без тебя со скуки помрет.
Последнюю фразу он произносит с непонятной горечью. В глазах на миг мелькает что-то темное, жадное. Но Макс быстро отводит взгляд и принимается убирать посуду. А у меня почему-то щемит сердце — то ли от сочувствия, то ли от странного предвкушения.
Неуютное молчание затягивается, повисает в воздухе ощутимым напряжением. Мы оба понимаем — вот он, решающий момент. Сейчас все станет ясно, сейчас наши отношения определятся раз и навсегда. Если, конечно, мы сами дадим им такой шанс.
— Макс, послушай… — начинаю, судорожно подбирая слова. Встаю из-за стола, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Я очень благодарна тебе. Правда. Ты столько для меня сделал — поддержал, защитил, подставил дружеское плечо. Не знаю, чтобы я без тебя делала вчера…
Он молчит, лишь смотрит напряженно. Скулы напряжены, желваки ходят ходуном. Вижу, как он весь подобрался, сжался, будто перед прыжком. Боже, как же это сложно! Но я обязана сказать, обязана внести ясность. Ради всех нас, ради моей истерзанной души.
— Но пойми, у нас с тобой ничего не получится, — с трудом выдавливаю, глотая подступающие слезы. — То, что было той ночью — ошибка. Минутная слабость, помутнение рассудка. Мы оба это знаем.
Макс молчит, лишь с силой стискивает пальцы на краю столешницы. Костяшки белеют от напряжения, лицо превращается в застывшую маску. Господи, да я же делаю ему больно! Почти убиваю своими словами, загоняю нож в самое сердце. Но по-другому нельзя, иначе я совсем запутаюсь и сойду с ума.
— Я люблю Алекса, — говорю с нажимом, зажмурившись. — Люблю, несмотря ни на что. И всегда буду любить, что бы ни случилось. Прости, Макс. Прости, но ты… Ты просто опоздал. На четыре года опоздал.
В кухне воцаряется звенящая, почти физически ощутимая тишина. Несколько секунд ничего не происходит. А потом Макс с рыком впечатывает кулак в стену. Я вздрагиваю, испуганно распахнув глаза. По моей щеке скатывается одинокая слеза.
Волков молча, остервенело одевается. Лицо перекошено от с трудом сдерживаемых эмоций. В глазах — ледяное бешенство вперемешку с горечью и болью. Я отшатываюсь, вжимаясь лопатками в стенку. Кажется, он вот-вот ударит меня. Или расплачется, упав на колени.
Но Макс лишь окидывает меня тяжелым, полным презрения взглядом. Брезгливо, словно нечто мерзкое прилипло к подошве.
— Что ж, я понял тебя. Не дурак, — цедит сквозь зубы, застегивая рубашку. — Любишь Лешку, значит? Ну и люби на здоровье. Только потом не приползай обратно, поджав хвост. Не будет тебе второго шанса, ясно?
У меня вырывается сдавленный всхлип. Да как он может?! После всего, что между нами было! Неужели для него та ночь и правда ничего не значила? Так, интрижка на одну ночь, перепихон по пьяни? Господи, какая же я дура…
— И не надейся, — сипло бросаю, задрав подбородок. В носу свербит от подступающих слез, но я упрямо смаргиваю их. — Можешь особо не размахивать дверью на прощание. Как-нибудь переживу без твоего царственного внимания.
Макс замирает на пороге. Медленно оборачивается, сверля меня нечитаемым взглядом. В его глазах плещется столько всего — боль, тоска, сожаление. На миг мне чудится, что сейчас он пошлет к черту свою гордость. Сграбастает меня в объятия, начнет умолять дать ему еще один шанс.
Но увы — мгновение спустя его лицо снова каменеет. Превращается в застывшую маску лощеного красавца. Уголки губ кривятся в холодной усмешке.
— Что ж, бывай, Никуся. Не поминай лихом, — сухо роняет он. И, резко развернувшись, вылетает за дверь. Грохот захлопнувшегося замка бьет по нервам, заставляя съежиться.
А я стою, раздавленная и опустошенная. По щекам текут слезы, но я даже не пытаюсь их останавливать. Смысл? Макс ушел, бросил меня. Оттолкнул, не дав ни единого шанса все исправить. Да и не нужен мне, по большому счету, этот шанс. Ведь я люблю Алекса. Его одного, раз и навсегда.
И все же… Все же как больно и противно на душе! Кажется, будто я собственными руками растоптала что-то очень хрупкое, бесценное. Втоптала в грязь едва проклюнувшиеся ростки, не дав им окрепнуть.
Господи, и почему в жизни все так сложно? Почему нельзя любить просто и беззаветно, без лжи и предательства? Стоит ли оно того — все эти метания, терзания, боль? Неужели я вот так вот и буду вечно разрываться между двумя огнями?
Тяжело вздохнув, вытираю слезы. Хватит рыданий, Ника! Ты сделала выбор, приняла решение. Пора смириться с последствиями и двигаться дальше. Тебя ждет Леша. Тебя ждет больница, где любимый корчится от боли и страха.
И плевать, что там думает Макс. Плевать на его чувства и переживания. Не до них сейчас, не до душевных метаний. Надо спасать то, что осталось. Склеивать свою разрушенную жизнь, заново учиться любить и дышать полной грудью.
Решительно тряхнув головой, направляюсь в ванную — умыться и собрать сумку. Меня ждет долгий и нелегкий день. Нас с Алексом ждет долгая и трудная работа — ставить на ноги наши отношения. Что бы ни случилось, мы должны быть вместе. Должны пройти через огонь и воду, смыть все обиды и недомолвки.
Потому что только рядом с Лешей я чувствую себя по-настоящему живой. Только его хочу видеть отцом своих детей, дедушкой внуков. Несмотря ни на что, вопреки всему.
Даже если это будет самая большая ошибка в моей жизни.
Я сижу у постели Алекса, бездумно глядя в одну точку. В голове звенящая пустота, мысли путаются и ускользают. Перед глазами стоит бледное, заплаканное лицо Ники. Ее дрожащий голос, в котором слышится мольба и боль.
"Я люблю Алекса. Люблю, несмотря ни на что. Прости, Макс. Ты просто опоздал".
Сжимаю зубы, до хруста стискиваю пальцы. Да, я опоздал. На целых четыре года опоздал, пока терзался своими принципами. Пока боялся признаться даже самому себе, что с ума схожу по девушке младшего брата. А теперь, когда решился, когда все карты раскрыл — поздно. Ника меня отвергла, предпочла Лешку. Будто мои чувства — пустой звук, недостойный внимания.
Будь ты проклята, девочка моя! Ну почему, почему ты такая слепая? Неужели не видишь, как я по тебе сохну все эти годы? Как завидую Алексу — до красной пелены перед глазами, до желания придушить собственного брата. Это же я должен был оказаться на его месте, я! Баловать тебя, носить на руках, любить до потери пульса. А в итоге что? Вышвырнут за дверь, будто надоевшая игрушка. Спасибо, Максим Игоревич, свободны.
