смотрели друг на друга.
— Привет.
В голосе незнакомца не было угрозы. Не первый раз видит беглянку из лагеря? Он не опасен или притворяется таким?
— Здравствуйте. Извините, я использовала пакетик чая и съела пачку печенья.
— Из колонии?
— Да. Сбежала и заблудилась.
Мужчина неторопливо снял лётную фуражку, поместил её на полке над вешалкой, пригладил волосы и повернулся ко мне.
— Иван Иваныч — директор вертолётной площадки.
— Майя Бортникова, отбывающая наказание за преступление по неосторожности.
Мужчина скинул обувь, приглашающе кивнул на дверь.
— Я в дела колонии не вмешиваюсь. Зайдёшь?
Представив сырой лес и ночёвку среди корней, я сникла. Попросить бы его отвезти в посёлок. А может он разрешит здесь остаться.
— Проходи. Чаю выпьем. Сколько тебе лет?
— Двадцать семь.
— О, у меня дочка твоя ровесница… в городе живёт.
Эх! Пан или пропал. Я шагнула следом за мужчиной. Не маньяк же взлёткой заведует, образованный человек, семьянин. Уговаривая себя не трусить, я бочком протиснулась в комнату. Очутившись на свету, я гораздо лучше рассмотрела мужчину. Среднего роста, коренастый, лысоватый, широкоскулый с прямым носом и узкими губами он производил впечатление соседа по лестничной клетке, который обычно вежливо здоровался при встрече.
Мужчина набрал воды в чайник, включил его, достал из холодильника банку варенья, из шкафа кукурузные палочки и конфеты. Проверял меня? Скорее всего, глянул, не обманула ли. Чайник закипел. На столе появилась вторая кружка.
— Садись, почаёвничаем. Я здесь только во вторник и пятницу появляюсь, я ж на пенсии. Но за полосой смотрю. Больше некому.
В животе заурчало. Кажется, теперь я вечно буду ощущать себя голодной. Мы расположились напротив друг друга. Я взяла конфету, развернула, откусила и зажмурилась от удовольствия.
— Какие конфеты вкусные, дорогие.
— Так дочка присылает, знает, что они мне завсегда нравились.
— Любит вас.
— Да. Она у меня умница. Выучилась, замуж вышла. А ты почему сбежала? Срок-то наверное, небольшой.
— Два месяца.
Я доела конфету, запила чаем. Пальцы заметно задрожали.
— Один охранник избил и хотел…, ну, в общем… вы понимаете. Он сказал, что будет приходить каждую ночь.
Мужчина нахмурился, поднял чашку и уставился в неё. Кажется, он мне не поверил.
— Да, как так-то. Пётр мужик справедливый. Он бы не позволил.
— Его нет в лагере. Он улетел…вместе с травмированным сотрудником.
— Тогда понятно.
Мы немного посидели в тишине. Я бы выпила ещё чаю, но просить постеснялась, и так чувствовала себя неловко, поедая вторую конфету и берясь за кукурузные палочки.
— Спасибо. Давайте, я здесь полы помою, приберусь.
Мужчина задумчиво посмотрел в окно.
— Да уж. Пылью всё заросло. Я-то приехал траву покосить на аэродроме, вон как вымахала. А ты управляйся, если хочешь. Пойду, поработаю до темноты.
Ведро, тряпки и швабру я нашла в кладовке. Набрала воды и принялась за уборку. Первым делом протёрла все поверхности вместе с подоконниками. Уборка не была моим любимым делом, но привычка к порядку активизировала все автоматические навыки. Хорошо, что мыть пол на коленях не пришлось, голова каждый раз болезненно откликалась на каждый наклон, поэтому я не торопилась. Почти закончив мыть пол, решила вылить грязную воду на улице. Подошла к двери, и застыла. Там слышались голоса. Не помня себя от страха, бросилась за рюкзаком, а потом в кладовку. Только шмыгнула внутрь, как в прихожую вошли.
— Говоришь, гостей нет?
От голоса Егора подкосились ноги, словно кипятком плеснуло по венам, я закрыла ладонью рот, чтобы не заорать от ужаса.
— Можно гляну?
Прозвучали шаги, бухнула дверь, какое-то время доносился неясный бубнёж, потом мужчины вышли в коридор.
— Если появиться, имей в виду, она рецидивистка.
— У вас вроде таких нет? — Иваныч говорил спокойно, будто и без интереса, — Это же колония — поселение.
— Третий побег за две недели.
Пауза била по нервам, моё бедное сердце, кажется, готовилось проломить грудную клетку.
— Да уж. Куда только Пётр Григорьевич смотрит?
— М-м. Его нет.
— Кто вместо него?
— Я, конечно…. Ладно, предупредил тебя.
Дверь хлопнула, Егор вышел, я боялась двинуться с места. Иваныч не отдал меня ему. Спасена.
Неожиданно, дверь отворилась, и голос Егора с порога. Вернулся, сволочь.
— Полы намываешь?
— Не в грязи же сидеть?
Звон ведра и льющейся воды. Резкий вскрик, шум и злобный голос.
— Скажешь, где эта сучка?
Удар стон, хрип.
— Придушу. Говори, где она!
— Пусти…
У меня отнялись ноги, я не могла сделать и шагу, горло сдавил спазм — ни крикнуть. Пальцами нащупала черенок лопаты, толкнула его, он с грохотом полетел на пол.
Через секунду дверь кладовки распахнулась, и в проёме возник Егор. Тьма клубилась в глазах волчары, взгляд его словно взрезал грудную клетку, я не могла сделать полный вдох.
Схватив за шею, Егор выволок меня в коридор. Иваныч лежал в луже грязной воды. Егор, не тормозя, с ноги открыл дверь и потащил меня к черному лагерному пикапу, стоящему вдалеке на полосе. Около машины ждал ещё один охранник — бритый под ноль парень со шрамом на щеке, с виду уголовник.
— Где Иваныч?
— Лежит там, немного поучил его.
— Ты чё, Егор?
— За укрывательство ему срок положен. Ещё спасибо скажет. А ты иди, чего встала!
Сильный удар в спину заставил упасть на колени.
— Егор, кончай!
— Заткнись. Давай на двоих эту сучку…
По телу прошла судорога, стало нечем дышать, я закрывала и открывала рот, пытаясь сделать вдох. Садист выпустил шею и отвесил пощёчину. Мне было уже всё равно, ни боль, ни страх не могли остановить реакцию тела. Ужас, который переполнил меня, сорвал все заслонки и бросил в объятия смерти.
— Сука, дыши, — зарычал Егор, тряся меня за плечи — ты у меня ещё не так подёргаешься.
Из носа хлынула кровь, мир затянуло тёмной плёнкой, где-то вдали прозвучали голоса.
— Ты сдурел!
— Пошёл на хер…
Очнулась я в трясущемся кузове пикапа рядом с бритым охранником, пристально наблюдавшим за мной. Вяло просканировала своё тело, особенно ниже пояса. Там вроде, ничего не изменилось, только слабость неимоверная, шевельнуться не могу. Охранник протянул платок, я отстранённо посмотрела на него. Он помялся, потом аккуратно протёр моё лицо. Поплевав на платок, провёл под носом и подбородку. Надо же, какой сервис. Над головой промелькнула стойка ворот, мы въехали в колонию.
Нас встречали Кирилл и два охранника. Они залезли в кузов, под руки вытащили меня из пикапа, следом выпрыгнул бритый с моим грязным рюкзаком в руке. Кирилл подступил, к вышедшему из кабины Егору.
— Что с ней? Почему в крови?
Егор осклабился, показав широкие белые
