вынесет мне купец какой-нибудь ларец и я сразу же отопру его местному друиду. От греха подальше.
Ларца мне ни кто не дал. И денег тоже. Купец даже на крыльцо больше не вышел. Вместо него появилась какая-то дородная баба, которая тащила за руку всю зареванную девчонку, лет шести.
Не понял. Это что такое еще?
— На, забирай! — толкнула мне баба ребенка и поспешила скрыться.
Это что за хрень? Мы так не договаривались! Я посмотрел по сторонам, как бы ища поддержки и объяснения, но не получил ни того, ни другого. Двор как-то мигом опустел. Остались только собаки, свиньи и куры. Мда.
Я посмотрел на девочку. Худенькая. Светлые волосы под косынкой. Одета как-то бедно. Лицо все заплаканное, бледное. Но не убегает. Смотрит на меня с опаской. И что мне с ней делать? В лес тащить? А нахрена она там нужна? Что если волхв ее в жертву принести вздумал? Как я слышал, у язычников это дело было в чести.
— Как тебя зовут, чудо? — решил начать я сознакомства. Девочка посмотрела на меня снизу вверх и сказала:
— Гыыня.
— Чего? — не понял я.
— Гыыня! — чуть громче, как будто я был глухим, повторила девочка.
— Понятно, Гыня. — Я на мгновение задумался. Что-то мне этот киднепинг не нравится. — Слушай, а может ты домой вернешься?
— Нет. — Помотала головой девочка. — Меня тятенька из дома выгнал. Сказал, с тобой идти.
— Суровый у тебя дядька. — Почесал затылок я. — А родители что по этому поводу думают?
Гыня не ответила. Заревела навзрыд. Нееет. Мне такого счастья не надо. Пусть здесь остается. Если Медведару надо, то пусть сам за ней приходит. Я детей по лесам таскать не нанимался. Тем более, что с неизвестными последствиями.
Плюнув, я развернулся и побрел со двора. Прошел пару десятков шагов и обернувшись, заметил, что Гыня бежит за мной. След в след. Ну точно как Пятачок заВинни Пухом.
Ну хорошо, пусть пока идет со мной. Не палкой же ее прогонять. Так, чего я там еще хотел? Желудок, больше суток не получавший ничего кроме водички, протестующе взвыл. Дворовые собаки посмотрели на меня с подозрением. Я поспешил покинуть этот гостеприимный двор и найти место, где можно поесть.
Я вернулся тем же путем, каким пришел в город. Нашел ту самую забегаловку и как следует перекусил. Почему-то здесь практически не было выбора супов. Только какая-то похлебка, отдаленно похожая на щи. А вот вторых блюд было хоть отбавляй. В общем, наелся я от пуза.
Гыня сначала отказывалась есть со мной, но видимо голод не тетка и она все же набросилась к пододвинутой к ней тарелке с ароматно пахнущей кашей. Ели мы с ней так, как будто нас неделю не кормили. Опасно конечно, как бы заворота кишок не было. Но лучше помереть на сытый желудок.
Как следует наевшись, мы отправились в лес. Меня неустанно начало клонить в сон, но я решил как можно быстрее разъяснить ситуацию с девочкой. Не в гостиницу же местную ее с собой тащить.
Долг платежом красен
Кое-как добрели до леса. Девочка, похоже, вообще к долгим переходам не была готова, а я готов был просто повалиться в ближайшие кусты и завалиться спать. Держался я исключительно на силе воли.
До заветной опушки было метров двести, когда, откуда ни возьмись, навстречу нам, из-за ближайшего поворота выскочила толпа всадников. Человек восемь. По виду люди военные, лиховатые.
— Кто такие, чего здесь делаете? — гаркнул ражий детина, остановив разгоряченного скакуна прямо перед нами.
— Беляев, дворянин. — На автомате сказал я. — Гуляю…ем.
— Беляев, говоришь? Это хорошо. Покажи, что у тебя в сумке? — нагло потребовал он.
— На каком основании? — устало спросил я.
— Я тебя сейчас прихлопну тут и в ближайшем овражке прикопаю. Достаточное основание?
— Я смотрю вам докопаться не до кого? Езжайте дальше. Разойдемся миром.
— Каков наглец! — крикнул всадник и полоснул меня по лицу нагайкой.
— Ах ты, сука! — заорал я и схватился за обагренное кровью лицо. — Да я тебя сейчас…
Договорить я не успел. Из ближайших кустов, как чертик из табакерки, вынырнул Филька и тут же стал обращаться в волколака. Жуткий вой заставил лошадей встать на дыбы и часть всадников послетала со своих седел. А дальше началось кровавое месиво.
Как стало известно потом, магов среди отряда не было, иначебы нам несдобровать.
А в данный момент мой личный оборотень с какого-то перепуга крошил всадников направо и налево. На мою долю остался только их предводитель, только что хлестанувший меня по лицу.
Улучив момент, пока он замешкался, я, в лучших традициях приемов вин чун, как раз и предназначенных для сбивания всадников, ударом ноги ссадил урода на землю.
Надо отдать ему должное, он не грохнулся мешком с картошкой, а грамотно перекатившись, оказался на ногах. В его руках тут же блеснула сабля. А вот теперь дело плохо. У меня в руках даже палки корявой нет.
Понимая, что я для него не противник, он попер на меня, размашисто орудуя своим клинком. Он думал, что будучи безоружным, я буду стараться увеличить дистанцию, с которой он меня может достать. Но я поступил наоборот. Моя единственная стихия, это максимально ближний бой. Там, при определенных условиях, я могу навязать противнику свои условия.
Дождавшись очередного замаха, я поднырнул под руку и снизу вверх наподдал ему снизу вверх локтем. Удар вышел практически идеальным — подбородок врага гулко клацнул сомкнувшимися от столкновения костяшками и мой противник повалился навзничь. Ну вот и все.
Я оглядел остальной участок боя. Нет, не боя. Побоища. Куски тел, дымящееся мясо и запах фекалий тут же ударили по ноздрям. Меня, с непривычки, чуть не вырвало. Едва удержался.
Блин, если я под впечатлением, то каково же сейчас Гыне? А она вообще здесь еще?
Оборачиваюсь и вижу картину, от которой меня настигает шок, который похлеще увиденного побоища — девочка стоит рядом с волколаком, полностью заляпанным кровью и какими-то внутренностями и нежно его поглаживает по счастливой морде, совсем не обращая внимания на его вид.
— Хорошая собачка. — Нежно приговаривает Гыня, а у самой уже руки кровью измазаны. Сюр какой-то.
Помотав головой, я обратился к Фильке:
— Ты чего это придурок, делаешь?
— Зачем ругаешься, барин? — обиженно спросил он, вновь обернувшись человеком. Я посмотрел на него. На девочку. Опять на него. Он не сразу, но понял. Тут же юркнул в кусты, сверкнув напоследок своим голым задом. Вылез он оттуда в своем старом плаще, в котором я его заприметил еще в нашу первую
