— А как же нога? — спросил я.
— Заживет в движении...
С Чугуновым мы увиделись еще раз в тот же день. Вечером, перед самым отходом «Берилла», — я только-только стал знакомиться с ребятами из охранной команды, Юрий Дмитриевич ввалился в каюту. Пришел не один. Поначалу за его огромным телом, в тесноте мы не сразу увидели небольшого росточка светленькую девушку. В энцефалитке и кирзовых сапогах, с коротко остриженной кудрявой головой — ее можно было принять и за парнишку.
— Знакомьтесь, это Катя, студентка Московского университета, приехала к нам на практику. — Чугунов сел на нижнюю койку, вытянул ногу и предложил сесть напротив начальнику охраны. — Виктор Иванович, на Попова возьмете палатку и спальный мешок для Кати, забросите ее к группе Назарова на Большой Пелис. — Он оглядел присутствующих. — Если есть необходимость, могу сходить с вами.
Виктор Иванович молчал.
— А вы, — сказал он мне, — можете пользоваться моей стеганкой». — Он встал и попросил начальника охраны проводить его.
Разобравшись, кто есть кто, я понял: в охранную группу входят только два человека — Игорь Сажин и Виктор Иванович Татаринов. Сажин своим видом вполне оправдывал образ бродяги: тяжелые солдатские ботинки, видавшая виды штормовка из жесткой парусины и вязаная шапочка на все случаи жизни. С ним было легко, потому-то, как только я ступил на палубу «Берилла», узнал: по образованию Игорь механик, года два назад пустился из Ленинграда в путешествие по Дальнему Востоку, застрял во Владивостоке, ушел на промысел и, вернувшись, решил посвятить себя, как он сам говорил, «охране живности моря». В отличие от Татаринова он, казалось, улыбался даже тогда, когда не улыбался вовсе... Виктор Иванович же был человеком сдержанным. Поняв это, я отложил знакомство до подходящего случая. Напротив, Катя сразу нашла с ним контакт, стала рассказывать ему, что сдала сессию на месяц раньше, чтобы попасть сюда, и потом это ее пятое море. На что Сажин заметил: «Не пятое море, а первый океан». Мне показалось, студентка чувствовала себя рядом с Татариновым спокойнее. Виктор Иванович носил костюм десантника, на боку — полевая сумка. Но самое главное — выразительный шрам на левой щеке сухого смуглого лица, синие глаза и гортанный низкий голос.
Что же касается капитана небольшого рыболовного сейнера Николая Ивановича Парфёнова, то он оказался настолько спокойным человеком, что мы даже не заметили, когда и как отошли от причала. Я подозревал, что долго проплававший на рыболовных судах Николай Иванович никогда, наверное, не видел, чтобы судно оставалось таким чистым и новеньким, как это. Он любовался свежестью красок, и если что-то и вызывало в нем беспокойство, так это — не дай бог на белоснежном корпусе «Берилла» появится царапина...
К острову Попова мы подошли ближе к ночи. А утром с первыми петухами встали — действительно, с берега доносилось пение петуха — и после завтрака пошли на берег. Сразу же от причала тянулась в глубь лесистого острова дорога, а по краям ее виднелись аккуратные маленькие домики, над которыми возвышался большой белый двухэтажный особняк с голубыми перекрестьями рам. Он выделялся, как старинная дворянская усадьба. В особняке и располагалась база заповедника. Когда мы пришли туда, на первом этаже, в просторной комнате сотрудники заканчивали завтрак. От горячего свежезаваренного чая и мы не отказались.
За столом я и познакомился с Виктором Шереметьевым. «Современный человек» — так охарактеризовал его Игорь. Узнав, что мы уходим патрулировать, Виктор взволновался, и от этого его смуглое бородатое лицо стало асимметричным.
— Возможно, я пойду с вами, — сказал он и пригласил на крыльцо покурить.
Пока наши ребята ходили по своим хозяйственным делам, я стал расспрашивать его и узнал, что Виктор окончил Владивостокский университет по русской филологии. Знает языки эвенков и коряков, жил в их среде семь лет, а начинал в «красной яранге» на севере Охотского моря. Очень любит Арсеньева, заведовал в музее Арсеньева отделом дореволюционного прошлого Приморья... Я спросил Виктора, действительно ли он занимается топонимикой островов. Он почему-то смутился:
— Да так, между делом... Читаешь Гончарова и понимаешь, что названия даны офицерами фрегата «Паллада». Например, Фуругельма, Римского-Корсакова... А вот на острове Стенина я нашел наскальный рисунок, но он требует тщательной работы с археологом... Это было несколько дней назад, мы с одним ботаником выезжали на острова, на инвентаризацию ранних растений.
На крыльцо вышла худенькая девушка с задумчивыми глазами.
— Анна Колтомова, — представилась она и попросила пройти с ней в музей. Я сказал, что сейчас мы уходим в море.
— Тем более пора... — сдержанно заметила она.
Анна открыла дверь, и из темноты потянуло холодной пустотой. Но в следующее мгновение помещение вспыхнуло ярким электрическим светом, который заполнил квадратные отсеки из пластика и стекла с огромными кругами иллюминаторов. Многосвечовое освещение здесь как бы становилось частью конструкции, средством объемной имитации морского дна залива Петра Великого, животного мира и растительности Тихого океана с моделями экосистем коралловых рифов, экспозициями марикультуры...
— ...Зона заповедника будет служить эталоном природы моря. В резервате допускаются научные работы только по описанию морских и островных биоценозов, их динамики в результате естественных и антропогенных воздействий. Целевое назначение резервата — сохранение генофонда морских организмов, в том числе промысловых, редких и исчезающих форм; создание естественного питомника для пополнения морских организмов соседних районов...
Колтомова говорила четко и быстро, без единой запинки, не оставляя пауз для вопроса. Она так научно и грамотно излагала, что я не удержался, прорвался к ней.
— Анна, где вы учились?
— Окончила библиотечный факультет Института культуры, — сухо ответила она и продолжила: — Проблему охраны океана, так же как проблему охраны природных ресурсов, ни одно государство самостоятельно решить не в состоянии, потому что океаны подобны сообщающимся сосудам...
Виктор Шереметьев ждал нас у крыльца. Подходя к нему, я сразу понял: он чем-то расстроен.
— Вышел на связь с Чугуновым, — сказал он. — Не разрешает мне выйти в море... Пойдемте, провожу.
Мы шли к причалу молча. У трапа «Берилла» он протянул руку:
— Не помню, чьи слова я повторяю, но на островах расстаются с надеждой на встречу...
Все складывалось как нельзя удачнее. И теперь, когда мы подходили к архипелагу островов Римского-Корсакова, долгие поиски Чугунова в городе казались недоразумением. Со вчерашнего вечера дела завертелись и устроились с такой быстротой, что появление перед нашими глазами целой гряды островов воспринималось от неожиданности как нечто нереальное... И лишь весна подкачала. Вместо ожидаемых в этих широтах ослепительной голубизны залива и буйной субтропической плотной зелени островов из сырой туманной мглы выплывали бурые скалы. В эту серую погоду они напоминали скорее остуженные камни чукотских берегов. В сетке мелкого дождя по правому борту тянулись острова Де-Ливрона, Гильдебрандта, Дурново. А слева, окутанные в свинцовую синь, возникали острые головы цепочки скал на подходе к острову Матвеева. За ним, как спящий двугорбый слон, самый крупный из архипелага — Большой Пелис...
— Пройдет месяц, и эти острова будут похожи на корзины цветов. — Татаринов стал разглядывать в бинокль приближающийся берег. — Ничего... На Пелисе обещаю вам кита, — сказав это, он даже не улыбнулся.
Что он имел в виду, я не спросил, взял со штурманского стола красный томик лоции Японского моря, нашел описание Большого Пелиса: «Остров состоит из двух возвышенных частей, северной и южной, соединенных между собой низким перешейком, покрытым галькой и валунами... Восточный берег острова к югу и к северу от низменного перешейка представляет собой гранитные скалы, отвесно обрывающиеся к морю, местами поросшие вереском. Западный берег острова спускается к морю более полого, образуя овраги, покрытые разнообразной растительностью...»
Все, кто собрался в рубке, разглядывали правый холм над низким перешейком, искали палатку орнитологов. «Берилл» уже бросил якорь в нескольких кабельтовых от берега, а жилья так и не удалось обнаружить.
Мы спустили катер, погрузили вещи Кати и пошли прямо к низкому берегу. Но и тогда, когда подошли, никто не появился. Игорь объяснил это тем, что вокруг острова прибой, и люди не слышали шума мотора. Сразу же за галечным пляжем, покрытым выброшенной морской травой, мы нашли еле заметную тропу — раздвинутый человеческими телами проход в густых колючих зарослях. Он и повел нас к палатке.
