брат даже жевать перестает и не дышит, пока Семён Кириллович буровит его взглядом. — Поедешь с Ярославой.
— Тише, Раиса, — отчим переводит взгляд на меня, — недели вам будет достаточно, чтобы навести порядок в своих головах.
— Не понял? У меня есть свои планы, и в них точно не входит сопровождение в… куда?
Поворачивается в мою сторону и убивает «позитивом» в глазах. Я только рот открываю, но звука не издаю.
— Либо так, либо никак, — отчим бросает вилку с ножом на стол и поднимется, — один по уши в дерьме, и вторая катится по той же дорожке.
— Я не в дерьме.
— Я всё сказал! — гаркает Семён Кириллович и ударяет по столу кулаком, от чего звенит посуда и мои нервные клетки. — Если нет, то будем разговаривать по-другому. Ещё вопросы? — смотрит в нашу сторону, словно тут не люди, а самые настоящие черти. — Вот и хорошо. Приятного аппетита!
График прод изменён: через день в 00:00 по МСК.
11
POV Яра
Кинув в большую спортивную сумку пару тёплых носков в довесок ко всем шмоткам, скольжу усталым взглядом по шкафу с одеждой. Сейчас на душе тяжело, как никогда, и дело даже не в приговоре, который нам выдвинул Семён Кириллович, а в том, что скоро мне придётся столкнуться с осуждением бабушки. Нет, она у меня не ворчливая старая карга, как могут подумать окружающие. Наоборот, Клавдия Степановна добрая и понимающая. Порой слишком открытая. Это слегка пугает, но притягивает. После переезда в большой город я часто с ней созванивалась. Миролюбивые беседы перед сном были нашей негласной традицией, только я взрослела и проводила много времени за фортепиано, поэтому общение с бабулей стало крайне редким, и я боялась, что по приезду в *** она попросту не будет мне рада. Бредовые мысли, конечно, но страх сворачивался змеем около моих ног и не давал покоя, пока я собирала вещи. О реакции матери я не думала, отгоняла всякий намёк на разговор и просьбы отпустить меня одну. Если отчим вставил своё веское слово, то нам с Лёней не отвертеться.
— Всё? — сводный братец появляется в дверном проёме и вопросительно смотрит на меня, пока за окном барабанит дождь.
Идея поехать сегодня была не моей, а Леонида. К слову, серьёзного Леонида, который после моральной порки Семёна Кирилловича изменил бесящий позитив на ужасающую серьёзность. Я вроде не должна замечать таких тонкостей в их общении, но почему-то сконцентрировала на этом внимание.
— Давай, — без лишних фраз Лёня забирает у меня сумку, которую я хотела нести сама, и спускается вниз.
Родители стоят в холле и провожают нас колючими взглядами. Мама обнимает Леонида, а я игнорирую эти фальшивые проявлении выхожу из дома. Мне итак холодно от порыва ветра с каплями дождя, но мамино поведение добавляет льда на сердце. Только не того, который плавно его окутывает, а другого. Того, который раздроблен в острую крошку и вонзается в мягкие ткани от каждого её взгляда. В голове не укладывается мысль, что родной человек перестал быть родным из-за моей одной оплошности. И сколько бы продолжалось лицемерие, если бы не Паша и его резкий скачок давления в паху?
— Готова? — Фил останавливается рядом со мной и смотрит на свой Джип, который стоит в нескольких метрах от нас.
Чтобы до него дойти, придётся слегка намокнуть. Я киваю и скукоживаюсь в своей тёплой толстовке с капюшоном. Лёня останавливает меня рукой, когда хочу пойти вперёд, и ставит наши сумки себе под ноги. На мой вопросительный взгляд никак не реагирует и снимает с себя худи. Даёт мне и шествует к автомобилю в одной футболке и джинсах, вызывая у меня приступ раздражения. Что за забота себе во вред? Перед родителями рисуется?
Прикрываю себя его худи и быстро бегу к автомобилю, за считанные секунды прыгая на сиденье и медленно втягивая воздух, пропитанный ароматом ванили. Жду, когда чёртов рыцарь сядет за руль и сразу бросаю на его колени худи, на что он лишь сгребает вещь и бросает её назад. Я скрещиваю руки на груди, дожидаясь, пока он машина выедет со двора и вольется в поток транспорта, и поворачиваю к нему голову.
— Твоё благородство было ни к чему, — едко бросаю, а он равнодушно стряхивает с волос капли и ловко выворачивает руль на повороте, — если ты не заметил, то я тепло одета.
— Могла просто поблагодарить, — скупо и без эмоций звучит в ответ, — но я учту в следующий раз.
— Пф-ф-ф… — всё, что я могу сказать на его реплику прежде, чем отвернуться и наблюдать за тем, как капли дождя ухудшают обзор.
Пялюсь на лобовое стекло несколько минут, после чего лезу в карман за телефоном и листаю контакты. Девчонки создали общий чат, но там никто не проявлял активности кроме меня. Последние сообщения висели непрочитанными, и я разочарованно вдохнула. Эти переписки отвлекали от реальности и позволяли ненадолго забыть о предательстве Паши и о прочих гадких последствиях. Кусаю губы и решаюсь снова посетить профиль бывшего, где висит свежая история, которую я, конечно, не смотрю, чтобы не доставлять ему удовольствия. Пусть думает, что мне плевать. Листаю вниз и замираю. Очередное фото. Светящиеся от счастья лица. Будучи со мной в серьёзных отношениях, он не публиковал столько совместных селфи.
Переворачиваю телефон экраном вниз и стискиваю зубы от обиды и боли, которая бьёт в центр мишени и прокалывает сердце, забрызгивая соседние органы яркими каплями крови. Как же всё-таки тяжело забыть о том, что видела своими глазами. Часто моргаю, чтобы не расплакаться при Лёне, и захожу на свою страницу. В архиве хранится подтверждение моего позора, по мнению мамы. Задерживаю на сторис взгляд и кусаю губы, порываясь сделать очередную глупость. Почему ему можно, а мне нельзя?
— Лёня? — поворачиваю голову к сводному брату и не могу поймать волну спокойствия, ведь вибрации от работы жизненно-важного органа буквально сотрясают грудную клетку.
