издала нервный смешок. Надо же, кто-то вспомнил про свои обязанности куратора.
— И к остальным студентам тоже заглянешь? — не сдержала я язвительного тона, просачиваясь в холл общежития.
Придержав дверь, Горецкий усмехнулся мне в затылок.
— Боюсь, моего альтруизма хватит только на тебя, Аронова.
Тяжело вздохнув, я направилась к лестнице. И за что мне такое везение?..
— Моя соседка отсыпается после бурной пятницы, поэтому приглашать не стану, — остановившись возле двери в свою комнату, подняла я на Горецкого глаза.
Я нагло врала. Марина еще вчера написала мне, что останется на выходные у своего нового парня, но Горецкому знать это совсем необязательно.
— А мы не будем сильно шуметь, — облокотившись плечом о стену, исподлобья посмотрел на меня мужчина.
Сглотнув, я сделала шаг назад.
Черт, главное, не краснеть. Он ведь не сказал ничего пошлого.
— И все же будет лучше, если ты уйдешь, — хмуро пробормотала я, вставляя ключ в замок и до щелчка проворачивая его.
Мне до жути не хотелось оставаться с Горецким наедине в замкнутом пространстве.
— Давненько меня так настырно не отшивали, — сверкнул наглой ухмылкой Горецкий, отрываясь от стены и легким толчком распахивая обшарпанную дверь. — Это даже заводит.
Я закатила глаза. Кто бы сомневался.
— Не думала, что мужчин в возрасте так легко завести, — усмехнулась я, проходя в комнату и бросая ключи на тумбочку. — Без дополнительного допинга и ролевых игр.
На секунду замерев, Горецкий медленно поднял голову.
— Мне всего тридцать, Аронова, — угрожающе тихо протянул он, впиваясь в мое лицо сосредоточенным взглядом. — И мне не нужен допинг, чтобы довести женщину до оргазма. Как минимум одного.
Я округлила глаза. Боже, какие откровения!
— Рада за твоих удовлетворенных женщин, — пробормотала я, окидывая комнату быстрым взглядом. Ну хотя бы наши с Мариной труханы не сушились на батарее, и на столе не стояла посуда с засохшей едой. Хотя какого фига я переживаю?! Разве мне не плевать, что подумает мой отбитый на всю голову препод?..
— Знаешь, ты бы с легкостью могла стать одной из них, — я не заметила, как Горецкий оказался совсем рядом. Его широкая грудь коснулась моего плеча. — Одно твое слово, Аронова, и каждую ночь ты будешь стонать от боли и наслаждения в моей постели, — наклонившись, Горецкий медленно провел горячими губами по моей щеке, останавливаясь возле мочки уха.
Я вздрогнула, чувствуя, как кожа стремительно покрывается болезненными мурашками.
Черт-черт-черт!
Кажется, сбывался мой самый стремный кошмар — Горецкий, разводящий меня на секс.
— А какое слово мне сказать, чтобы ты убрался отсюда? — тихо спросила я, сжимая пальцы в кулаки.
Я не боялась Горецкого — стены в общежитие были картонными, и я могла закричать в любой момент. Но мое тело сковало странное оцепенение. Я как будто смотрела на нас со стороны — и то, что я видела, заставляло мои внутренности судорожно сжиматься.
Приобняв меня за талию, мужчина нагло усмехнулся.
— Какая же ты лгунья, — почти нежно прошептал он, скользя обжигающими губами вдоль линии моего подбородка. — Ты ведь уже потекла. Я прав?
Откинув голову, я резко втянула воздух. Почему я не могла избавиться от ощущения, что всё это не по-настоящему?..
— Нет, — выдохнула я, перехватывая жадный мужской взгляд. — Ты меня не возбуждаешь.
Серые глаза полыхнули стальным блеском.
— Проверим?
И прежде, чем я успела хоть как-то среагировать, Горецкий уверенным движением подхватил меня на руки и, накрыв мой рот нетерпеливым поцелуем, повалил на кровать.
Кажется, пришло время звать на помощь.
Но я молчала.
Я снова молчала.
И ненавидела себя за это.
Виталина
Мой отец был невероятным человеком. Безумно харизматичным, сильным и жестоким. Когда он начинал говорить, люди вокруг замирали, сраженные наповал мощной энергетикой. Женщины влюблялись в него, а мужчины стремились попасть в круг приближенных друзей.
И отец пользовался этим. Он виртуозно жонглировал чувствами других людей и заставлял их делать то, что ему было выгодно. Вплоть до самых темных и постыдных вещей.
Именно поэтому он и стал тем, кем был.
Мэром города.
Подпольным миллиардером.
Криминальным авторитетом.
Вдовцом.
И отцом дочери, которая мечтала стать сиротой.
Бинго!
Последняя роль ему особенно хорошо удавалась. Отец изощрялся в ней как мог.
И если до моего шестнадцатилетия он был показательным папашей из рекламы про чудо-йогурт, то после — всё перевернулось на сто восемьдесят градусов, и я стала жить с монстром, который продолжал заботиться обо мне, но временами превращал мою жизнь в ад.
Катализатором для подобного превращения стала смерть мамы, пожалуй, единственного человека, кого отец любил по-настоящему. И после того, как она утонула, спасая меня от судороги, схватившей ногу, он съехал с катушек.
А может, просто перестал притворяться.
Два года мне казалось, что я схожу с ума. Я потеряла маму и фактически осталась без отца. Его заменил какой-то чужой человек с похожей внешностью.
И я никак не могла поверить в то, что родной мне человек, который всегда поддерживал меня, много шутил и постоянно делал нам с мамой подарки, в одно мгновение обернулся чудовищем с каменным лицом и пустым взглядом без малейшего проблеска человеческого света. В нем осталась лишь жажда власти и контроля. И если в карьере это только возвысило моего отца, то по отношению ко мне этот человек превратился в надзирателя с изощренной системой пыток.
Он не бил меня, не повышал голоса, но лучше бы он делал это, чем те издевательства, через которые мне пришлось пройти. И через которые я прохожу до сих пор…
С наступлением совершеннолетия отец разрешил мне переехать в общежитие и самой поступить в универ. Но взамен я должна была выполнять его больные задания, от которых меня выворачивало наизнанку и по ночам мучали кошмары. Но только так я могла получить хоть какую-то видимость свободы и пожить жизнью обычной студентки.
За одного только Алекса я готова была терпеть сумасшедшие фантазии своего папочки, мечтающего построить могущественную империю. А то, что по ночам я переставала принадлежать себе, это мелочи. Я уже научилась разделять свою жизнь на две половины — светлую и темную. И они никак не перемешивались.
До тех самых пор, пока в нашу аудиторию не зашел Горецкий. Властный, сильный, опасный. Так похожий на моего отца и в то же время совершенно другой.
С его появлением моя жизнь стала невыносимой 24/7, без выходных и праздников. Рядом с ним я превращалась в безвольную куклу, неспособную дать отпор. Я становилась той Витой, которую хотел видеть мой отец и которая уезжала по ночам с разными мужчинами.
