слив данных все-таки был. Пусть и без серьезных последствий, но им явно помогли изнутри.
Михалыч и Зурыгин, по словам самого шефа, облажались. Их хотели напугать, но при этом они усвоили очень важный урок.
— И поверь мне, Сень, к тебе они больше не сунуться. Дважды на такую наглость их не хватит. И смысла уже нет.
— Почему? — С сомнением поинтересовалась.
— Прости, но это уже закрытая информация. Побудь пока с парнями, а мне пора готовить отчеты, помимо прочего.
Слоняться по пятам у занятых ребят не было ни смысла, ни желания, поэтому выскользнула в ванную комнату. Меня трясло то ли от холода, то ли от отката после пережитых эмоций. Сидя на полу душевой кабины, под струями воды, слезы, наконец, вырвались наружу.
Мне не хотелось уже плакать, но все еще не отпускало. Кажется, за последние многие годы я так плакала впервые. О том, что мне пришлось сегодня пережить, о том, как меня несправедливо уволили, о том, как злилась на бабушку, когда она умерла, оставив меня совсем одну. О том, как я по ней скучала, и по дедушке. Я раньше не позволяла себе плакать, считая, если буду улыбаться навстречу судьбе, то смогу ее обмануть что ли, и она будет ко мне благосклонна. Но сейчас дала себе минуту слабины, отпуская весь тот груз, что скопился внутри.
После рыданий пришло какое-то чувство отупения. Я просто пялилась в белый кафель и не было ни единой эмоции.
Ох Илья, знал бы ты, как слезы помогают.
Помогают собраться, чтобы улыбнуться опять. У такого человека, как Архаров не может быть дрянной службы безопасности. Как узнать свои слабые места, если их не проверить? Прокол у шин проверяется поливкой водой. Где пузырьки, там и прокол.
Так и здесь — нас просто окатили водой. Сейчас все опытные, обученные специалисты будут максимально бдительны, не позволяя Бедину хоть как-то подобраться к Архарову еще раз. Михалыч прав, он до глупости самоуверен, вручил им возможность не просто залатать дыры, а выстроить железобетонную стену, причем сделать это в короткие срок. Они сами рассказывали, что были ситуации и похуже. И все же — они лучшие из лучших.
Я проглотила смешок.
Ага, лучшие и я одна из них. Разгон от концерта в гараже до жертвы в подсобке — три целых пять десятых секунд! Я — рекордсмен.
Уже вытираясь насухо услышала какой-то грохот и громкие голоса в ангаре. Наспех оделась и выглянула из-за угла. Перед моими глазами предстала очень занимательная картина: хрупкая Айрин, судя по всему, угрожала громадине Костику.
— Если с ней что-то случилось, — даже с другого конца я прекрасно ее слышала, — я тебе устрою такую веселую жизнь, что как мать родную зовут забудешь!
— Айрин! — Крикнула ей, чтобы она не устроила здесь потасовку.
Как она узнала о том, что произошло? Неужели те типы и дома у меня побывали?!
— Я тебе не могла дозвониться! — Крикнула она и двинулась мне навстречу, отталкивая в сторону Костика, — мы же договорились, что предупреждаем друг друга, если что-то случилось! Твой телефон недоступен. Тетя Роза хотела узнать, понравился ли фалафель, а дядя Мойша просил тебя подкинуть его на анализы, моя ба тебе раз двадцать звонила!
— Айрин, тише, — взяла ее за руки, — я просто закрутилась и совсем потеряла счет времени. К тому же телефон разбила.
Отвела ее в угол, чтобы не нервировать нашей маленькой компанией и так напряженных ребят.
— Здесь так круто! — Шепотом протянула Айрин, оглядываясь вокруг, — ты только так больше не делай. У меня внутри все перевернулось, когда никто из нас не смог с тобой связаться. Не пропадай так резко. Никогда.
За нашим разговором издалека наблюдали ребята, хмуро просверливая дыры в наших спинах. Не привыкли они к такому количеству девушек на один квадратный метр в их ангаре. Они и ко мне долго привыкали. Есть даже штраф за не опущенный стульчак.
— Так, народ, в красной коробочке находятся пастилки от изжоги, — вечер выдался дождливым, поэтому мы с соседями обосновались в беседке, вместо привычных нам лавочек, — а здесь лежат блистеры с таблетками от диареи, в этой баночке от отравления, а здесь, дядя Мойша, корвалол, если слишком много съешь васаби.
Я все-таки купила суши, только не для одной Айрин, а для всех. Подруга протащила меня по магазинам, будто чувствуя, что со мной что-то произошло, хотела отвлечь. Мы купили мне новый телефон и восстановили симку, а еще, вместо новых шмоток, я приобрела себе шикарнейший смеситель и новую душевую лейку. Такой широкий напор воды, просто обалдеть! Я будто под облаком купалась. Правда, горячая вода быстро закончилась, но это уже мелочи.
Никто из присутствующих (кроме меня и Айрин) не пробовал суши. На столе стояла батарея контейнеров с баночками соевого соуса, васаби и имбиря. Тетя Люба и Тетя Роза даже надели выходные бусы и подкрасили ресницы, которыми сейчас кокетливо хлопали по сторонам.
— Как эти ускоглазые едят этими палками? У них артрита не бывает, что ли?
— Дядя Федя! — Шикнула Айрин, — нельзя так про людей — это расизм. Я тоже ускоглазая и мне было бы обидно такое слышать про себя. Смотрите, как надо: большим и указательным пальцем зажимаешь верхнюю палочку… — Девушка принялась учить тонкому искусству поедания блюд японской кухни.
Тетя Роза разлила по хрустальным стаканам, которые достала из буфета для такого случая, домашнее вино, поправила воротничок цветастого сарафана и подняла бокал:
— Сенечка, за тебя! Мы так тобой гордимся! — Все дружно поддержали ее звоном бокалов, приступая к первой дегустации.
Я немного беспокоилась за них, по правде говоря. Мало ли, животы прихватит, но экспресс-аптечка находилась под рукой, может, и пронесет.
— Я чувствую себя, как героиня того сериала, — хихикнула тетушка Айнура, — помнишь, Любк, где еще посольская дочка в рыбака влюбилась?
— Помню, так важничала.
— Что-то не пойму я этих сушев.
— Федь, я селедки принес. Кинь сверху, тогда достойно, — дядя Мойша вилкой обмакнул ролл в масло от селедки, — майонез у Розки возьми.
— Ишь, майонез ему подавай. Тебе и фазана с трюфелями дай, все майонезом испоганишь!
— Майонезом невозможно что-то испоганить. Это как сгущенкой, ты что несешь?
С улыбкой смотрела на своих друзей, понимая, что я таки не одна (прям как дядя Мойша сказал). Самой-то и кусок в горло не лез, даже кофе не хотелось, но и домой идти желания не было. Хотелось вот так всю жизнь провести, как этот вечер: на улице дождь, не слышно города,
