class="p1">— А торт будет вечером, зайки. Сейчас у нас состоится праздничный завтрак без торта, а вечером будет настоящий праздничный ужин с тортом.
— Ну, ладно, — снисходительно согласилась Варька и повернулась ко мне. Указав в мою сторону мелким указательным пальцем, пафосно произнесла. — Кто последний — тот лох.
Научил, блин, на свою голову.
— С днём рождения, Тём, — Маруся расставила широко руки, вопросительно с робкой улыбкой посмотрела мне в глаза. И мне пришлось встать, чтобы она мягко приобняла меня за плечи и потрепала по волосам. — Спускайся, там твой любимый бекон и помидоры с луком уже пожарены.
Маруся с девчонками вышли, а я так и остался стоять посреди комнаты с кексиками и горящими на них свечами.
— У тебя особые планы на эти свечи или, может, уже задуешь, да пожрём пойдём?
Резко поднял взгляд на дверной проем, где стоял батя. В домашних штанах и с атким же колпаком на голове, что и у девчонок. Было слишком очевидно, что его заставили надеть эту штуку на голову.
— Пожрём, — ответил я с улыбкой и задул обе свечи на кексах с простой мыслью о том, чтобы всё у всех было хорошо.
Сомневаюсь, что эта хрень работает, но загадывать же что-то нужно.
— С днём рождения, пиздюк, — сказал батя и протянул мне руку для пожатия.
— Спасибо, — улыбнулся я криво и, переложив оба кекса в одну руку, пожал батину ладонь.
— Лобзаться будем или ты так в курсе про люблю, му-хрю?
— Миша! — укоризненный шепоток Маруси с нижних ступенек вынудил батю закатить глаза и обреченно вздохнуть.
Это сложная хрень. Одно дело — проявление чувств с визгами и прочим между девочками и совсем другое — между мужиками. Я в курсе, что мы отец и сын, и батя тоже в курсе, но, всё-таки, мы уже взрослые парни, и эта хрень с ути-пути выглядит и чувствуется пиздец как странно. Неловко обоим.
Первым сдаёт позиции батя, и, положив свою ладонь на мой затылок, впечатывает меня лбом в своё плечо.
— Давай быстро закончим с этой хренью и пойдём пожрём, — прошептал он мне на ухо. — Мне уже полтора часа дают только хуйца нюхнуть и то в отдельной комнате, чтобы не мешал.
— Пошли, — хохотнул я и собрался спуститься вниз за девчонками, но батя меня остановил.
— Стоять. Думаешь, тебе эта штука не полагается? — сказав это, батя надел на мою голову колпак и специально щёлкнул резинкой по подбородку.
— А без этого никак?
— А ты хочешь поспорить с бабским батальоном? Даже Кай в колпаке.
Спустившись на первый этаж, понял, что батя про то, что в колпаках обязаны быть все, не шутил. Кай, наша овчарка, был в колпаке, который ему, по-любому, надели кто-то из мелких.
— Все за стол! — позвала всех мелкая Соня, раскладывая у каждой тарелки по вилке.
Варя подносила и ставила на стол посуду, которую ей подавала Маруся, а батя и Кай терпеливо ждали, когда им перепадёт кусочек хоть чего-то.
За последние три года я несколько отвык от этой простой домашней суеты. После появления младшей Соньки батя с Марусей переехали в загородный дом. Квартиру продавать не стали, решив ее сдавать и иметь пассивный доход. Я быстро понял, что жить загородом, учась в универе и имея подработку, мне неудобно. Поговорив с отцом, решили, что я остаюсь жить в квартире. Предложение от меня, чтобы я платил за квартиру, как обычный квартиросъёмщик, было воспринято отцом как личное оскорбление. С полканом полиции сильно не поспоришь. Единственное, что я смог отстоять и повесить на свой кошелек — это счета за коммуналку.
Но иногда я остаюсь с ночевкой у бати и Маруси. Например, в такие дни, как сегодняшний. Потому что я точно знал, что Маруся захочет сделать с утра что-нибудь эдакое для меня. И, если бы я не приехал сам, то, скорее всего, она подняла бы батю еще раньше и заставила бы его приехать ко мне в город с, малыми, сюрпризами и колпаками.
— Миш, — Маруся практически не глядя дала бате банку с огурцами, которую тот открыл, совершенно не напрягаясь, и вернул своей жене. — Садитесь-садитесь, — поторопила нас Маруся и последней поставила на стол бутылку с кетчупом.
— Может, чё покрепче? — подтрунил батя.
— Семь утра, Миш!
— А что ты мне подаришь на свой день рождения? — прижалась щекой к моему плечу Варька и даже попыталась состроить милые глазки, в которых будто бы совсем не читалась корысть.
— То же, что и ты мне.
— Рисунок? — разочаровано нахмурилась малая. — А шоколадку?
— Ладно. И шоколадку, — согласился я.
Мелкая Сонька уже приступила к завтраку. Аккуратно выщипала из хлебного куска весь мякиш, а корку положила мне на тарелку, сверху нахлобучила кружок огурца.
— На здоловье, — выронила она деловито и продолжила есть.
Обе малые, как мне кажется, характером пошли в батю. Разве что в мелкой Соньке было огромное желание опекать и любить всех, так же, как и Маруся.
Маруся хоть и не была мне матерью, но в самые сложные и тяжелые моменты была рядом со мной, хоть я этого не всегда хотел. Она была со мной на всех экзаменах, терпеливо ожидая у двери кабинета, а затем, стоило мне выйти, сразу набрасывалась с вопросами о моем самочувствии и не сложно ли мне было. Во время поступления в универ она тоже была рядом — стояла за забором и припрыгивала на месте, пока я сдавал физуху на вступительных.
Мне было четырнадцать, когда батя и Маруся начали жить вместе. Тогда меня это бесило, меня злила ее опека, которой она вдруг решила окружить меня со всех сторон, но батя быстро мне объяснил, где я был не прав. Зато теперь, спустя почти девять лет, я отлично понимаю, что Маруся заботилась обо мне не для того, чтобы мне понравится, а просто она такая — немного чудная, слегка наивная, но зато настоящая.
И понял я это только тогда, когда она перестала надо мной трястись — когда родила Варьку. Ей тогда было очень сложно уделять привычное внимание всем и сразу.
Помню, она однажды не спала всю ночь. Варька ревела каждые пять минут ни то из-за колик, ни то из-за еще чего-то детского. Батя тогда, как назло, был на дежурстве, а я как ссыкун, вместо того, чтобы предложить Марусе свою помощь, всю ночь проторчал в своей комнате, хотя особо и не спал (семнадцатилетнее ссыкло). А утром, когда пришло время завтрака, и малая, наконец, затихла и уснула, я вышел из своей комнаты, чтобы пожрать и
