руки вверх:
— Тихо-о-о! — Слово громом пронеслось, влетев в каждое ухо, и толпа успокоилась.
— Сегодня мы собрались здесь для того, чтобы показать преступному миру свои зубы. В этот день каждый из нас ликует. Каждый из нас торжествует. Мы — люди Офрорка не допустим разгула порочности и смертоубийства! Я хочу чтобы каждый подлый убийца этого города знал, что ему не уйти от правосудия! Закон найдет вас везде! Вас всех ждет эта участь! Мы — добрые люди этого славного города вам обещаем это!
Толпа взревела:
— Да-а!
Кто-то орал:
— У-убей! У-убей! У-убей! — Тут же подхватили остальные:
— У-убей! У-убей! У-убей! — Кричали вроде все, но один человек, тот, что знал правду, пытаясь из последних сил прорваться, рыдая хрипел:
— Не-е-ет…
Димар снова поднял две руки. Повисла тишина. И лишь где-то в двадцати метрах был слабый, угасающий шелест надежды:
— Не-е-ет…
— Господин, Ариан Гато. — Обратился к изможденному человеку Бенедикт Димар. — Вы обвиняетесь в ограблении и убийстве человека с особой жестокостью. Вы приговариваетесь к смерти через повешенье. Вам понятен приговор?
— Да, господин. — Ответил слабым голосом заключенный.
— Вы имеете право на последнее слово. Говорите. Мы вас слушаем. — Начальник стражи развернулся в сторону человека в маске, держащего руку на рукояти шестеренки, кивнул ему. Тот кивнул в ответ.
— Я хочу лишь сказать, — голос Гато был измученным, — что я лишь хотел спасти свою девочку, свою дочку. У многих из нас есть дети. Ради них мы готовы на все. В них наша слабость, но и в них наше продолжение. Мне очень жаль, что так получилось, но я не совершал всех тех злодеяний, за которые меня судят. Я лишь пытался спасти свою Сабрину. Моя дочь заболела, тяжело заболела. Я не знал что мне делать, и обратился за помощью к людям, которым, как я понял позже, нельзя доверять. Они предложили мне взять на себя ограбление какого-то алхимика, посидеть в тюрьме. Взамен Сабрина должна была попасть в лучшую больницу города. Там бы ее точно вылечили. А сейчас, я даже не знаю что с моей девочкой. И будь проклята та сука, что зовет себя Жанной! Когда я пришел на место встречи, там меня ждал труп человека. Я сказал этой Жанне, что не понимаю что происходит, а она сказала, что планы изменились, но сделка все еще в силе. И теперь я здесь задаюсь одним вопросом. Зачем все это? Как моя доченька, даже если она еще жива, будет дальше без меня? Она пропадет. И в этом виновата Жанна. Будь она проклята… — Гато закрыл глаза. Ему на голову надели мешок. Он вспомнил дочь, ее улыбку, ее первые шаги, ее смех. Он вспомнил, как она просила научить ее ездить на лошади. Вспомнил заливной луг, речку, где они ловили рыбу а потом плескались. Вспомнил ромашковый венок, что сделал для нее и надел ей на голову. Вспомнил все…
Палач крутанул механизм, и Гато провалился вниз. Он повис как тряпичная кукла. Вороны взмыли в небо. Хлынул ливень…
* * *
Фундамент для одного двухэтажного дома, что стоял особняком на южной окраине провинциального Офрорка, был заложен много лет назад одним заморским купцом. Дом имел крепкие, каменные стены, мог похвастаться массивными дверьми и окнами, а территория с идеально скошенной травой, была обнесена исполинским забором. На черных воротах с резным орнаментом высились две величественные горгульи, иногда встречающие гостей хозяина усадьбы. Большой редкостью было увидеть за металлическими створками хоть кого-то из жителей города. Купец мечтал уединения, и новый хозяин жилого строения тоже.
Через открытое окно на втором этаже послышалась первая нота, переросшая в медленный перебор. Пианист, разменявший пятый десяток, медитативно скользил по клавишам черного рояля. Его глаза были закрыты, мускулы лица то напрягались, то расслаблялись. Короткая прическа с проступающей из под темных волос сединой выступала дополнением к закрученным, пышным усам и фраку цвета смолы. Он качался взад вперед в такт печальной, минорной мелодии. В зале с мраморной отделкой не было никого. Только он, и прекрасная музыка. И только когда он закончил, открыл глаза, в дверь постучали:
— Можете войти. — Тихим, шипящим голосом произнес мужчина.
Вошедший был не рад, что оказался в этом блестящем, сверкающим дорогим камнем зале. Он был молод, хорошо сложен, одет в серый кафтан, имел глубоко посаженные карие глаза и нос картофелину. Набравшись смелости, мужчина произнес:
— Господин, я с хорошими вестями. Дело сделано…
— Моя девочка. — Тихо проговорил человек за инструментом не оборачиваясь. — Она достигла цели?
— Достигла. Димар распорядился, чтобы она стала его заместителем. — Быстро тараторил парень. — Алхимические реагенты заперты в подвале. Они ждут.
— Хорошо. Передайте Жанне мои искренние поздравления. Также прошу сообщить ей, чтобы не тянула с дальнейшими действиями. Этой алхимии нужен светлый ум.
— Хорошо, господин…
Мужчина поднял руку вверх:
— Оставьте меня. Мне нужно многое обдумать…
— Вон он! Хватай его! Убегает, убегает! — Истошно верещал представитель стражи в металлической и в некоторых местах ржавой кольчуге, не самом лучшем на первый взгляд шлеме, и испачканных в слякоти сапогах. Он одернул подол плаща цвета спелой вишни, и бросился в переулок с мечом наперевес.
— Убийца! Стоять! Именем короля! — За представителем закона ломанулось еще четверо вооруженных людей в доспехах и красных плащах. Склонившийся над трупом женщины человек в черных одеяниях вмиг обернулся, и орущий нечеловеческим голосом стражник узрел взгляд хищника из под черной как ночь маски. А еще служителю правосудия показалось, что на груди паршивца блеснуло что-то серебряное. Неизвестный бросился бежать. Закатное солнце даровало медовый свет далеко не всем улицам. В проулках теперь господствовала тень, которая с каждой минутой становилась все более непроницаемой. Неизвестный вылетел из сумрака на все еще оживленную, залитую золотом улицу, и нырнул в тупик. Стражник ликовал. Он знал улицы центра города как свои пять пальцев. Не зря он испачкал все свое обмундирование в мерзопакостной грязище во время преследования. Добыча уже здесь. Кролик попал в капкан. Однако страж порядка не подозревал, что мерзавец тоже знает все входы и выходы. И когда вечерний патруль в полном составе ворвется в злосчастное место, все сразу поймут, что их надули. Человек в маске стоял на крыше, и поднимал быстрыми движениями рук проклятую лестницу. И теперь в голове у стражника все встало на свои места. Они пять минут назад тут были. Пять минут назад он заглядывал сюда и видел ее. Деревянная лестница принадлежала
