Вместе с Лешуа разрабатываем план дальнейших поисков, которые он обещает продолжить после моего отъезда. Ничего нет об Александре Гомберге, погибшем под Верденом, кроме наименования части, где он служил, о знаменитом «казаке Виталии» (так называли французские газеты русского летчика, фамилия которого неизвестна), о Харитоне Славороссове-Семененко, предположительно харьковском студенте-политэмигранте. Известно, что Славороссов совершил небывалый подвиг. 11 октября 1914 года газета «Голуаз» опубликовала следующее сообщение: «Геройская смерть сенатора Реймона. Военная Медаль русскому летчику Славороссову. 9 октября скончался сенатор Реймон, раненный во время разведки над расположением немецких войск. Реймон служил в авиации добровольцем. (Он был известным врачом. — Ю. Г.) Ему удалось спуститься между французскими и немецкими линиями. Русский доброволец летчик Славороссов, заметив, что с «Блерио» Реймона что-то неладно, приземлился рядом с самолетом сенатора и извлек раненого летчика из самолета... Доставленный Славороссовым на перевязочный пункт раненый Реймон мог еще дать отчет о выполнении очень важного задания. Командующий войсками за доставленные Реймоном очень ценные данные передал умирающему орден Почетного легиона, сняв его со своей груди...
Командующий войсками благодарил русского летчика Славороссова, известного авиационного спортсмена, и наградил его высшей наградой — Военной Медалью, которую он тоже снял со своей груди. (Возможно, поэтому я и не мог найти Славороссова в списках награжденных. — Ю. Г.) Медаль эту командующий получил, еще будучи лейтенантом, за особую храбрость в кампании 1870—1871 гг., и на ней изображение императора Наполеона III».
А ведь Славороссов — это явно его символический псевдоним — почти наверняка первым в истории военной авиации сел на поле боя, чтобы спасти раненого товарища!
Отнюдь не случайно известный французский летчик майор Брокар писал 20 мая 1916 года в газете «Матэн»: «...За то время, когда под мое командование прибыли русские летчики, я успел уже достаточно хорошо их узнать. Отличительная черта их характера — удивительная дисциплина и выдержка. Приказ командира для русского летчика сильнее всех его личных побуждений и чувств. Только живя на фронте, изо дня в день дыша атмосферой войны, можно вполне отдать себе отчет в ценности того, что называется дисциплиной. А русский авиатор пропитан ею, и это делает его совершенно незаменимым».
Это уважительное отношение к русским воинам, высказанное более полувека назад, живет в сердцах французского народа и поныне. Оно умножено подвигом советского народа в годы Великой Отечественной войны с фашизмом, героическими страницами боевого содружества прославленного полка «Нормандия—Неман» и беспримерной храбростью советских людей — бойцов французского Сопротивления. Цель моих поисков никому из французов, с которыми довелось встретиться, не казалась обращенной в прошлое. Живые нити связывали минувшее с сегодняшним днем.
Как-то утром мне в отель позвонил незнакомый человек, назвавшийся доктором Фосье. Узнав о поиске, который я веду, доктор Фосье предложил свою помощь, пригласил к себе, чтобы показать материалы по истории авиации. И вот вместе с моим другом — собственным корреспондентом советского радио во Франции Владимиром Дмитриевым — мы едем на улицу Жофруа. Нас сердечнейше встречает необыкновенно подвижный, темпераментный пятидесятилетний хозяин дома. Лауреат Парижского медицинского факультета, руководитель большой службы здравоохранения в одной из компаний, Фернан Фосье никогда не был связан с авиацией. Одним из самых больших потрясений в жизни Фосье оказался полет Юрия Гагарина в космос. Не только самый факт, но обаяние личности советского космонавта настолько завладели душой французского врача, что он стал собирать все доступные ему материалы о Гагарине. Так было положено начало огромной коллекции фотографий, документов о космонавтах, затем о военных летчиках, истории авиации.
Не дав нам опомниться, доктор Фосье начал доставать с полок огромные картонные листы с наклеенными на них портретами Гагарина, Титова, Николаева, Николаевой-Терешковой... Листы с газетными и журнальными вырезками, папки с документами, книги... Особая гордость Фосье — фотография Леонова с автографом космонавта. Теперь он мечтает собрать автографы всех советских космонавтов, а также советских летчиков — героев минувшей войны, их биографии.
К следующей встрече Фосье приготовил мне несколько материалов о первой мировой войне, уникальные авиационные издания той поры, пестрящие закладками. Открываем пожелтевший номер журнала «Аэрофиль».
— Это вам интересно?
Мне сразу бросается в глаза подчеркнутая красным карандашом фамилия Федорова.
— Конечно, интересно. Позвольте посмотреть...
— О-о, тут с продолжением, посмотрите дома.
И Фосье безжалостно вырывает несколько страниц.
— Что вы делаете?! — Невольно вскрикиваю, пораженный его отчаянным великодушием.
— Ничего, вам нужнее. — И доктор продолжает вырывать страницы из последующих номеров.
Я уже боюсь отвечать на его вопросы: «А это вас интересует?», но он, прекрасно понимая ценность даже малейшего упоминания о русских авиаторах, подкладывает все новые и новые листки...
Доктор Фосье начал «охоту» за материалами о русских летчиках во Франции. Вот одно из его последних сообщений: «1 мая 1917 года, после долгого путешествия из Мурманска во Францию, 25 русских авиатехников высадились в Гавре, где были встречены с энтузиазмом. Их встречал весь город. Сначала их послали в Лион, где на аэродроме Лион-Брон они изучали моторы, потом стажировались в школе Фарман в Шартре. Там они летали на самолетах «кодрон» и получили дипломы летчиков... После революции и подписания Брестского мира, когда русские, захваченные на французском фронте, объявлялись немцами шпионами и подлежали расстрелу, эти авиаторы должны были решить свою судьбу. Половина из них вернулась на родину, часть осталась, чтобы продолжить сражаться
здесь, во Франции. Оставшихся решением Клемансо, тогдашнего премьер-министра, направили в морскую авиацию. Освоив гидропланы, русские летчики получили в мае 1918 года первый офицерский чин и были определены на базу Сен-Мандрие, близ Тулона. Оттуда они совершили много полетов с целью обнаружения немецких подводных лодок и их уничтожения...
После окончания войны те из русских летчиков, что остались во Франции, организовали Русский авиационный клуб. Каждое воскресенье на аэродроме Вилакубле под Парижем на двух старых самолетах «фарман» и «спад» они обучали молодежь. Некоторые из их учеников, став военными летчиками, начиная с 1939 года сражались с бошами, как и их учителя в годы первой мировой войны...»
Вот и здесь живая связь времен — вклад русских летчиков в подготовку защитников Франции от гитлеровского нашествия.
Имена этих людей, их судьбы мой корреспондент выясняет.
Пополняя его коллекцию, я отправил в Париж книгу Героя Советского Союза Натальи Кравцовой с дарственной надписью автора — рассказ о подвиге советских летчиц, фронтовые фотографии уникального женского полка — материалы, о которых так давно мечтал доктор Фосье.
Подключился к поискам и старый инженер Георгий Отфиновски, некогда работавший в авиационной фирме «Кодрон», участник Сопротивления. Недавно посетив Москву, он привез мне фотокопию одного материала, который я не успел отыскать в Париже.
Поиски продолжаются, но уже сейчас собрался материал, который позволяет более подробно рассказать о некоторых из героев наших соотечественников.
...Вернувшись в Москву, принимаюсь за детальное изучение документов, привезенных из Франции, продолжаю поиски в Государственном военно-историческом архиве. Невольно вспоминается Маяковский: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Иногда пересмотришь толстенную папку в сотни страниц и вообще ничего не обнаружишь. Но как не изучить «Донесения офицеров об авиации во Франции», где могут упоминаться наши земляки, или пухлые папки с донесениями русского военного агента во Франции (военного атташе), бывшего графа Игнатьева, впоследствии генерал-лейтенанта Советской Армии, автора знаменитой книги «50 лет в строю». Это ведь он помог многим из тех, кого я разыскиваю, вступить во французскую армию. Вот даже цифра названа в донесении: «За 1916 год 115 человек русских определено». Это во все рода войск. Или телеграмма из Парижа, где Игнатьев сообщает, что «подпоручик Орлов хочет с механиком Янченко лететь в Одессу». А я ничего не знаю об этом летчике. Значит, и, он воевал во Франции?
День, другой перелистываю бумажку за бумажкой в томах переписки командующего русской авиацией действующей армии (Авиадарма), его канцелярии (Авиаканц). Есть ответ Авиадарма! «Считаю перелет несвоевременным. Орлов должен обязательно вернуться к первому февраля в Армию». Другая телеграмма из Парижа: «...Капитан Крутень и подпоручик Орлов цитированы приказом по армии, что дает им право носить военный крест с пальмой».
