обернулся. – Дикарь, дай.
Взяв протянутую бритву, он вновь обернулся к нам.
- Ты можешь уйти сам, – просто сказал ему Алексеев. – Токо давай без эксцессов. Ладно? И без лишних слов.
Кремень кивнул. Постоял с минуту, закрыв глаза, потом, набрав в лёгкие побольше воздуха, поднял руку и полоснул себя бритвой по шее. Брызнула кровь. Мы чуть отступили.
Ноги старика подкосились. Он грохнулся на колени, но голову продолжал держать прямо. Казалось, он упёрся взглядом обезумевших глаз в лицо Алексеева, но потом взгляд надломился, и Кремень упал. По телу прошла последняя судорога. И он затих.
Очень подходящая была у старика кликуха. Действительно Кремень.
Алексеев обратился к оставшимся:
- Вам таких поблажек больше никому не будет. Кто хочет жить и кто осознал, что жить так дальше нельзя, может отречься от своего прошлого и пойти с нами. Остальные умрут мучительной смертью. В том, что она будет мучительной, даже не думайте сомневаться. Вопросы?
- Только один. Как тебя, пса, без намордника держат?
Я глянул на Алексеева. Почудилось, будто он усмехнулся. Вряд ли, конечно… Показалось, наверно…
В этот момент вбежал Щука:
- Бугор, в четвёртом бараке блатные забаррикадировались – не прорваться, гадом буду!
- Сколько их там?
- Да Бог его знает. Десятка три, не меньше.
- И что теперь?
- Не знаем, чё делать…
- Что делать? - переспросил Алексеев. – А поджечь его к чёртовой бабушке, чтоб не думали, что…
Договорить ему не дали. Воры бросились на нас. Дрались они отчаянно… Ей-богу. Но силы были не равны. Абсолютно.
И четвёртый барак пришлось поджечь – блатные не шли на переговоры, а время уже поджимало.
Я тихо, чтобы никто из наших не слышал, сказал Алексееву:
- Дружище, это будет перебор.
- Прикажешь приступом брать? Нам надо показать, что мы силы, иначе с нами не станут считаться.
- Там же люди…
- Там те, кто порежет нас на ремни при первом же удобном случае… Мы для них как раз уже не люди! Так что – не дави мне жалость, Угрюмый.
- Можно в другой раз вернутся.
- Я уже отдал приказ.
- Мы же не фашисты…
Алексеев схватил меня цепко за горло и зашипел мне в лицо:
- Не строй из себя… - слова тонули в злобном шипении. – Сш-ш-шай, мне-надо-сохранить-моих людей…ш-с-ш-сшшш… а эти ш-с-шш…гниды меня не…ш-ш…мои люди…
Он был прав. Мы должны были думать о себе и своих… В конце концов, не мы эту войну затеяли… Мы выжили в той войне, глупо было погибнуть в этой, подлой, ничтожной, жалкой, совсем уж бессмысленной…
Мы в ту ночь потеряли немного - человек десять.
Однако так было далеко не всегда…
…
Судьба-злодейка хотела поменять роли! В Анийском лагпункте после очередной резни мы отдыхали в бараке, зализывали раны, набирались сил. Ничто не предвещало беды. И вдруг раздался взрыв. Барак мгновенно наполнился дымом, матом и криками уцелевших, стонами раненых. Спасаясь от огня, мы бросились к выходу. Дверь оказалась закрытой. Её подпёрли толстенной балкой с той стороны. Многих охватила паника. Но в конце концов мы разнесли двери в щепки. Кто-то споткнулся, по нему затопали остальные.
Как потом выяснилось, оставшиеся в живых после нашей чистки воры раздобыли где-то динамит и подложили под стену нашего барака, решив подорвать нас всех скопом. У них другого выхода не было! В ближайшие дни их ждала незавидная участь погибших товарищей. Изменять закону воры не хотели. Чтобы выжить и не запятнать своей воровской чести, им нужно было покончить с нами разом.
Хозяин объявил общий сбор. Тут же обнаружился побег. Естественно, воровской. Шесть человек ушли в тайгу. К вечеру следующего дня уже покойных, их вернули назад.
Этот взрыв навсегда вывел из нашего строя двадцать восемь человек. А нам просто крупно повезло.
…
На Южном убили Щуку.
- Кто бы мог подумать…- сказал он перед тем, как его голубые глаза остекленели.
Он уже умер, а из кровавой раны на животе ещё шёл пар.
Валет присел перед телом на корточки, провёл ладонью по лицу, закрывая Щуке глаза. Старый медвежатник Беляев Михал Андреич, обнажив клочки седых волос, медленно стянул с головы своей шапку:
- Душевно пел хлопец…
- Душевно – не то слово, - грустно подтвердил Привоз.
Подошёл Алексеев с Малышом, взявшим на себя с недавних пор роль телохранителя.
- Ох и урожай соберут по утряне! – забасил Малыш. – Ты токо глянь, скока жмуриков понараскидано… Красота!
Малыш был двухметрового роста. Большой и волосатый, как медведь. Руки при ходьбе держал так, словно нёс арбузы. Человек-гора. Рядом с ним даже Дыба выглядел подростком.
- Что вы тут столпились? Валите к остальным, скоро разабутреет. Наше время только до четырёх! – Алексеев указал на вышку. – А то вон попка устанет делать вид, что нас не видит, да как шмальнёт длинной очередью
