уличной живности.
— И не уличной, — встрял Громов, будто его возмутило, что я так погрешила против истины.
— И не уличной, — согласилась я. — Рыжая кошка Анфиса…
— Ты её лучше всех помнишь, потому что сама же мне её и притащила, — проворчал муж.
Я пожала плечами:
— У мамы на кошачью шерсть была аллергия. Сам знаешь, я бы не смогла забрать её себе. Это просто счастье, что твои родители не возражали.
— Мать говорила, что ещё немного — и нам придётся разбивать на участке частный зоопарк, — проворчал Громов, и я совершено не к месту прыснула, потому что очень хорошо помнила эту ссору.
В ту пору Громов уже на две головы вымахал выше матери и, нависая над ней, угрожал, что если они с отцом не позволят ему приютить беднягу колли с перебитыми передними лапами, он уйдёт жить вместе с ней в хозяйственные пристройки.
Вспоминать было смешно, а тогда мне сделалось страшно. У обоих темперамент был — ого-го. И ругались они с большим удовольствием.
— Очень интересные наблюдения, — Лисицын спрятал свой блокнот в карман пальто, будто услышал достаточно.
Теперь он просто стоял и жмурился на давно преодолевшем зенит солнце, как довольная разумная ящерица.
До чего же странно всё это выглядело…
Господи, да как так вдруг получилось, что меня будто в одно мгновение окружили подозрительные, опасные личности? Кажется, и моргнуть не успела. Вот как тут сосредоточиться? Как не сесть в лужу? Как, наконец, готовиться к своим вожделенным курсам, которые я так предвкушала?
— Что ж, ещё раз прошу меня извинить за моё внезапное появление, — Лисицын сдвинулся с места. — Прогуляюсь, пожалуй, до пруда. Но рыбу на ужин не обещаю.
Я вымученно улыбнулась в ответ на его нехитрую шутку.
И только когда он скрылся за стеной коттеджа, Громов наконец отмёрз и скомандовал:
— Марш в дом.
— А? — я перевела на него непонимающий взгляд.
— Завершай все свои дела и марш в дом, — угрожающе повторил муж. — Я этим Лисицыным уже сыт по горло. И Лисицыным, и твоим непослушанием.
— Знаешь, что…
— Знаю, — оборвал он меня. — Пора заканчивать с этим твоими бесконечными миграциями. И ты буквально выпрашиваешь, чтобы я лично об этом позаботился.
— Ну а теперь выкладывай, — Громов высился надо мной, без усилий подавляя всякую волю к сопротивлению.
Но чёрта с два я призналась бы в том, что время о времени откровенно пасовала перед его самоуверенностью и стремлением мной помыкать.
Не много-то усилий приходиться прилагать, чтобы перехватить инициативу, когда ты двухметровый детина с бычьим упрямством и твердолобостью, которую ничем не перешибёшь.
— Вот бы ещё знать, о чём ты вообще, — я невольно скрестила руки на груди.
В просторной гостиной первого этажа было уже заметно прохладно, поэтому прислуга разожгла камин. За это я хозяйский дом обожала — ничто не сравнится для меня по уюту с потрескиванием дров в настоящем камине.
Но и этим я сейчас не могла как следует насладиться, потому что стоило мне вернуться из своего коттеджа, как муж исполнил угрозу — устроил мне настоящий допрос.
— О твоём госте.
Ох ты ж ё-моё… Откуда он узнал?
— Ты…
— Я о Толике, да. Какого хрена он к тебе в дом-то попёрся?
— Это ты у меня спрашиваешь? — изумилась я. — Да и как ты вообще об этом узнал?
— Без особых проблем. Свой первый визит он нанёс мне.
— О-о-о… — до меня наконец-то дошло. — Он же рассказывал мне про долги…
В карих глазах промелькнуло нечто мрачное:
— Эта сволочь уже всё тебе разболтала?
— Ну… насчёт всего сказать очень сложно. Но о долге он упомянул.
— Хрен с ним. У тебя-то он что забыл? Зачем приходил?
— Поздороваться? — предположила я, без особого удовольствия вспоминая этот, мягко говоря, неожиданный и неприятный визит. — Слушай, я понятия не имею. Он просто ошарашил меня своим появлением. Я сто лет ничего о нём не слыхала. Как гром среди ясного неба.
Громов рассматривал моё лицо с откровенным недоверием.
— Нечего меня гипнотизировать, — нахохлилась я. — Он молол всякую чушь. Про то, как рад меня видеть и… и мне кажется, его основательно озадачил тот факт, что мы женаты.
— Могу представить, — фыркнул Громов. — Он-то всегда полагал, что ты за него замуж выйдешь.
Я поморщилась:
— Вот совершенно необязательно об этом сейчас вспоминать.
— Да ладно? О чём, как не об этом? С этим приятным во всех отношениях человеком теперь придётся считаться, если ты ещё не поняла.
— Это я как раз поняла. Но это же совершенно не значит, что стоит ворошить прошлое.
— Митина, раскрой глаза, — Громов рассерженно запустил пятерню в свою тёмную гриву. — Это хмырь припёрся сюда со своим визитом вежливости как раз для этого — как следует поворошить прошлое.
Мне тут же вспомнились туманные и не очень туманные намёки, которыми пестрела речь Плотникова. И от воспоминаний этих стало очень не по себе.
— Он ещё и припомнил, что я любовь всей его жизни, — пробормотала я и только потом уже поняла, что размышляла вслух.
По тяжёлой, заросшей густой щетиной челюсти Громова прокатились желваки.
— Охренеть. Толя-маньяк, видимо, за добавкой вернулся. Хочет, чтобы я снова морду ему начистил.
Я вытаращилась на мужа:
— Ты начистил ему морду? Когда?
— Давно, — Громов совершенно неожиданно и непонятно по какой причине смутился, будто пожалев, что выдал мне эту информацию. — Это не важно.
— А за что?
— Говорю же, не важно.
— Да ну? — его сопротивление неожиданно сильно меня раздосадовало. — А мне кажется, сейчас всё может быть важно. Любая деталь. У меня такое ощущение, что нас попросту обложили, и уже не знаешь, с какой стороны прилетит новый удар.
— Ну, в этом-то у нас с тобой как раз мысли сходятся. Всё это так. Но вот увидишь, Плотникову я реально морду начищу, если он возьмётся паскудничать.
— А с долгом-то что делать будешь? — прищурилась я. — Может, заодно кулаками его уговоришь и долг тебе мимоходом списать?
— До чего ж остроумно, — скривился Громов. — Ты бы почаще остроумие включала, когда с гостем нашим общаешься.
— Что, думаешь, остроумием тут поможешь?
— Нет. Исключительно инсценировкой.
От пристальности его взгляда по спине у меня пробежал холодок:
— Это ты сейчас о чём?
Громов с кажущимся безразличием пожал плечами, но я уже чуяла, что меня ждёт неутешительное продолжение разговора.
— Настало время признать, что мы и впрямь действуем неосмотрительно.
— Ну надо же. Наконец-то до тебя это дошло.
— Поэтому, — проигнорировал он мой выпад, — самое время учесть ошибки и скорректировать нашу дальнейшую линию поведения. Потому что деваться друг от друга
