разминал шею. — Моя мама умерла, когда мне было семь. Маруся — это новая батина семья.
После короткого, но весьма доходчиво пояснения, всё стало ясно.
И тот факт, что Артём рассказал мне это, скорее всего, был обусловлен тем, что за столом мой язык не очень крепко держался за зубами, когда я рассказывала о себе и о том, что я находилась и до сих пор нахожусь под опекой самого старшего брата.
— Слушай… прости, — произнесла я тихо и взглянула на профиль парня. Артём отвлекся от дороги и непонимающе посмотрел на меня. — Ну, за то, что назвала тебя подкидышем. Наверное, — да не «наверное», а точно — тебе это было неприятно. Беру свои слова обратно в рот.
— В рот надо брать кое-что другое, если действительно хочешь извиниться, — в уголке губ этого засранца притаилась улыбка. Айсберг на меня не злится.
— Пошёл ты! — с легкой улыбкой аккуратно ударила его кулаком по плечу. — У тебя влажные салфетки есть? Хочу стереть этот макияж, а-то меня в общагу не пустят с таким лицом.
— В пакете на заднем твои выстиранные тряпки. Наверное, еще мокрые. Возьми их, — бросил он пренебрежительно.
— А ты только со мной такой говнюк или ты, в принципе, женоненавистник?
— С чего ты взяла, что я женоненавистник?
— С первого взгляда. Ты же еще, не зная меня, уже с первой секунды начал питать ко мне неподдельное отвращение. В чем дело? У тебя какие-то проблемы с противоположным полом?
— Никаких, — самоуверенно ответил парень. — Просто на дух не переношу малолеток, подобных тебе.
— Это каких таких «подобных мне»? Можно поподробнее? — чтобы лучше его слышать и видеть, я вся подобралась на сиденье и развернулась к нему. — Рассказывай. Что заткнулся? За слова отвечать ссыкатно?
— А у тебя есть, чем мне пригрозить? — глянул Артем на меня скептически и с насмешкой.
— А ты сомневаешься? — не осталась я в долгу.
Разговариваю, блин, как мои братья. С кем поведешься…
— Как бы тебе помягче… — сказал парень и сделал вид, будто и правда собирается что-то для меня смягчать. — Ты и подобные тебе — тупые куклы, — смягчил так смягчил! — В чём ты пришла на то свидание в кафешку?
— Как ты уже сказал, в декольте до клитора.
— Именно, — кивнул Артём. — Вы же все, малолетки, выглядите так, будто выпали из мамкиного шкафа. Эта косметика, платья, туфли… Выставляете все, как на витрине, а в башке пусто. Я уж молчу о том, какая хуйня просыпается поутру без косметики. Вы какого-то хрена решили, что нам достаточно смазливой картинки, и клали на то, что башка не только для прически, а рот не только для помады. Ты можешь быть тупой, но выгляди хотя бы на свой возраст.
Чё?!
— У тебя какая-то психологическая травма, связанная с малолеткой, которая утром тебя напугала, проснувшись без косметики? И платье у меня, кстати, было приличное. Я, вообще, люблю платья и туфли. Ясно? Вот поживешь в двумя братьями, подонашиваешь за ними шмотки, и я посмотрю, как ты запоёшь. И, вообще, что это за предвзятое отношение к девушкам моложе двадцати? Ты сам-то принц, что ли? Платье и макияж ему не понравились… — скрестив руки на груди, я отвернулась к окну. — Просто скажи, что в твоём вкусе милфы, и иди в задницу.
— Твою мать… — шумно выдохнул Артём. — Ну, вот пришла ты на свидание, села напротив меня, а дальше что? А дальше — сигнал потерян. Перекати-поле. Сверчки… Ты села и смотрела мне в рот тупыми глазами, ожидая, когда разговаривать и задавать темы начну я. Когда холоп начнёт развлекать принцессу.
— Тебя когда-нибудь душили пальцами ног? — поинтересовалась я. — Просто, у меня одна рука болит. Ногами удобнее будет. И, к тому же, ты принял меня за попрошайку и проститутку. Как выяснилось…
— За плохую проститутку.
— Что?!
— Нет, что ли? — усмехнулся парень, мельком глянув на меня. — Ты, получается, даже на бургер не смогла передернуть. И уже определись, чем ты недовольна: тем, что я принял тебя за проститутку, или тем, что за плохую проститутку?
— Господи, — вздохнула я и, прикрыв глаза, уткнулась лбом в прохладное стекло. — А кому-то сейчас достается прекрасный Серкан Болат.
Я не стала скромничать. Потому что… пошёл он в задницу!
Будь он приятным парнем, я бы сделала бы вид, что мне совсем несложно дотащить пакеты и контейнеры от какой-нибудь остановки до общаги. Да я бы даже наплевала на то, что я на каблуках и с раненной рукой и ногой. Вплыла бы в общагу аки прекрасный лебедь, чтобы он смотрел мне вслед и слюни пускал.
Но конкретно взятый черствый Пряник заслуживал того, чтобы его вздрочнули. Поэтому я сказала ему подвезти меня до самой общаги. Фиг с ними, с этими контейнерами. По лестнице на свой этаж я с ними как-нибудь поднимусь.
— И пакет с моими шмотками, — щёлкнула я пальцами, вспомнив, что Артём сказал, что мои вещи на заднем пассажирском.
С каменной мордой, парень потянулся за пакетом и передал его мне.
Составив на капоте его машины башню из контейнеров, я наклонилась к опущенному стеклу пассажирской двери и почти даже мило улыбнулась парню.
— Спасибо, что подвёз.
— Не за что, — его лицо не выражало никаких эмоций. Только густая бровь слегка дёрнулась.
— И еще раз с днем рождения тебя, — продолжала я симулировать улыбку. — Кстати, у меня для тебя есть подарок. Сейчас. Где же он? — пока Артём хмурил брови, пытаясь понять, что я ему приготовила, я шарила в заднем кармане его, кстати, джинсов. — О! Нашла! Вот. Это тебе, — мой средний палец был оттопырен в его сторону, и теперь моя улыбка была самой настоящей. — С днём рождения, говнюк.
Уголки его губ слегка приподнялись, в серых глазах блеснула загадинка.
Подавив тяжелый вздох, я оттолкнулась от машины и, взяв с ее капота пищевые контейнеры с вкусняшками, пошла ко входу в общагу.
Чтобы открыть дверь, мне пришлось удерживать контейнеры одной рукой и подбородком, а второй рукой с двумя пакетами в ней тянуть за дверную ручку.
— Хоть бы помог, осёл, — бурчала я себе под нос.
Поверх моей руки легла теплая широкая ладонь и открыла дверь шире. Взглядом проследила, откуда эта ладонь растёт. Из-за того, что я удерживала подбородком башню из контейнеров, смотреть на высокую колокольню приходилось исподлобья.
— Шагай, Пшёнка, — кивнул Артём в сторону открытой специально для меня двери.
— Какое благородство, Пряня, — закатила я глаза и гордой лебедью вплыла в здание. Даже волосами умудрилась тряхнуть, чтобы они волнами колыхались в такт цоканью каблуков.
— С женихами нельзя, Гордеева, — шутливо
