячая реклама мужских трусов Calvin Klein, и пользуется этим. По привычке он бесцеремонно кладет руку на мое плечо, и по привычке я смахиваю ее. Мне никогда не нравились самовлюбленные наглые придурки, уверенные в своей неотразимости.

— Кевин, давай мою долю, — устало произношу я. — Мне пора домой.