Но на этом все. В голову полезли разные мысли… не самого приятного свойства. Человеку была нужна первая помощь, а я, вместо того, чтоб ее оказать, принялся даже не самолечением заниматься, а вообще какой-то херней. Девица явно в бреду, а я у нее на поводу пошел. Подсудное дело, вообще-то. Так что товарищ судья начислит мне за это еще пару годков срока.
Я уже принялся с грустью размышлять над тем, как буду заходить в хату, когда из кадушки полилось… сияние. Серебристо-белое, с голубоватыми оттенками, оно будто сочилось из влажного дерева. Наверняка лицо у меня щас было удивленное, с глазами по пять копеек. А кто бы не удивился на моем месте? Когда законы физики и термодинамики у тебя на глазах нарушаются, невозмутимым остаться сложно. Сияние было холодным настолько, что покусывало пальцы, но вода в кадке не замерзала. Она светилась, и я увидел, что муть и грязь пропали. Говорят, что вода есть жизнь, и сейчас в это охотно верилось.
Еще пара секунд — и сияние стало ярче. Незнакомка открыла глаза.
* * *
— Получается, ты волшебница?
— Ага.
Мы сидели в корчме на первом этаже и отогревались. Вернее, отогревалась девица, а я так, на подхвате. Мне замерзать некогда было, сперва пару свечек сыскал, чтоб освещение наладить, потом понадобилось воды нагреть.
Это ВЫЛИЛОСЬ в настоящее приключение. По соседству с постирочной я нашел кухню, на которой Вавила с дочерьми кашеварили. Первое впечатление вышло ужасным — местные котлы не чистились, пожалуй, с Большого взрыва, который породил вселенную, а по дощатым тумбам бродили туда-сюда жирные тараканы. Неудивительно, что в такой антисанитарии люди после тридцатки отъезжали на кладбище. Отужинаешь в таком ресторане — и привет, кишечное расстройство. Но сейчас тараканы были меньшим из зол.
После электрического чайника, который сам тебе до нужной температуры воду греет, к чугунку привыкнуть было НЕПРОСТО. Но я кое-как справился, пусть даже и обжег пальцы. И чай в итоге получился…. вернее, его подобие. Вода с травой. Но девица пила, не жаловалась. Я тоже слегка пригубил. За чаем у нас завязалась светская беседа.
— А что это было? — спросил я.
— М?
— Ну это твое состояние, когда ты грохнулась в обморок…
— Перебрала сильно, — сказала она. — Плетение требует источника энергии. И моя разновидность опирается на воду. Чем больше воды рядом — тем сильнее выходит заклинание. Сооветственно, если ее мало, то получится пшик. Ну… не совсем. Я могу и без источника обойтись, но такие штуки приберегаю на крайний случай, потому воду из себя брать приходится. До истощения быстро дохожу. Спасибо, что подсуетился, ты очень помог.
— Не за что… — как-то растерянно сказал я.
— А ты, — она сделала еще один маленький глоточек, — из рода Ламбертов?
Меня внезапно взяло раздражение. Похоже, все вокруг дохрена обо мне знают и предполагают, что я тоже в теме. А я нихрена не в теме!
— Не в курсе я ни про каких Ламбертов! Виктор я, по фамилии Богданов, младший специалист на заводе имени товарища Королева. Детали изготавливаю для ракет.
Она удивленно приподняла бровь.
— Для чего?
— Дла ракет, сказал же.
— Что это?
— То есть магия, которая позволяет сосульки размером с казачьи шашки изготавливать, у вас есть, а ракет нет? Есенин тут миру явился, а Циолковский, Королев и Капица — нет?
— С Есениным я лично знакома была, — как-то спокойно сказала она. А вот я поперхнулся.
— Что?!
Девица спокойно допила остатки “чая” и отставила кружку в сторону.
— Что тебя удивляет?
— Наверное то, что ты была знакома с Есениным? Он же умер, эээ, в двадцать пятом?
— Да нет, — возразила она, — подольше прожил. Пару лет назад как ушел. Да и то не своей смертью.
Тут в ее голосе появились печальные нотки.
— Вздернули Сергея Саныча на суку как пса худого, а за что? За то, что петь славословия вождю отказался. На все наплевали, твари. И на возраст почтенный, и на заслуги…
— Ну отказывался и ладно, а за что вздернули-то?! Неужели только за то, что когда партия сказала “надо”, он ответил “нет”? Не верю, хоть тресни.
Тут девица влепила мне ложкой в лоб. Сил у нее до сих пор не набралось, поэтому удар получился слабый. Я не обиделся. Даже хорошо, что она начинает потихоньку активничать. Чем дальше мы от смерти, тем лучше.
Но для проформы (и продолжения беседы) все же спросил:
— За что?
— Ты ж сам велел треснуть, — пожала она плечами. — Насколько я слышала, Сергей Саныч по пьяни сложил огромную поэму. С оскорблениями, с бранью. Записал да так и кинул в сенях. Но секретарь его, тот еще мелкий подонок, подсуетился, копию снял да куда надо снес. Есенин потом спохватился да сжег ее, но уже поздно было. Дела правежные у нас быстро стряпаются. Вождь кутузок не любит — сам не забыл, наверное, как сроки мотал по молодости, поэтому на расправу суды скоры.
Слушая эту “прохладную” историю, я думал о том, что мой Союз все-таки значительно продвинулся по пути гуманизма. Даже последний расстрел был аж двенадцать лет назад и “удостоился его” серийный маньяк — настоящее чудовище. А уж повешение тем более считается варвартсвом. Однако тут подобные методы до сих пор в ходу.
— Времени с тех пор много утекло, а крови и того больше. И еще больше утечет, ведь Вождь-то теперь вечный. — тяжело вздохнула девица и сделала еще глоток.
Я все больше недоумевал от ее слов.
— Какой сейчас год?
— От чего?
Я нахмурил брови. В смысле «от чего»? От чего так в Союзе березы шумят и белоствольные все понимают?
— От Рождества Христова или от Обращения? — переспросила девица.
— Какого еще обращения? — не понял я, — Вокруг Солнца, что ли?
Она всплеснула руками.
— Ну что я с тобой как с младенцем… ах да, вы по разуму почти одно и то же. Значит, тридцать три года тому назад местные умники-книгочеи наткнулись на курган в Саянских горах, это юг Сибирской земли…
Девица цокнула языком. На лбу появилась морщинка, и она стала похожа на первоклассницу, которой задали сложную задачку у доски. Еще и волосы так взъерошены, как у воробья, которого током шибануло.
Милота, да и только. Она напряженно думала о чем-то, а я невольно любовался.
— Не, — наконец сказала девица, — не могли они наткнуться. На такие места случайно не набредешь, без слов тайных да без помощи. Но суть в том, что раскопали там курган. Что там было в этом кургане — только одному дьяволу ведомо, но
