в голову его погуглить… Спустя пятнадцать минут я откладываю телефон, так ничего и не найдя. Журналистов, что естественно, интересуют его активы, статистика его компаний, карьера его сына Дамира (я даже нахожу одну заметку о нашей свадьбе), но личную жизнь Алексей прочно держит под замком. На нескольких фотографиях с женой — Ириной — я задерживаюсь слишком долго, всматриваясь в черты ее лица. Дамир говорил, что никогда не был близок со своей матерью. Интересно, по какой причине она позволяла мужу так обращаться с детьми?
Во мне вспыхивает жалость к мужу, я перелистываю вкладку и вслух фыркаю.
Не те чувства, Виталина.
«Ты должна пожалеть себя и своего ребенка».
До утра я лежу, думая о будущем. О своем неопределенном, плачевном положении. Ребенок уже растет во мне, и опасность никуда не девается. Я не хочу годами жить в страхе, что Дамир или Алексей узнают о ребенке и заберут его себе. Я не потерплю даже малейшего вмешательства в жизнь малыша, не от мужа, который бросил меня, не от его помешанного на крови отца. Несмотря на недосып и усталость, утром я чувствую себя борцом.
Собираю вещи в тишине, застегиваю сумку и выхожу из дома.
Я держу путь на работу.
Вечером — к родителям.
Расскажу им про развод с Дамиром.
Замок щелкает и двери открываются с жалобным писком.
«Я тебя понимаю, приятель», — думает Дамир, приподнимая уголки губ.
Он переступает через порог и бросает портфель на пол. Вальяжно шагает по светлому персидскому ковру в туфлях. Виталина убила бы, если бы увидела. На улице дождь, поэтому каждый его шаг остается на ковре темным отпечатком.
Но Виталины в доме нет.
И Дамир, как бы это ни выглядело, пытается убрать из дома ее дух, раз уж ее образ из головы никак не выходит.
Он специально делает то, что не делал, когда они жили вместе.
Помогает? Дом превратился в свинарник, он пропах алкоголем, опустился по социальной лестнице, однако по-прежнему скучает по ней. Просто «скучает»?…
Скорее извелся уже весь.
Дамир выдергивает из ушей наушники и садится на диван.
Он уже несколько дней собирается с силами, чтобы позвонить Виталине, договориться о разводе. Теоретически он мог спихнуть всю работу на своего адвоката — именно за это Саша получает деньги. Но если Дамир представлял себе их вместе на безымянной кухне, кулаки сжимались сами по себе. Непроизвольно. Да и неправильно это было… Избегать ее.
В мысли Дамира вмешивается посторонний звук. Что-то на кухне.
Или кто-то?
Он прислушивается. Ничего.
Пять секунд в полнейшей тишине, а потом до него снова доносится звон стекла.
Или керамики.
Он привык к таким звукам.
Чудесных несколько лет он приходил домой, где его ждали.
И первой мыслью Дамира становится предположение, что Виталина вернулась. Фантастическое предположение. Дамир позволяет ему осесть в голове, оно — как мед для его изголодавшегося сознания.
Жена приходила сюда несколько раз, забирала вещи, и никогда не оставалась. Виталина избегала его, Дамиру ли ее винить за это. Но если бы она все-таки осталась… Он мог бы рассказать. Попытаться рассказать. Объяснить, что Марта — ничего не значит, он спал с ней всего раз. Виталина не должна была застать их в постели и пережить кошмар.
Он же не какой-то ублюдок, чтобы заниматься сексом с посторонней женщиной в их с женой постели… Но так случилось.
Шагая к кухне, Дамир не испытывает страха, хотя, наверное, он бы выбрал страх, а не мрачную тоску по своей разрушенной жизни. Он бросил жену, чтобы найти кого-то другого, но пока и на работе, и на улице он был не в состоянии смотреть на других женщин в таком ключе.
Толкая дверь, Дамир входит на кухню.
Свет горит, побулькивает кипящая вода.
Конечно, никакой Виталины нет. Маньяка, убийцы или вора тоже.
Уже хорошо.
Дамир смотрит на затылок своего младшего брата Тимура, который почти подтанцовывает перед плитой, высыпая макароны ровными порциями. Вздохнув, он подходит к брату, вытаскивает из его уха наушник. И тот, наконец, реагирует.
— Дамир, бляха, напугал.
— А ты меня нет?
— Да ладно. Подкрадываться-то зачем?
— Ты точно ремонтом замков занимаешься? — потешается над ним Дамир.
Окей, вторжение вышло довольно неприятным. Впрочем, если бы Дамир не рассказал брату, что он теперь живет один, брат бы ни в коем случае не учудил такое. Теперь Дамир одинок, Тимур тоже одинок. И они продолжают делать то же, что и всегда, сходить с ума. С детства и юности так уж повелось: если выпадает шанс провести хотя бы часик вдали от дома или от отцовского надзора — бери от жизни все, до чего только дотянешься.
Тимур старается. До сих пор старается.
Он усмехается, Дамир тоже, и они почти на автомате обнимаются.
Его брат — полная противоположность Дамира — выключает музыку и поворачивается к нему, не забывая помешивать макароны в кастрюле. Дамир знает, что брат изучает его, и он делает то же самое. В последний раз они виделись с глазу на глаз на свадьбе Дамира, но несчетное количество раз общались по видеосвязи и по телефону.
Тим даже Вите звонил — просто поговорить. И она брала трубку. Не из вежливости, а с большим удовольствием.
Стоит ли добавлять, что Дамиру пришлось пережить по этому поводу не самых приятных два месяца сомнений и ревности.
— Решил похозяйничать немного, — пожимает плечами Тимур. — Без Виталины тут все, походу, разваливается…
Дамир застывает.
Брат, как всегда, зрит в корень.
— Твое фирменное блюдо? Макароны без ничего?
— Обижаешь, — он показывает готовые куриные крылышки в упаковке.
— Прогресс.
— Поездил бы ты с мое по мотелям и отелях, научился бы добывать еду из ничего, — говорит Тимур. — Серьезно.
— Ты из Австралии прилетел?
— Нет, был в Сингапуре.
Дамиру интересно, как там… В Сингапуре. Или в Австралии. Он обещал Виталине отпуск в Азии следующим летом, а брат сказал, что будет рад помочь с организацией путешествия. И судя по его пристальному взгляду, прилетел он не затем, чтобы покормить Дамира макаронами. Дамир уже знает — зачем.
Спросить: «какого лешего?»
Тимур, как никто, наверное, знает, насколько Дамир любит Виталину. Он знает, что Дамир с самого начала сомневался, стоит ли втягивать такую светлую и добрую девушку в семью. Но любовь победила здравый смысл. Дамир не смог отказаться от нее, хотя знал, что в итоге все испоганится. Если бы Виталина забеременела, она скорее бы с одной сумкой сбежала посреди ночи, чем отдала бы ребенка такому,
