— Вот дура! — злился Джейк.— К несчастью, таких здесь хватает. Живут в невежестве, принимают на веру все, что о вас пишут. Скажи им, что у русских рога растут,— поверят. А очень жаль, что правда сюда не пробивается...
Политграмота по-техасски
Невежество — страшное зло в Америке. Я встречал много собеседников, подобных Джейку, но, увы, еще больше людей вроде той девушки, со сведениями «от мамы» да «из библии». И уж в полное уныние, даже раздражение, злость повергало знакомство с социологическими исследованиями.
О результатах одного из опросов публики на предмет «политической грамотности» я узнал в Техасе — в Хьюстоне. Подавляющее большинство опрошенных показало такие глубины безграмотности, что социологи всплеснули руками. Да и что прикажете делать, если, отвечая на вопрос, где находится Ангола, одни помещали ее... в Сибирь, другие уверенно называли Филиппины. А самая многонаселенная страна в мире, по мнению хьюстонских обывателей, это... Организация Объединенных Наций. И все же вселяло надежды, что в самой Америке растет антивоенное движение,— в моих поездках по стране я видел, слышал, как его активисты давали отпор милитаристской клевете.
В Вашингтоне я встретился с Шоном Макхейлом, одним из лидеров массовой и влиятельной Коалиции за новую внешнюю и военную политику. Шон — молодой человек лет двадцати пяти с неимоверно густой копной вьющихся волос. Мы беседовали в помещении Коалиции неподалеку от конгресса США на Массачусетс-авеню. Маленькая комнатушка была от пола до потолка завалена кипами брошюр, пресс-релизов, газет, ксерокопий каких-то документов.
Народ, вспоминал Шон, так надеялся на обуздание гонки вооружений и устранение опасности войны! Но это, увы, в прошлом. Надежды не сбылись, оставив горечь разочарования и ядерный страх. Как показывают опросы, эти опасения разделяют семеро из десяти американцев, опровергая тем самым ссылки властей на «широкую поддержку» народом «жесткого» курса во внешней политике. «Мы являемся свидетелями крупнейшего для мирного времени наращивания военного бюджета США. Объявленная программа строительства ракет MX, других систем современных вооружений говорит о решимости США заполучить оружие «первого удара». Белый дом ведет опасную игру...» — показывал Шон выдержки из заявления Коалиции.
Макхейл не преувеличивал, когда говорил о нарастании антивоенного движения в США, об отказе все большего числа американцев от удобной позиции «созерцания». По всей стране множатся ряды общественных организаций, ведущих борьбу против вашингтонского милитаризма. Например, численность организации «Граждане за разумный мир» за последние два года утроилась, а коалиция «Врачи в борьбе за социальную ответственность» каждую неделю пополняется в среднем на 200 человек. Лишь в одной американской столице сейчас насчитывается примерно 40 общественных групп и организаций, выступающих за прекращение гонки вооружений...
Нэнси отказывается от нефтепровода
Знакомство с 23-летней Нэнси Лэкстер было последней из моих встреч с американцами на аризонской земле, на земле «маленького родника». Джейк — упоминавшийся выше тележурналист — посоветовал мне съездить на родео, которое проводилось в нескольких десятках километров от Тусона. Местные ковбои демонстрировали там свое мастерство в обуздании яростных быков, бросая вызов их норову и острым как кинжалы рогам. Нэнси — высокая, стройная блондинка, одетая, как подобало ситуации, в кожаный «ковбойский» костюм,— оказалась моей соседкой по трибуне.
Она работает секретаршей в какой-то конторе, мечтает накопить денег, податься на юго-восток — в Хьюстон, Остин или Сан-Антонио — и купить... нефтепровод. Нефтяная лихорадка, которой охвачен Техас с начала 70-х годов — горячечная реакция на топливный кризис,— не прошла мимо нее. Ради достижения заветной цели, по мне — несколько необычной, даже диковатой для миловидной девушки, а на американский взгляд вполне «здоровой», она старается откладывать деньги из зарплаты и вдобавок подрабатывает в рекламных передачах местной телекомпании. На вопрос: «Насколько реальна эта цель?» — Нэнси пожимает плечами — видно, и сама сомневается в успехе.
С недавних пор в ее, как она выразилась, «автоматическом» существовании появился «новый момент». Нэнси случайно попала на молодежное собрание, где среди прочих тем была затронута проблема ядерной войны.
— До меня вдруг дошло, насколько это серьезно. Ядерную войну никто не переживет. Администрация вкладывает столько денег в вооружения, но ведь... мы все погибнем!..
Эта до ужаса простая мысль теперь не покидает ее. В Тусоне, по сути, нет антивоенного движения, да и серьезных общественных групп, которые проявляли бы себя зримо, тоже нет. Сказать, что Нэнси Лэкстер действует — значит явно преувеличить. Нет, она не организует митингов и демонстраций, не распространяет листовок. Но ее слова я понял так, что в мыслях и чувствах Нэнси солидарна с нарастающим движением американцев за мир, против конфронтации, против международных «разговоров с позиции силы» и готова в любой момент встать в ряды борцов, отказавшись даже от голубой мечты о нефтепроводе...
Мы вернулись в Тусон к полуночи. Повозив меня на своем потрепанном «шевроле» по центральным, ярко освещенным улицам города, Нэнси взяла курс на окраинные кварталы, где прожила всю жизнь. Вскоре мы обосновались за столиком в кафе-забегаловке под ходовым названием «Тейсти дайнер», что можно условно перевести как «Вкусные обеды». Таких столовок в Америке несметное множество. Подобный «общепит» не монополизирован, каждое заведение держит, как правило, одна семья — «семейный бизнес»,— отсюда и неизменная атмосфера домашности. Клиентов в таких местах знают по именам, а случайные люди захаживают редко. Зачастую «Тейсти дайнер с» превращаются в подобие уютного клуба, где собираются после работы жители близлежащих домов.
Шел уже третий час ночи, а мамаша Китти, как именовали добродушную старушку за стойкой немногие посетители, хлопотливо трудилась, подавая не то поздний ужин, не то ранний завтрак. Заказали и мы — яичницу, по паре сосисок и «френч фрайз» — обжаренную в кипящем масле картошку.
Нэнси делилась мыслями, сомнениями, наблюдениями. Рассуждения ее были меткими и четкими.
— От нас до Вашингтона далеко, но разве я настолько глупа, чтобы не сознавать, насколько ухудшилась обстановка? А эти ежедневные призывы к «холодной войне», укреплению американской мощи? Порой мне становится жутко: вдруг действительно между нашими странами вспыхнет война? Что будет со всеми нами? Обернемся радиоактивным пеплом? Нет, надо что-то сделать, чтобы остановить тех, кто верит, будто, осыпая Пентагон деньгами, можно избавиться от международных проблем...
Мамаша Китти стала собирать посуду, ни единым словом не намекая на поздний час, ни единым жестом не выдавая собственной усталости.
Нам, однако, все равно пора прощаться — в полдень мне предстоял рейс на Вашингтон. Предрассветная мгла ударила в лицо сыростью, мигом согнав домашнее тепло «Тейсти дайнер». Улица была пустынной, но в некоторых домах уже зажглись окна — первые тусонцы собирались на работу.
Покрытый росой «шевроле» завелся беспрекословно, и Нэнси лихо повела машину к центру.
— Я, может быть, немного утрировала, говоря о своих страхах. Однако ощущение, что нас затягивают в ужасную ловушку, которая вот-вот захлопнется, действительно не покидает меня. Но я буду бороться...
Виталий Ган, корр. ТАСС — специально для «Вокруг света» Ногалес — Тусон — Вашингтон — Москва
Когда жаркое августовское солнце до белизны высветлит небо Боснии, пожухнут травы на горных пастбищах, начнут наливаться кукурузные початки — дороги и тропки Грмеча оживают. Пробираясь сквозь толпу пеших путников, едут автобусы, пылят подводы. На зеленой лужайке под Медвежьей горой варят похлебку-чорбу, жарят мясо, торгуют сахарной ватой. Все это прелюдия к тому событию, ради которого собираются люди: бой быков, или, по-местному, по-боснийски,— «боденье». Коррида на Грмече. Впрочем, с классической — испанской — корридой у нее общего мало.
Судейская коллегия из ветеранов грмечского боденья придирчиво проверяет животных, определяет, кидая жребий, порядок схваток. Тем временем гости осматривают быков-«мейданджиев». Тот из нашего села, тот вон соседский, тот и вовсе свой, потому что выставил его брат или дядя, шурин или племянник. Обсуждаются шансы. Споры спорами, но многие прибыли на Грмеч с весьма практической целью: ищут в хозяйство быка. Пока никаких сделок не заключают: качества бойца выяснятся только после боденья, да и хозяевам торопиться невыгодно — если бык победит, цена вскочит чуть ли не вдвое.
