В 1931 году, когда некому стало назначать председателя Совместного Суда из-за свержения испанского монарха, в этом учреждении работали и работают до сих пор только французские и британские судьи, а хлебное местечко пропадает зря.
Приговор Совместного Суда не может быть отменен, однако... каждый его приговор утверждается резидентами-комиссарами обеих договаривающихся сторон. И естественно, может быть не утвержден...
Обои на бамбуке
Самой удивительной вещью, увиденной мною на строев Томалу, были обои, которыми оклеены бамбуковые стены хижины. В самых все-таки невероятных формах проявляется в Океании европейская цивилизация...
Владелец оклеенной обоями хижины был одет главным образом в банановый лист, а голова его была опоясана повязкой из пальмового лыка, что подчеркивало необычную форму черепа.
В прежние времена новорожденным на Томалу обвязывали еще мягкие головки шнуром от сетей, что давало эффект в виде сплющенного, сдвинутого назад лба и удлиненного черепа. Изменяя свой череп, человек отличается от животного, считали островитяне.
Остров невелик, но полон зелени. Волосы мужчин украшают огромные пурпурные цветы. Признаков цивилизации тоже хватает.
Мы бродили с капитаном от хижины к хижине. В темном углу хижины, притаившейся в густых зарослях, я увидел какой-то предмет, напоминающий человеческую фигуру.
— Рамбарамб, — вполголоса просветил меня капитан, — обрядовая фигура, увековечивающая умерших. Сделана, как видишь, частью из дерева, частью из коры. Руки и ноги обычно скатывают из банановых листьев. Всю фигуру разрисовывают растительными красками в зависимости от положения, которое занимал покойный.
Я присмотрелся к рамбарамбу: его руки были украшены браслетами из красиво изогнутых свиных клыков, голова была сделана из слегка обожженной глины. Зато зубы показались мне до жути подлинными.
— Что ты... — возразил капитан. — Глиной просто обмазан настоящий череп. Здешние люди приписывают головам умерших большую силу.
Теперь я рассматривал рамбарамб с удвоенным интересом. Глина, покрывающая череп, и правда была обожжена, как горшок, и разрисована стойкими красками.
— Этот рамбарамб, — продолжал капитан, — уже скоро примет участие в погребальных торжествах в честь хозяина черепа. Здесь такой обычай: родственника после его смерти выдерживают месяцев десять на специальной платформе в центре деревни, потом отделяют череп, подвергают обработке кипятком и дымом, а затем водружают на этом искусственном корпусе.
Посмотри-ка на эти фигурки. Они называются невинбуры. Раньше бы ты их ни за что не увидел: их сразу уничтожали после магических церемоний, только для обрядов и делали. Теперь, когда оказалось, что их можно продать, даже самые суеверные люди сохраняют их в надежде сорвать куш с заезжего коллекционера.
Невинбуры — страшилища, пожалуй, неизвестные нигде более. Самая их характерная деталь — всегда сложенные как бы в страхе ручки. Главный материал для этих фигурок — глина, кокосовое волокно, кусочки древесины. Все это накладывается на остов из бамбука. Головка для метровой длины пестро размалеванных человечков вырезана из скорлупы кокосового ореха, украшена свиными зубами и ракушками. На противоположном берегу острова, далеко от стоянки «Росинанта», рамбарамбы уже не попадались. Зато я наткнулся на деревню, где выделывали бамбуковые свирели, покрытые тонким орнаментом. Мастер поднес свирель к губам — звуки ее были нежны и приятны.
Обилие свирелей в деревне не мешало молодежи предпочитать им гонконгские мандолины и японские транзисторы. Боюсь, что из этого состязания свирели не выйдут победителями...
Двойная столица
В конце прошлого века посетил Новые Гебриды австралийский журналист Мэрфи. «Войдя в залив, — писал он о столичном поселке, — можно увидеть три-четыре претенциозных здания и полдюжины домиков, разбросанных на берегу вдоль главной улицы, которая напоминает тропинку в джунглях».
Немногим лучше выглядела Вила в 1906 году, когда поселок официально получил статус столицы Новых Гебрид. Вскоре после этого торжества были возведены первые постройки для двух важнейших учреждений: Совместного Суда и почтового отделения. В 1967 году порт Вила стал уже крупным городом, насчитывающим тысяч десять жителей.
И город этот — столица кондоминиума. Кондоминиум перевалил уже на восьмой десяток лет своего существования. По человеческим критериям он достиг старческого возраста. Франко-английское двоевластие на Новых Гебридах действительно стало архаичным творением, совершенно несуразным в последней четверти двадцатого века. Правда, кондоминиум поддерживает себя двойными, а иногда тройными органами, такими, как полиция, сельскохозяйственная служба или здравоохранение, но эти дублированные системы служат не к обновлению действующего организма, а скорее приближают его увядание.
Малоправдоподобно, чтобы в то время, когда бывшие подвластные территории повсюду становятся независимыми государствами, могла сохраниться удивительная страна, жители которой имеют статус хуже колониального, потому что... не имеют никакого. У жителей Новых Гебрид, выезжающих, например, в Новую Каледонию на заработки, не только нет паспорта, но иногда даже имени: в ведомостях на жалованье человек фигурирует просто как «гебридец».
По случайному делу я зашел в какое-то бюро, где работали представители обеих властей. В бюро ждали трое посетителей. Ожидая своей очереди, я осматривал помещение, и взгляд упал на два портрета, соседствующих на почетной стене. Я узнал особ, изображенных на них, без труда: королева Елизавета II и президент Жискар д"Эстен.
— Любуетесь парой, месье? — спросил меня невысокий чернявый мужчина.
— Два правителя в одном государстве...
— Верно, но здешние люди считают — и вы их не разуверите никакими силами! — что королева и президент — супруги. Только никак не могут понять, почему эта женщина так часто меняет мужей. То здесь был с ней де Голль, то Помпиду, теперь д"Эстен, но ведь он же не последний, верно? Тут взывать к авторитету королевы — вещь трудная: такая ветреная женщина уважения у островитян не вызывает.
Занятно, что местные чиновники, и английские, и французские, не дают себе труда поинтересоваться обычаями островитян. Иначе они никогда не повесили бы портреты глав своих государств рядом: меланезийцы помещают вместе только изображения супругов.
Обсуждения в Комитете по деколонизации ООН и деятельность Национальной партии Новых Гебрид несколько расшевелили Париж и Лондон. В конце 1974 года обе стороны постановили, что приложат усилия, чтобы в ближайшие годы состоялись выборы в Палату представителей. Этот орган заменит опереточный Консультативный Совет, существующий ныне и совершенно бесправный. Оба правительства обещали, что начнут работать над унификацией юрисдикции и уголовного кодекса, одинакового для всех жителей Новых Гебрид. Они обсудят также возможность получения гражданами архипелага двойного гражданства. В соглашение входит еще несколько менее важных пунктов. В опубликованном коммюнике было много выспренних слов о «прогрессивной эволюции», «ответственности за расцвет» и т. д. и т. п.
В действительности же англичане, которые выкачали из островов все, что было можно, охотно ушли бы с Новых Гебрид хоть сейчас, но при условии, что Франция сделает то же самое. Однако Париж ни в коем случае не намерен удалиться, потому что этот шаг угрожает взрывом независимости во французских владениях в Тихом океане. Французы не хотят и не могут позволить себе потерять колонии в богатой никелем Новой Каледонии, а тем более Французскую Полинезию, которая составляет «заморскую территорию» Франции. Потому парижское правительство на Новых Гебридах неуступчиво. Поговаривают, что французы — если англичане, не дай бог, выйдут из игры — готовы отделиться и держаться, держаться до последнего.
Тем временем новогебридцы уже сыты по горло существующим положением вещей. Семьдесят лет соправители не могут договориться даже о названии столицы кондоминиума. Французы упорно называют ее «Порт-Вила», а англичанам достаточно «Вила». Где еще можно найти страну, в столице которой имеются три правительства и только два кинотеатра, где имеют хождение три разные валюты и два типа почтовых марок, где функционируют две полицейские системы, где корабли поднимают сразу два государственных флага.
Новогебридцам достаточно было бы одного флага. Своего...
Януш Вольневич, польский журналист
Перевела с польского Л. Малаховская
«Прошу порато не беспокоиться, хотя мы и зазимуемся. На следующее лето до июля и августа тоже не дожидайте, потому что нам раньше оттуда выйти не позволят льды. До свидания, родные, может, и навсегда, может, и последняя строка моего письма дойдет до вас...»
