места и помог девушке, убирая волосы на затылок, поглаживая макушку и нашёптывая, что всё в порядке. Закашлялась вновь, пока раздражённое горло от уже третьего позыва за утро саднило. Его мягкий взгляд скользнул по искусанным губам, которые она вытирала, и что-то тёплое зародилось внутри. Ох, это чувство он знал не понаслышке. Тереза в любой ситуации в силах возбудить его своими манерами, поведением и действиями.
— Не смотри на меня. Это ужасно, — слёзно прошептала.
Гарри встал на ноги, стянул белое небольшое полотенце и поднёс к её розовым губам. Ему глубоко плевать на эти детские стеснения, на то, что она пытается скрыть недомогание, хотя он прекрасно знает, что такое беременность.
— Выйди, пожалуйста… — не могла успокоиться, и мужчина не нашёл выход из ситуации лучше, чем осторожно коснуться своими губами её розовых.
Обомлела в миг от подобного поведения, замерла, будто в неё вставили кол, как в тряпичную куклу, и не смела пошевелиться.
— Тебе бы зубы почистить, — тихо усмехнулся, оторвавшись от её мягких губ.
— Кто бы говорил, — Тереза не удержалась и всё-таки вынырнула из грусти, которая попыталась завлечь её на самое дно.
В подобные редкие моменты, когда она чувствует себя не в своей тарелке, когда робость и скромность окольцовывают её, Гарри врывается в своей излюбленной манере и становится самым ярким лучом света.
Он помог ей встать на ноги, и они вдвоём уютно расположились напротив большого зеркала над раковинами. Серые глаза обратились к нему в отражении, стоящему рядом. В них была немая благодарность за то, как он обходится и как нежен сейчас к сложившейся ситуации.
Вода льётся из крана почти бесшумно, пока Гарри и Тереза, обмениваясь томными взглядами, выдавливают по очереди пасту на зубные щётки. В этой же тишине интимно чистят зубы, и девушка чувствует первый намёк на скованность. Ей не хочется сейчас чего-то большего, потому что не время. Отводит взгляд в сторону и опускает на воду, которая быстро утекает по трубам.
Сегодня много запланированных дел, к которым стоит начать готовиться, поэтому Тереза, скидывая с себя ночную пижаму, спешит спрятаться в душе. Их разделяет стеклянная стенка, покрытая мутной плёнкой, из-за которой Гарри может видеть лишь очертания её фигуры. Мешает ли это ему насладиться открывшимся видом? Вовсе нет. Слишком хорошо он помнит её тело, её изгибы, её переходы. Время в поездке казалось вечным, и всё усугублялось к вечеру, когда ему хотелось оказаться рядом с ней, прижаться под одеялом, уговорить отдаться страсти, и всё это вожделение казалось должно закончится, как только он вернётся домой. А здесь его ждала уже не та лёгкая на подъём девчонка, а беременная девушка, так ещё и уставшая, измотанная.
Скидывает с себя штаны, оказываясь полностью обнажённый, и открывает дверцу в душ. Плитка холодит ступни, но чем ближе он придвигается к девушке, тем теплее становится вокруг. Она намыливала тело и сразу же проходилась белой мочалкой, прижимая голову то к одну плечу, то к другому. Мыслями Тереза оказалась слишком далеко, чтобы заметить или же почувствовать присутствие мужчины за спиной.
Он ни в чём не ошибся. Такая же красивая и аккуратная стояла перед ним под проточной водой. Кожа блестела, на некоторых местах покраснела от тяжёлых надавливаний мочалкой, но для него увиденное — лишь бесчисленное количество милых особенностей в ней. Стоя позади, Гарри старался не касаться её, не становится частью реальности, в которой она уверена, что находится наедине с собой. И это словно испытание: не касаться, не трогать, не быть в её мыслях сейчас.
Как только темноволосая вновь наклоняет голову к правому плечу, мужчина не позволяет коснуться мочалкой шеи, опускаясь с тёплым поцелуем на нежную кожу. Её присутствие заставляет напрячься, она вздрагивает, и уже не в силах сдерживать спокойствие. Дрожит в его руках, как и всегда. Он находит остановившуюся в нескольких сантиметрах от шеи кисть и обхватывает, заставляя сжать мочалку. Сначала прикосновение мажет по одинокой шеи, затем опускается к ключицам, а дальше он, набравшись немыслимой уверенности, ведёт линию от груди к пупку.
— Что ты делаешь? — её голос едва сквозит непониманием и усталостью, будто она пытается оттолкнуть его, будто думает, что это остановит.
— Я так по тебе скучал в поездке, — и он не говорит о том, как скучал по её вниманию, по готовке, по компании. Нет. Здесь его нужда кроется в физической перспективе, — А ты по мне скучала? — Гарри заставляет выпустить мочалку из её руки, чтобы нежно переплести их пальцы, — Хотела, чтобы я лежал ночью рядом и делал так? — пальцами второй руки он касается её лона.
— Гарри, — игнорирует его вопросы так нагло, так непослушно, и сразу же ожидает чего-то жестокого, холодного в ответ.
— Ответь мне, пожалуйста. — А он нежен и спокоен, — Хотела?
— Да, я очень хотела. — Даёт ему то, что он просил. Послушание и разрешение.
Гарри вновь опускается губами к её шее, касается аккуратно, а пальцами сильнее надавливает внизу. Она надеялась, что время, которое он просит себе под внимание, будет ближе к вечеру, а не утром, не тогда, когда у них дел выше крыши. Надо ехать на примерку одежды для будущей коллекции, дорабатывать, согласовывать, и это всё уже через пару часов, а он удумал провести свои излюбленные игры в постели прямо сейчас.
— Хазз… — соскучившаяся по его ласке, по этим терпким прикосновениям, она нетерпеливо шепчет и наклоняется вперёд.
Руки встречаются с холодным кафелем, пока вода бьёт по спине, разделяя их. И это то, о чём совсем не переживает мужчина, прижимаясь к её телу следом. Ему нравится слушать пение этого тела, потому что на каждый шелест его прикосновения, она отзывается едва заметно. Стон. Резкий вздох. Дрожь пальчиков. Это всё маленькие маркеры того, как ей приятно.
— Мне не хватает тебя, — убирает её мокрые пряди за ухо, нашёптывая, пока аккуратно, пристроившись сзади, входит в неё, — Ты мне нужна.
— Хазз, вдруг нам нельзя? — она пытается ускользнуть из его объятий, сорваться прочь из душа, но крепкие руки не позволяют даже шага ступить от холодной кафельной стены.
— Я осторожно, нежно… — её губы так вовремя оказываются в поле зрения, что не ухватиться за них будет его великой глупостью, — Мы так давно не были близки. — В тоне его тихого голоса мелькает грусть, и поэтому она уже легче позволяет вишнёвым губам скрасить момент трепетным поцелуем.
— Я тоже скучала по тебе.
Не забылись те ночи, когда она ворочалась с одного бока на другой в попытках уснуть. И в такие тяжёлые эмоционально моменты
