Последняя конфедерация - Софья Нестерова

Она сказала: “Я доброволица”. Она сказала: “хочу попробовать”. Ей сказали: “а где еще мы найдем такого дешевого программиста как ты?”.

— Если Вы меня не возьмете в эксперимент, то я все равно уволюсь. С моими способностями найду работу где угодно.

Они замялись, потом нехотя согласились. Добровольцев было не густо, предыдущие четверо скончались, хотя до них была прекрасная серия из семи человек, эксперименты нужно было продолжать, а заключенных им давать перестали по политическим мотивам, оставались только смертельно больные которым нечего было терять и вот еще Катриона. Со сравнительно здоровыми мозгом и телом. Это был последний день, когда решения принимали ученые, они включили в эксперимент Катриону, на следующий день управление очередью на киборгизацию перешло к спецслужбам. Поэтому Катриона была последней из добровольцев. И весьма успешной.

В процессе киборгизации мозг человека физически разрушался при считывании. Считывание длилось около шестидесяти часов, и это была весьма неприятная процедура, как потом рассказывали испытуемые. Боли не было, но все воспринималось как чудовищный кошмарный сон который всё длился и длился, и длился.

Катриона стала девятой из тех кто успешно прошел тест на сохранность личности после киборгизации. Ну а всего попыток было сорок семь. Тех кто не прошел тест на личность (например не смог вспомнить последний год своей жизни) отправили под пресс.

Поскольку процент успешных переносов стал велик, переносы стали коммерческими за солидные деньги и с разрешения спецслужб. Престарелые богачи шли на перенос, и в каждом третьем случае получали свое бессмертие в теле киборга.

Контроль над бессмертием ускользнул от ученых, но Катриона успела проскочить. До переноса она была младшая научная сотрудница отвечавшая за вспомогательное программное обеспечение. После переноса — куском кремния с атомной батареей в качестве запасного источником питания вмонтированного прямо в ее “мозг”.

Первое, что она обнаружила это то, что теперь ей не нужен был сон. Второе: она мыслила вдвое быстрее и гораздо четче, память стала фотографическая. И она смогла заниматься тем же самым, чем занималась до переноса, но с намного большей эффективностью. Тела ей не дали, тела были слишком дорогими, и ей пришлось зарабатывать на него самой — месяцами, пребывая в виде “кирпича” подключенного к сетям и питанию, лежащего на столе начальника.

Лаборатория представляла собой помещение десять ярдов на пятьдесят, в котором располагались терминалы за которыми работали ученые. Открытый офис.

Филипп засиделся до поздна, когда все ушли он заговорил с Катрионой через гарнитуру:

— Как дела?

— Ставлю задачи нейросетям, пишем код.

— Рабочий день закончился ведь.

— А я работаю на три ставки, непрерывно, мне нужны деньги.

— Да ты много работаешь, и за день успеваешь сделать то, что я за неделю делаю. Тебе не хочется отдохнуть? — со скрытым раздражением спросил Филипп, он боялся конкуренции на фирме.

— Мне не нужен сон, мне не нужен кофе, мне нужны только деньги.

— Ты значит зарабатываешь в три раза больше чем я?

— Еще больше, меня недавно повысили в должности до ведущего программиста.

— Круто. Что будешь делать с деньгами?

— Хочу купить себе универсальный модуль, то есть тело. Но те, которые выпускает наша лаборатория стоят очень дорого, я накопила только четверть необходимой суммы.

— Это за полгода работы? Очень медленно у тебя идут дела … А ты не хотела бы разбогатеть?

— Ну конечно хотела бы. Но если ты мне пытаешься впарить акции, то я на это не поведусь второй раз. На бирже разбогатеют только специальные ИИ, остальные игроки — доноры. Я это почувствовала на своей шкуре.

— Нет, я не про акции. Ты не хотела бы уволиться и перейти к конкурентам?

— Такой маневр запрещает контракт. Я обязана шестнадцать лет после увольнения не участвовать в конкурентных разработках. И ты тоже, не так ли?

— Да, я тоже. Жаль, что мы не сможем заработать на своих навыках больше… мы ведь этого достойны. Меня вот никогда не повышали в должности, хотя я работаю на фирме одиннадцать лет. И мне кажется, что я достоин. И еще мне кажется, что ты достойна иметь тело. Лежать в форме кирпича и не иметь возможности двигаться это так уныло. Фирма обязана была сделать тебе скидку, что скажешь?

— Не понимаю о чем ты.

— У тебя ведь фотографическая память, не так ли. Давай продадим ноу-хау, у меня есть покупатель. Цена вопроса шестьсот миллионов долларов, поделим это на двоих — голос Филиппа охрип, он явно пошел ва-банк. — твой мозг — твоя собственность, я вынесу тебя под каким-нибудь благовидным предлогом так мы пройдем через дата-лик-превеншен — систему защищающую от утечек.

— А ты знаешь, что за такое нам лет по тринадцать тюрьмы дадут?

— Да брось, разве лежать кирпичом не тюрьма? Ты сможешь иметь несколько тел, сможешь позволить себе современные нейрофермы и много всего.

— Вообще-то ты мне не нужен, я занималась изучением стеганографии в обеденные перерывы последние полгода. А мне по закону положены обеденные перерывы, хоть я и не ем. Использовала это и разработала алгоритм обхода фирменной системы защиты от утечек, они никогда меня не засекут. Но вот в чем дело, ты нашел покупателя на очень солидную сумму, как тебе это удалось?

— Преимущество ног и рук, — усмехнулся Филипп, — я могу двигаться и вести переговоры в реальной жизни, а не в сети.

— Да, тут ты меня уел, я нашла покупателя на жалких тридцать миллионов и отказалась от этой затеи. Игра не стоила свеч. Если ты уговоришь покупателя удвоить твою сумму, я соглашусь и мы качнем им терабайт восемьсот нужной информации, причем совершенно незаметно — Катриона тоже пошла ва-банк.

— Договорились, я проведу переговоры, но мне нужно время. Дай мне две недели и я уболтаю их на кругленькую сумму. В начале речь не шла о таком объеме информации, только о ключевом ноу-хау, но если ты им ускоришь разработку, они пойдут на такие траты и выложат нам миллиард двести…

— Постой, как мы будем уносить ноги, ведь против нас возбудят уголовные дела сразу как только засветим где-нибудь деньжищи.

— Я предлагаю через Портал, на Терру — в параллельный мир, билет сейчас стоит совсем смешные деньги не то, что двадцать лет назад когда движение только открыли.

— Как на Терре окажутся наши безналичные доллары?

— Я попрошу безналичные террианские креды.

— Почти договорились. Только мне нужно тело, иначе ты просто бросишь меня тут, а сам