что так все и должно было произойти. Что, Рината должна была пробудить в себе силы и отомстить за смерть своих родителей.
— Силы? — корчусь от мерзости.
Если бы отец знал, что творилось со мной, когда я избавил Ринату от той тьмы, которая овладевала ею. Да, блядь, меня всего разрывало от дикой боли, пока Темный, каким-то образом не подавил ее. Мне обернуться на месте пришлось, чтобы здравого ума не лишиться. И эта хрень… Была в ней. В моей хрупкой девочке… Сука!
— Да нахуй такую силу, которая изнутри убивает! — чуть ли не вскрикиваю. А потом, меня словно молотом по башке огревает. — Хочешь сказать, — поднимаюсь со стула, — Ева предвидела этот момент и позволила всему случиться?
Во мне столько гнева плещется к этой женщине…
— Думаю, что да, — сожалеюще подтверждает отец. — Но она уверяет, что отныне все будет хорошо. Ринате ничего не угрожает и сила, которая захватила ее тело — исчезла.
Не буду скрывать, слова и правда утешают, однако у меня все равно много вопросов и тревог. Что за сила это была? Как она овладела Ринатой? И…
— Кто та ведьма? — щурюсь в непонятках.
— Как сказала Ева, эта женщина совместно с бабушкой Ринаты, обратили Сабуровых в демонов. Как я понял — ведьма должна была стать женой Мурата, но тот бросил ее, и ушел к обычной девушке, к матери Ринаты. Это чистой воды месть, сын… Не больше.
«Ты убила моих родителей!»
В голове всплывает картинка, как Рината, с непривычной для меня ненавистью, на моих глазах отнимает жизнь ведьмы.
«Ты убила их за свою поскудную ревность!»
Меня всего передергивает от того, что я слышу в голове тот неестественный голос… Зловещий, деспотичный, господствующий, точно… Точно она и есть сама смерть.
«Гори в аду!»
И после этой фразы начинается мой личный ад.
В тот самый момент, я впервые почувствовал неизмеримый страх. Страх за свою половинку. Я видел, как ей больно… Сука, я чувствовал ее боль и меня это сокрушало, убивало, размазывало… Даже не понимаю, каким чудом услышал голос Евы — все как в кошмаре.
Я не особо помню, каким образом избавил Ринату от страданий. Не осознавал, что делаю. Просто чувствовал, что именно так могу спасти ее.
— Как сам себя чувствуешь? — спрашивает отец, выдергивая меня из мрака воспоминаний. — Тебе надо-бы обследование пройти…
Пф…
— К черту обследования… — нервно дергаю плечом. — Со мной все в порядке, — коротко рявкаю через плечо. Ведь так оно и есть. Несмотря на то, что зверь поглотил нечто необъяснимое, мои физические показатели в норме, чего не скажешь о моих эмоциях.
— Лев! — напряженное пространство разбивает сиплый голосок Ринаты.
Твою мать! Мое, и без того воспалённое тело, в мгновение ока молнией пронзает. Резко перевожу взгляд на свою пару и воздухом давлюсь от неизбежного беспокойства.
Очнулась! Блядь…
— Детка! — на каких-то немыслимых скоростях обхватываю ее бледные, холодные щечки своими, до одури, горячими ладонями.
Бешенный разряд…. И нас подбрасывает обоих. Синхронно, мать вашу. На этом, по идее, мое внимание заостриться должно, но, блядь, оно совершенно на ином стопорится…
Ее дыхание сейчас настолько поверхностное, что пульсирует едва заметно, а глаза… Глаза и вовсе мучительной слабостью мерцают, словно она только что вернулась из мест, где в жизни не было света.
Черт!
— Я здесь, — крик моей затравленной души разрывается в тишине, взывая к ней, как будто моя жизнь и смерть зависят от того, как она сейчас на меня отреагирует.
Господи, от внутренней паники не могу распознать ни ее чувств, ни эмоций. Лихорадочно скольжу пальцами по нежному лицу, пока глазами сканирую ее физическое состояние.
— Я здесь, — надтреснутым голосом повторяю, в глаза небесные заглядываю. Они сейчас полуоткрыты, но смотрит она на меня, словно сквозь темнеющую мглу. Беспокойство захлестывает меня с новой силой, и я прижимаю ее к себе, словно пытаясь передать ей свою силу и успокоение.
Блядь… Как меня всего внутри разносит, кто бы знал. Душа горит огнем беспокойства, и я готов на что угодно, лишь бы услышать, что с ней все хорошо.
— Лев, — её шепот как призрачный ветерок обдает мою напряженную шею. И бля… Я только сейчас ощущаю ее физическое состояние.
Сука… Облегченно выдыхаю, прижимаясь губами к ее виску. Глаза закрываю.
С ней все в порядке. Блядь, все ее жизненные показатели в норме. Ничего не болит, дышит, сердце бьется.
— Маленькая моя! — прижимаю ее тесней. — Я чуть не сдох, любимая.
Ручки Ринаты обхватывают мою спину, а носик, господи, ее холодный носик в мою шею утыкается. Она втягивает мой запах и я, блядь, впервые в жизни позволяю слезам окутать мои глаза. Она в моих руках. Пришла в себя. С ней все хорошо.
— Я оставлю вас, — голос отца врывается в мое сознание, а я лишь слегка киваю согласием и целую, целую висок своей маленькой крошки.
— Я… — слышу хриплое беспокойство. — Я убила ее, да? — тихо спрашивает, пропуская дрожь по нам обоим. — Она мертва, мертва?
Ебаный ад! Для нее это все так тяжко.
— Да, детка — мертва… — ловлю ее взгляд, застываю.
Её глаза полны смешанных чувств — страха, облегчения, и даже надежды. Я вижу, как её дрожащие губы пытаются произнести слова, но она просто кивает, точно словами сейчас невозможно выразить свои напуганные эмоции. Я обнимаю её крепче, словно хочу сжать в себе всю боль и страх, которые она пережила.
— Все позади, малыш, — забираюсь к ней на кровать, — Успокойся, — шепчу ласково. — Отныне, тебе больше ничего не угрожает… Ничего.
— Она… она убила моих родителей, Лев! — точно оправдываться начинает. Всхлипывает отчаянно, а для меня этот звук, как нож в самое сердце.
— Посмотри на меня! — прошу ее, а сам уже ее подбородок поднимаю. — Ты все правильно сделала, Рината… — внушаю силой мысли намеренно, — Она заслужила смерть. Самую что есть страшную.
В этот момент вспоминаются события ночи и за грудиной шквал гордости поднимается, что Рината самостоятельно справилась с убийцей своих родителей.
— Храбрая моя девочка, — стискиваю ее в объятиях. Блядь, не могу оторваться от нее. Не могу перестать касаться… — Моя уникальная, сильная малышка… — укачиваю ее в своих руках, как в колыбели.
— Я вытянула ее магическую душу и, господи… — ее грудная клетка сотрясается от рыданий, — Я… Я позволила ее тьме течь внутри меня, Лев! И боже, я чувствовала, что не справлялась с ней, она… она наружу вырывалась… Что произошло, Лев? — заплаканные глазки на меня поднимает.
Слова Ринаты разрывают меня на части. Её паника, её слёзы, её рыдания — всё это наносит мне
