— Славка! — воскликнул он, и попытался хлопнуть Захарова по плечу. Получилось плохо, ведь рук у карпакиан нет. А их тела — если это вас интересует — напоминают собой древний земной музыкальный инструмент под названием туба, и представляют собой набор трубочек разной толщины, затейливо изгибающихся и переплетающихся между собой, который заканчивается раструбом наверху. Карпакиане по желанию могут вытягиваться в одну прямую длиной в парсек, либо сминаться в крошечный комочек. Они всегда считались непревзойденными воинами, а их цивилизация в прошлом была весьма агрессивной. С основанием Колеса Карпак прекратил войны с соседями, и теперь его жители занимались тем, что моделировали и разыгрывали многочисленные битвы прошлого различных планет.
- Привет, Пррак, — отозвался Захаров, пожимая какую-то из трубочек, — Надеюсь, я тебя схватил не за причинное место. В вашей анатомии я никогда не разбирался.
— Зато Я в вашей хорошо разбираюсь, — зловеще прогудел Пррак, — Помню, эдак в битве при Калке…
— Ладно, ладно. Приехал на гномов поглядеть? Вот уж не думал, что ты тоже журналист!
- Завотделом пехоты общевойского журнала "За Даппр, кацурра и Карпак!".
Приехал изучить тактические характеристики гномов — годятся ли для длительных марш-бросков, или только окопы рыть. А ты где нынче?
— "Центральные вести".
— О-о-о! И кем?
— Его должность в газете в театре называется "кушать подано", — подала голос из угла Люля, не отрываясь от ноутбука.
- Кто это? — понизив голос, спросил Пррак, — Жена? Насколько я помню, ваши женщины несколько крупнее размерами.
— Я не женат, и никогда не был, — ответил Захаров, — Это — моя дочь Зрщутшч. Мы ее обычно зовем Лю… Леонорой.
— С ума сойти! Запомнил с первого раза! — возрадовалась в углу Зрщутшч, новоявленная Леонора.
- У нас дети появляются в результате ответвления, — интимно понизив голос, сказал приятелю Пррак, — Но у вас-то, насколько я помню, дела обстоят иначе. Участвовал я как-то, лет пять назад, в мятеже на Сенатской площади. А сержанта Кррд назначили моей женой, так мы потом в Сибири… М-да. Но у нас тогда никто, слава Даппр, не ответвился.
— Моя история проще и печальнее, — со вздохом ответил Слава, — Дело в том, что мать моей дочери — с Секстагона. Поэтому у девочки и имя такое странное — Зрщутшч.
— С Секстагона?!! Но как…
- Пррак, твоя очередь регистрироваться. Ей-Богу, потом расскажу.
…Как приятелям сообщила Люля по пути на место действия, марш гномов ежегодно проходит по одному и тому же маршруту. В старину, когда гномов было значительно больше семи и в шахтах Рудников активно велась добыча полезных ископаемых, в самой дальней и глубокой пещере пращуры нынешних обитателей планеты вырубили в скале статуи своих богов. И раз в год вереница гномов с драгоценными дарами и факелами в руках спускалась по коридору в эту пещеру и оставляли там свои подношения.
Шли годы, гномы вымирали, но никто так свято не следовал традиции, как они. Каждый год все меньшее количество гномов маршировало по проторенному пути. Тогда как туризм на Колесе, наоборот, процветал и развивался. И дура… гм, любознательных людей, желающих трястись несколько дней на извозчике, чтобы только посмотреть на восход солнца в Пурримурре или ритуальное совокупление моллюсков Второва Присыва, становилось все больше и больше. Гномы сперва всячески сопротивлялись нашествию на Рудники туристов, и вообще не хотели входить — и долго не входили — в Колесо. Но потом страсть к наживе победила — открывались новые рынки сбыта металлов, да и туристы за походы по пещерам платили хорошо. При этом, что ценно, к самим гномам никто не приставал, как будто их вовсе не было на планете, не просил отломить сталактитик или подержать факел… И гномы вздохнули с облегчением.
Как оказалось — рано. С открытием их Колесу сразу же половину оставшихся гномов как ветром сдуло. Остальные поклялись, что нога их с поверхности планеты не ступит, иначе кара неминучая и ненависть богов на веки вечные. Поэтому гномов так редко встретишь на Колесе, хуже только секстагонцы — те вообще из области легенд.
Организаторы туров на Рудники к делу приступили с размахом. Специально для желающих посмотреть на марш гномов в скалах вдоль того самого коридора прорубили тоннель, отгородили его прозрачной перегородкой и пустили поезд с вагонетками. Одна из вагонеток целиком предназначалась прессе. Журналисты, кто как мог, в ней расположились. Люля шепотом пожаловалась, что ее нервирует репортер с планеты Райс, который для удобства обернулся летучей мышью и теперь висел под потолком вагонетки прямо у девочки над головой, омерзительно цыкая зубом у нее над ухом. Слава не преминул злорадно напомнить, что ее никто с ним ехать не заставлял, и Люля обиженно умолкла.
— Идут, идут! — крикнул кто-то из журналистской братии — кажется, француз — который все это время высматривал гномов в стекло дальнего обзора. Тут же все разговоры прекратились, и репортеры прильнули к бортам вагонетки, которая тронулась с места и медленно покатила по рельсу.
Сначала все увидели только далекие огоньки. Они становились все крупнее и крупнее, пока не превратились в пламя факелов. В их колеблющемся свете все лучше и лучше становилось видно приземистые фигуры гномов, которые и несли в руках эти самые факелы. Наконец, первый гном поравнялся с вагонеткой прессы.
Шел он быстро и не оглядываясь по сторонам, так что вскоре ее обогнал. За ним шел второй, за вторым — третий… Выглядели они, по мнению Люли, как на картинках в старых книгах и на снимках из Вилнета, но в то же время и по-другому.
Похожий вид имел бы, подумала Люля, ее русский крестьянский прапрадедушка Ваня, уменьши его вдвое, одень в меховой жилет и кожаные штаны и заставь отрастить бороду, а также заткни ему за пояс кирку и сунь в одну руку — факел, а в другую — ларец с дарами. Пожалуй, дедушка сломался и сбежал бы уже на кожаных штанах.
Чтобы никому не было обидно, что приходится все время обозревать профиль четвертого гнома или заплаты на штанах последнего, в поезде были установлены стекла дальнего вида и круговые зеркала, а поезд то убыстрял, то замедлял ход.
— И что интересного? — спросил один из представителей прессы, — Идут себе и идут.
— Красиво же… — тихо сказала Люля.
Стены коридора, по которому шествовали гномы, были сделаны из причудливо вырубленных из декоративного камня плит и украшены драгоценностями. В свете факелов глазам поезжан и впрямь представала изумительная картина. Не все, правда, приняли это близко к сердцу.
— Красота! Сплясали бы они на ходу, что ли, — зевнув, сказал Слава Захаров.
В это время поезд остановился. Рельс, по которому он ехал, закончился, тогда как коридор, по которому шли гномы, свернул под прямым углом. Огни факелов стали удаляться.
— Это и все? — удивился кто-то, — А святилище?
— На то оно и святилище, — сказала Люля,
— Чтобы туда посторонних не пускали. Вон, они уже и факелы погасили. Я про это читала.
— Зачем? — спросил Пррак.
- В честь Великой Тьмы, Породившей Гномов. Сейчас возложат все, что положено, опять зажгут факелы и вернутся. Давайте уже разворачиваться, сейчас назад поедем.
Журналистская братия заворочалась, перекидывая ноги и у кого что вместо них через сиденья и меняясь местами. Люля, все это время не отрывавшая взгляд от гномьего коридора, подергала Славу за рукав и тревожно сказала:
— Па, гляди, что-то у них там не то.
Слава приник к стеклу — и правда: далекие огоньки двигались как-то беспорядочно, как будто гномы вместо того, чтобы идти чинно, друг за другом — беспорядочно метались из стороны в сторону. Потом огни стали быстро приближаться. По стенам метались отблески пламени. На мгновение показалось, что мелькнула какая-то тень, затем пробежал один гном, другой, третий… Потом они стали возвращаться, бегущие за ними что-то взволнованно спрашивали, размахивая руками… Наконец, один из гномов остановился перед стеклянной стеной и, растерянно глядя прямо на туристов, стал шевелить губами.
— Пррак, как ты думаешь — что ему надо? — спросил Захаров.
Карпакианин прижался раструбом к стеклу. Оно было звуконепроницаемое, но возможности карпакиан почти безграничны, так что Пррак, видимо, что-то разобрал. Потому что он повернулся и сказал:
— Говорит — у них там убили кого-то.
* * *
…При всех своих многочисленных недостатках Слава Захаров был из тех людей, что не моргнув глазом, берут на себя, образно говоря, управление гибнущим кораблем, даже не зная толком, где у этого корабля штурвал. При этом у него будет такой уверенный вид, что ни у кого из перепуганных пассажиров ни тени сомнения не возникнет — этот бывалый морской волк все сделает, как надо, снимет судно с мели и поведет к светлому будущему.
