щенок желторотый хвалил потом: «Герда, хорошо, молодец, Герда»… Про тебя говорили, что ты и дня не протянешь. Я думал, из пятерых я один в живых остался. Думал, пофартило. Думал, счастливчик. А в меня не стреляли, потому что сука та за мной бросилась. Задеть боялись. Жалели суку. А то б меня тоже шлёпнули… Её Герда звали. На всю жизнь запомнил. А потом меня всего в крови притащили в лагерь, бросили как кусок мяса, вышел Прохоров в начищенных до блеска «прохорях», он специально уходил переобуваться, и как давай меня пинать, сука такая… Ребра сломал… Я кровью харкал… Хрипел, а он с размашисто так… Тебя не били. Ты валялся в трёх шагах от меня, мы все думали, что он тебя насмерть, а ты выжил…Но лежал ты белый, не дышал, все решили, что мёртвый… Мёртвых не бьют обычно… Но Прохоров напоследок и тебя пнул на радостях, а ты от того удара возьми и оживи…
- Да, славно прогулялись, славно… Теперь не то… Скучно…
…
Сколько раз это самое «скучно» я слышал от него на фронте.
Нашего комбата он там прямо до белого каления доводил. Комбат был старым, нервным… Человек он, скорее всего, был добродушный, хотя с нашим контингентом старался держаться строго. Строго, но справедливо, чтобы не получить во время атаки пулю в спину.
Бывало, обычно в самый неподходящий момент, перед ним возникал Алексеев и по-свойски так просил:
- Что-то скучно, Иваныч, пустил бы ты нас на разведку.
В комбате возмущение боролось с растерянностью.
- Что такое? Какой я вам Иваныч? Рядовой... (ему подсказывали: Алексеев) Отставить, рядовой Алексеев!.. Распустились совсем! Привыкли, понимаешь, у себя там на… этой… (ему подсказывали: на «малине») На мали… Что такое? Какая ещё малина? На гражданке! Привыкли, понимаешь… Отвыкайте! Вы теперь боец, а не босяк.
Алексеев вяло и неубедительно становился «смирно»:
- Так точно, боец! – и тут же его тело само возвращалось в положение «вольно». – Вот я и говорю, может, провести разведку боем?
- С ума вы, что ли, сошли? – казалось, комбат сейчас расплачется. – Да поймите же вы, мы отступаем. Наш батальон в срочном порядке должен пере… – Тут он, спохватившись, переходил на крик. – Прекратить! Рядовой Алексеев!
- Ну, может, в Клюевку? Тут, говорят, деревня Клюевка неподалёку.
Комбат терялся совершенно.
- Какая Клюевка? Ничего не понимаю. Там же немцы…
- Так точно, немцы, – широко и весело улыбался Алексеев. Радость его в эту минуту, казалось, не знала предела. – Вот я и предлагаю разведку боем. Я и ещё три-четыре хуеплётчика устроим фрицам прощальный ужин со свечами. А что? Шугнём их маленько и сожжём Клюевку к чёртовой бабушке.
- Два наряда вне очереди!
- То есть, я так понимаю, моё предложение не прошло?
- Три наряда!
- Есть, – он переминался с ноги на ногу, медлил с уходом. – Скучно, ей-богу.
- Вон! – орал комбат. – Вон отсюда!
…
Мы нашли Алексеева утром. За баней, среди дюжины трупов. На теле его было десятка два ран, и каждая вторая явно смертельная. Рядом с бугром как верный, преданный пёс у ног хозяина, лежал Малыш. И на его большом сильном теле приютилось множество ран, но самое удивительное - он ещё дышал. Силился что-то сказать. Вернее, он говорил, но очень тихо, невнятно. Я склонился над ним, услышал:
- Ворьё нас надолго запомнит… Знай наших…
- Ты особо не болтай. Береги силы.
Но Малыш, напротив, собрав эти самые силы, на последнем издыхании завернул крутой, высшей сложности, большой матерый загиб и только тогда, довольный собой, окончательно успокоился.
Прихрамывая, подошёл Валет, тронул меня за плечо.
- Беда, Угрюм.
- Что ещё?
- Пришёл этап. Воровской. Их как минимум втрое больше нас.
- Говори.
- Их у ворот держат. Хозяин сказал, в БУРе нас спрячет. До завтра.
- А потом что? – спрашиваю.
- Выделит сопровождение. В ИТК Червонец пойдём. Там суки верх взяли.
- Откуда знаешь?
- Хозяин сказал. Там такая буза поднялась. Два дня бушевала. Админ за голову взялся – две сотни трупов.
- Так и тут у нас не меньше…
- Да…
- Ладно, собирай всех, идём в БУР…
…
Первые удары по подвешенной рельсе означают для зэков «подьём». Затем рельса приглашает сидельцев в столовую на завтрак. В третий раз по ней колошматят, созывая заключённых на развод.
После того как фраеров, мужиков и всякую криминальную перхоть увели на работу, нас вывели из БУРа и под усиленной охраной проводили за вахту. За вахтой нас усадили на землю у забора и приказали ждать. Видимо, старшой конвоя так и не получил точного распоряжения – куда же нас, собственно, этапировать.
Мы достали папиросы. Вдруг мне почудилось какое-то движение по ту сторону забора. Я невольно прислушался. Какие-то шорохи, шёпот… Ну точно!
- Алё! Кто там, - спрашиваю, - шорхается?
Оттуда в ответ крикнули с приблатнённым прононсом:
- Блядзи, вы ещё здеся?
Это были вновь прибывшие воры. Воры, как известно, не работают. Добраться до нас они уже были не в силах, но проигнорировать
