тех, кого он тут порет кнутом. Кричат и кричат.
— Как есть проблема, — вздыхает тетушка Чо и Виктор — немного расслабляется. Самое важное уже достигнуто. Сейчас тетушка Чо подтвердит его слова, а значит — фактически поставит его на одну доску, на один уровень с ними. И сейчас, здесь, пусть на какую-то минуту, уже не будет главной над слугами, семейного палача и жертвы из служанок, на какое-то время они все — равны.
Он следит за происходящим, стараясь получить больше информации. Когда ты уже являешься субъектом переговоров и при этом вы ведете диалог на равных, следующий шаг — согласие. Конечно, надо было собирать информацию раньше, но тут уж как получилось. Что он видит? Мясник-палач Вэйдун, возраст — где-то лет пятьдесят-шестьдесят… он простолюдин и культивацией молодости не занимается. Что вокруг? Его рабочее место, навес под которым большая деревянная чурка для разрубания туш, стол с инструментами — в основном ножи и крючья. На столе — туша козы, с которой практически снята шкура. На стене висит тот самый кнут, при одном взгляде на него неуютно становится. Шкура снята практически без крови, никаких лишних надрезов, да и когда они пришли — руки у старого Вэйдуна были чистыми. Значит — любит порядок. Что еще? Кожаный фартук надет на голое тело. Понятно, что тепло, лето на дворе, однако тут царит полный пуританизм и запрет на то, чтобы лодыжку показать из-под платья, а тут — мужик с голым торсом, только фартук спереди. Мышцы у старика бугрятся под бронзовой от загара кожи, он явно этим гордится. Аккуратный, любит порядок, неравнодушен к похвале. Надо попробовать…
— Какие у вас могучие мышцы, почтенный Вэйдун! — как будто вырвалось само собой, перебивая тетушку Чо и делая неловкую паузу в разговоре. Старшие тут же замолчали, тетушка Чо повернулась с явным желанием подзатыльник вкатить и что-то вроде «не смей лезть, когда взрослые разговаривают!», однако…
— Кхм. — сказал семейный палач Вэйдун и пригладил свою окладистую бороду: — что ты говоришь, девочка?
— Такие мышцы! Я себе тоже такие хочу. — тут же признается Виктор и это — чистая правда. Когда ты хочешь наладить контакт с человеком и говоришь ему что-то приятное, то ты должен верить в это всем сердцем. Мышцы у старика и в самом деле были что надо и уж чего-чего в этом дохлом женском теле не хватало, так это таких вот мускулов.
— Ну… это не так просто, девочка, — медленно говорит Вэйдун, поворачивая свою седую голову и приглаживая бороду, пропуская ее между своими узловатыми пальцами: — я всегда был таким. Много физического труда, а еще я ел мясо. Много мяса. Вряд ли у тебя что получится.
— Жаль. — он покачал головой: — несправедливо, почтенный Вэйдун. У кого-то есть мускулы и борода, а у кого-то ни того, ни другого.
— О, ты и бороду завести себе хочешь? — тут старик Вэйдун прищурился: — это ты так пытаешься от плетей избавиться, юная девушка?
— Нет. — мотает он головой: — положено двадцать плетей, так положено. Вы же не со зла будете меня бить. Работа у вас такая, а если работа — что поделаешь. Порядок должен быть обеспечен. — он говорил как раз такие слова, какие в ином случае сказал бы сам Вэйдун, привязывая ее к столбу и раскручивая свой кнут. Ничего личного, просто работа. И самое главное — должен быть порядок. Судя по порядку, царившему под навесом у старика, тот был аккуратистом и педантом.
— Вот как! — качает головой мясник-палач: — в первый раз слышу такие разумные слова от столь юного создания. Надеюсь ты не переменишь своего мнения после…
— Двадцати плетей. — подсказывает Виктор и видит, что лицо у старика — меняется. Слегка, чуть-чуть, но меняется. Двадцать плетей. Уж, кто-кто, а этот старик знает, что такое двадцать плетей.
— И при этом — чтобы следов не осталось? — переспрашивает он у тетушки Чо и та вздыхает и руками разводит. Всем хороша тетушка Чо, исполнительная, аккуратная, все запомнит и все проконтролирует, всех по именам знает и кто где и чем занимается — тоже. Идеальный менеджер. Почти. Но есть у нее недостаток — боится она решения самостоятельно принимать. Исполнять чужие — всегда пожалуйста. Но вот самой решение принять — тут у нее ступор и начинается. Потому и говорит она мало — переживает. Это мне на руку, думает Виктор, значит говорить буду я. Старик же вынужден будет дело со мной иметь.
— Все так. — подтверждает Виктор и тоже разводит руками: — если бы просто нужно было бы дать плетей и все, так и не спрашивали бы у вас, почтенный Вэйдун. Вот были бы тут Императорские Палачи…
— А они тут при чем? — хмурится старик. Ему не нравится такое упоминание, он гордится своей работой, гордится тем, что делает все правильно. Потому-то он и силу свою никогда не сдерживает, бьет как положено, не щадя. Однако его внешний вид, эта шикарная, окладистая, седая борода, плотный кожаный фартук черного цвета, голый торс с играющими мускулами — все это говорит о том, что любит он покрасоваться, а значит и к похвале чувствителен. И не любит, когда его мастерство под сомнение ставят.
— Да слышала я, что там такие мастера работают, что могут кнутом так вытянуть, что вроде со всей силы, а муху не убьешь. Или наоборот — одним ударом хребет перебить. — говорит Виктор и вздыхает, немного нарочито.
— Да как это возможно вообще… — ворчит старик: — это ж кнут. Муху все равно убьешь, как не бей…
В этот момент Виктор ловит на себе взгляд тетушки Чо. Внимательный такой взгляд. Она смотрит на него, словно только что увидела. Набирает воздуха в грудь. Что скажет? Поддержит его, или нет?
— Я такое тоже слышала. — говорит тетушка Чо: — будто там мастера работы с кнутом есть такие, что вот нужно человека выпороть, клочья кожи слетают и кровь в стороны, а ему хоть бы что. Встал и пошел. А если надо — могут так ударить, что кожа цела, а кости сломались.
— Что за глупости вы говорите. — ворчит старик: — я всегда бил в полную силу. Бил и буду бить. Таков мой долг как семейного палача дома Вон Ми.
— И его надо исполнить. — тут же подхватывает Виктор: — потому что порядок же должен быть, правда?
— Вот именно!
— Так что тут даже и думать ничего не надо. — продолжает он: — так куда мне встать, чтобы мне руки связали? И как это вообще
