Взрыв как шепот
Все началось с магнитной стрелки у астронома Иноходцева двести лет назад. Ее северный конец почему-то сильно отклонился в этих местах к западу и вниз. В Петербурге не поверили и забыли об этом случае. Через сто лет то же самое случилось здесь у приват-доцента Смирнова. Тогда в экспедицию отправился профессор Московского университета Лейст. Закончив съемку, он объявил, что под курской землей — двести пятьдесят миллиардов пудов магнитной руды. Но единственная пробуренная здесь скважина до нее не дошла. «Ан, значит, и руды никакой нет!» — объявили тогдашние теоретики. Но через полтора года после революции по прямому указанию В. И. Ленина началась геологоразведка. Буквально под носом у войск Деникина.
И вот спустя время в точке самой сильной аномалии из скважины был поднят столбик руды.
На эту историю накладывается другая.
Два с половиной века назад Петр I издал указ о «горной свободе»: «Соизволяется всем и каждому во всех местах, как на собственных, так и на чужих землях, искать, плавить и чистить всякие металлы, минералы, земли, каменья...» Ибо «...от рудокопных заводов и прилежного устроения оных земля обогатеет и процветет, и пустые и бесплодные места многолюдством населятся».
Екатерина II указ отменила в угоду владельцам поместий, дворянам, чей капитал наращивался трудом земледельца.
Было и другое. Больше века назад курские крестьяне обнаружили в своих краях выход железистых кварцитов (те близко подходили к поверхности, их вскрыла промоина в овраге). Это верно, что российская деревня была темна, но не настолько, как мы иногда думаем: крестьяне распознали железо. Распознали и завалили обнажение навозом. Чтобы помещик не узнал, не пронюхал, не согнал с земли.
Вот какие столетние узлы закручивались тут, на русском черноземе. Хлеб и железо... Кто победит?
Но ведь они не противники... Без хлеба не будет железа, без железа плугов и машин не получишь много хлеба. Так-то оно так, но...
Прогресс — вещь парадоксальная. Рудный девятнадцатый (отчасти двадцатый) век был веком шахт; карьеров тогда было немного. Но затем они обошли шахты на крутых технических виражах. Возможным это стало благодаря современной технике: эффективное бурение, точные взрывы пород, экскаваторы, земснаряды — чего только не увидишь сейчас в песчаных, глиняных, каменных, рудных чашах под небом!
Велики преимущества карьера перед шахтой. В три-семь раз выше производительность, в два-три раз ниже себестоимость. Да и незачем в конце концов человеку быть кротом, над которым грозно висит толща пород.
Половину полезных ископаемых люди берут уже не из-под земли, а из открытых солнцу недр. И будут брать еще больше. Все глубже уходят чаши в твердь планеты. Уже есть рабочие впадины на семьсот метров. Оттуда и взрыв как шепот. На горняцкую вахту встают атом, химия, звук. Идет Время Распахнутых Недр. Дорога открыта...
Всякая ли? Неосмысленный, вслепую пущенный прогресс, он может позади себя и пустыню оставить; давно-давно писали об этом и Маркс и Энгельс.
Ненарушенной земли становится все меньше. В Соединенных Штатах отвалы расползлись на четыреста тысяч гектаров, а к 1980 году карьеры сгрызут у американцев два миллиона. У себя мы скоро будем каждый год отдавать под отвалы до семи тысяч гектаров.
Землю мы отдавали, отдаем, будем отдавать под строительство. Но с обычным строительством все-таки легче: мало ли плохих земель, пусть они в основном и идут под котлованы! Высшей властью страны — Верховным Советом приняты недавно и действуют «Основы земельного законодательства Союза ССР и союзных республик», Указ «Об административной ответственности за нарушение земельного законодательства». Порядок наводится, строгий, справедливый порядок.
С карьерами трудней. Руде не прикажешь лечь там, где хотелось бы! Вот залегла под чернозем — не подвинешь. Можно зато и должно сдвинуть кое-что в нашей психологии.
Я был на гидроотвале Лебединского рудника. Он располагается в логу. Место так и называется — Березовый лог. Правильно, закрывать балки и овраги нужно, их десятки в окрестностях. Но как? Тут взяли и просто засыпали лог вскрышной породой.
На склонах и дне остались сотни тысяч кубометров чернозема. (В самом низу его слой достигал двух метров.) Потерь можно было избежать. Снять надо было сначала чернозем, сохранить его где-то, засыпать лог вскрышной породой, а сверху настелить тот же чернозем. Не было в логу пашни — есть пашня! Карьер создал. Не создал, однако.
В Губкине, можно сказать, на самом борту карьера расположился Научно-исследовательский институт Курской магнитной аномалии — НИИ КМА. Недавно там возникла пока еще маленькая лаборатория рекультивации. Лаборатория продумала и разослала всем-всем «Временные указания по рекультивации территорий, нарушенных предприятиями КМА», а трест «Центроруда» издал неплохие приказы. Уже немало чернозема снимается и хранится.
Алгебра восстановления
Почва — совершенно особое тело нашей планеты, не просто земля. Некоторые биологи доказывают, что почва — живое тело. Может быть, не знаю. Только без почвы ничего не растет. Стоит ободрать ее тонкий слой, и будет пустыня. Когда-то нарастет новая, так и хочется сказать, кожа...
Казалось бы, все элементарно: снял, сложил — и держи, как в копилке, живую основу плодородия.
Но уже тут нас подстерегают тонкости. Оптимальная высота почвенных буртов — десять-двенадцать метров. Места такие бурты занимают много. Да и почва от долгого лежания страдает: первыми теряют активность нижние слои. Потом активность, правда, восстанавливается, но только через несколько лет.
Выходит, самое лучшее — снял при вскрыше верхнюю земельку и тут же уложил ее там, где необходимо. Но так редко получается; чаще без складов не обойтись. Приходится маневрировать тонко, с умом, считая, как и в любом деле, копейку.
И снять почву — не просто пустить экскаватор. Самый ценный слой наверху, там больше гумуса, питательных веществ. Мешать его с нижним — землю портить. Поэтому снимать приходится в два приема: сначала верхний горизонт, потом нижний, и хранить их надо отдельно. Без науки, передовой организации труда, знающих специалистов толку будет немного.
Почвенным слоем, как бы правильно он ни был использован, всего не покроешь. Это понятно. Раньше он прикрывал ровное место, а теперь из-под него вынут и перемещен целый холм — вот «кожи» и не хватает. Тут и начинаются самые сложности. Отвалы, выемки, терриконы зря занимают место, пылят и как бы шепчут на ухо: «Нет в порче земли ничего страшного, не должно тебя это заботить, не должно...» Почва на них образуется недопустимо медленно (если вообще образуется). Так возникает задача: заново создать почву. Из бесплодной земли.
Новая это для нас задача. Аграрный опыт человечества тысячелетиями рос и обогащался только на природой созданных почвах.
Первые попытки озеленения терриконов были у нас в Донбассе в конце сороковых годов. Потом стали «оживлять» золоотвалы теплоэлектростанций и шламовые поля. В 1956—1958 годах был посажен лес на отвалах Суворовских карьеров огнеупорных глин, что в Тульской области, и на угольных разрезах Подмосковного бассейна. На отвалах Лопатинского фосфоритного рудника был разбит сад. Сад плодоносит. Примерно в те же годы началась лесная рекультивация на сланцевых разработках в Эстонии. Лес выращивался и на породных отвалах Воскресенского химического комбината под Москвой, на Брянском фосфоритном заводе. В Грузии восстановлением почв занимался Научно-исследовательский институт почвоведения, агрохимии и мелиорации на Чиатурском месторождении марганца. В Никополе, тоже на марганцевых отвалах, ведет исследования Днепропетровский сельхозинститут; он развивает их также на железорудных карьерах Крыма и угольных разрезах Украины.
Недавно началась вся эта деятельность, недостаточен пока и ее масштаб. Да ведь и то сказать: открытая горная разработка, карьер, — это, по существу, локальное катастрофическое изменение. Сила его воздействия по масштабу близка силам стихийного порядка. Происходит полная ломка среды обитания растений и животных — почвы, грунтовых вод, местного климата. Былое единство связей разорвано. Что происходит потом?
Отвалы из лёссовидных суглинков обычно «самозасаживаются». Ничего этого почти не происходит на отвалах из песка, мела или сланцев. Есть и такие виды отвалов, которые вообще губительны для жизни: если на поверхность вынесены породы, имеющие сильнокислую реакцию, то растения на них жить не будут. Такие голые, лунные, отвалы есть в Подмосковном бассейне да и в других местах.
Вот с каким разнообразием приходится иметь дело: что ни порода, что ни география места, то свои особенности.
Главное все-таки сделано. Доказано: нарушенную землю можно восстановить. Не всюду еще ясно как, но можно. Из голого, пылящего, безобразного удается создавать свои Лебеди, где и зелень, и тихие озера — хоть лебедей пускай. В этом есть своя поэзия, не правда ли?
