словами косвенно подтвердила свою причастность к пропаже фруктов.
— Зато я имею, — отозвался Ксандр, заметив, как ноздри короля раздулись от гнева. — Но, в свое оправдание, хочу заметить, что не такая уж она и леди, раз ходит к тебе по ночам за украшениями.
— Ксандр! — Рявкнул Виктор, снова переключив свою злость на него, но брат, вместо того, чтобы смутиться, с удовольствием отхлебнул что-то, явно алкогольное, из кубка.
Возможно, в этом и крылась причина его хорошего самочувствия и жизнерадостного настроения. Но мне совсем не хотелось пить, даже для того, чтобы прошла головная боль.
— Паук был живой? — Шепотом спросила я у Ксандра.
— Обижаешь, стал бы я класть дохлого, — так же тихо ответил он. Представив, насколько поразил леди Джулу такой подарок, я хихикнула.
— Им еще и смешно! Я уже сослал одного шута в Терра Арссе, так теперь его заменили эти двое с точно таким же дурацким балаганом! — Пробурчал король, тяжело опускаясь на стул.
Видимо его жалобы предназначались маме. Она же предпочитала не вмешиваться в нашу беседу, но внимательно слушала, переводя взгляд с одного на другого оппонента.
— Если я попрошу вас прекратить ругань хотя бы за столом, вы все равно продолжите? — Произнесла она, наконец.
— Это всё они! — Наябедничал Виктор, а синхронно с ним мы с Ксандром выпалили:
— Это всё он!
По крайней мере, то, что в лице последнего я все-таки обрела единомышленника, поднимало мне настроение и делало немного смелее, как и мамино обещание, что она больше не позволит Виктору причинить мне вред.
Мама, глянув на нас, картинно, совсем не по-королевски, закатила глаза и выпила вина. Хотя, воспитывая четверых, таких как мы, детей, я бы, наверное, не решалась трезветь вовсе.
Из уважения к ней мы все же свели конфликт к минимуму и какое-то время ели молча, нарушая тишину лишь редким позвякиванием посуды.
Тихонько спросив у Ксандра, откуда взялся аромат масла и кожи, я получила в ответ изумленный взгляд и заверения в том, что в столовой пахнет едой, а никак не тем, о чем я спрашиваю. Скорее всего, этот странный запах мне мерещился. Однако Ксандр вполне мог подлить мне вчера в вино что-нибудь непонятное, с этого прохвоста станется.
Решив позже спросить о странном аромате у мамы, я уже предвкушала, как по окончании завтрака отправлюсь досыпать в собственную спальню, однако, закончив есть, Виктор отодвинул столовые приборы и произнёс:
— Я надеюсь, что ты не рассчитываешь на то, что временная смерть избавила тебя от обязательств перед лимерийцами, Ана?
Подняла на него недовольный взгляд.
— Ну что ты, на подобное великодушие с твоей стороны я не смела и надеяться, Виктор. Но вот интересно, а что бы ты делал, если бы я не ожила? Подсунул бы им Ксандра?
Ксандр прыснул со смеху, видимо живо представив себя на месте невесты таинственного лимерийского наследника, отчего вино, которое он уже успел набрать в рот, полилось обратно в кубок
— Хватит! — Рявкнул король. — Мне все-равно, на что именно ты надеялась, в любом случае будет по-моему!
— Я полагала, что ты хотя бы попросишь прощения за то, что произошло в Глиндале!
Он сложил руки на груди и сощурил глаза, а желваки на его скулах несколько раз сдвинулись из стороны в сторону.
— Короли не извиняются.
Я сжала кулаки и почувствовала, как от гнева задрожали мышцы.
— Зато извиняются братья.
Виктор хмыкнул. Он высоко задрал нос и скривил губы. Весь его вид выражал высокомерие и скепсис.
— Король должен в первую очередь думать о благополучии королевства. А потом уже…
— Когда потом? Твое «потом» для извинений как раз наступило, но ты не собираешься их приносить. У тебя есть только ты и корона, которой ты привык прикрывать собственную жестокость.
От напряжения и злости голова разболелась еще сильнее, но я не могла остановиться и говорила то, что должна была сказать уже давно. Не давала ему закончить начатые фразы, перебивала. Слишком много во мне скопилось недовольства за все эти годы.
Виктор тоже почти дошел до того, чтобы сорваться в то состояние, в котором он перестанет себя контролировать. Мы оба были на грани. Оставалось лишь понять, кто первый эту грань перешагнет.
Наверное, Ксандр уже ставки сделал, хоть и не озвучивал. Интересно, он поставил на меня или на моего противника?
— Власть и жестокость неразделимы, Ана. Когда ты перестанешь быть инфантильной идиоткой ты поймешь, что любой нормальный король…
Я ядовито и резко рассмеялась.
— При чем здесь «нормальный король», если мы говорим о тебе? Нормальный король — это наш отец, а ты — тиран и самодур!
После произнесения этих слов, я взглянула на Виктора и поняла, что первым грань перешагнул он.
Король до треска сжал столешницу, на его руках и шее вздулись вены. Глаза стали желтыми от драконоборческого дара, а от тяжелого дыхания раздулись ноздри.
— Елеазар!? — Взревел он. — Да ты вообще не знаешь и не помнишь, каким он был королем!
Ксандр испуганно втянул голову в плечи. Мама замерла и смотрела на старшего сына удивлено, словно впервые видела. Они действительно еще никогда не наблюдали Виктора таким, в отличие от меня.
Но они и меня такой не видели. Охваченной бешеным неконтролируемым гневом. С заледеневших от магии кончиков пальцев готово было сорваться заклинание.
— Зато я знаю, что до сих пор говорят о нем. Он был гораздо более человечным и справедливым королем, чем ты!
Виктор сверкнул глазами и в ярости сорвал с отцовского портрета отрез ткани, скрывавший его много лет. И на какое-то время я засмотрелась на то, что открылось моему взору.
— Он был дураком! — Орал Виктор, брызжа слюной и тыча пальцем в холст за своей спиной. — Идиотом, который повел своих людей и самого себя на смерть, ради непонятной прихоти! Он не думал ни о ком, кроме самого себя!
С холста на нас смотрел Елеазар. Молодой, красивый, энергичный и самоуверенный. Желтые искорки в его глазах свидетельствовали о наличии у него драконоборческого дара. Он озорно, по-мальчишески улыбался и казался человеком, которому все по плечу.
Я помнила этот портрет с того времени, когда он еще не был завешен тканью. Но только сейчас заметила, как сильно на изображенного на нем человека был похож Блэйд. Блэйд, а не Виктор.
И слова старшего брата, посмевшего так несправедливо оскорблять его, разозлили меня еще больше, я готова была ему ответить. Но первой вступилась за Елеазара не я, а мама.
Она решительно встала из-за стола. Так резко, что тяжелый стул, стоящий позади, с грохотом завалился назад.
