Ваши услуги больше не требуются.
Глухо рычу сквозь стиснутые зубы. Внутри клокочет бессильная ярость вперемешку с горечью. Знаю ведь, что Ника права. Нельзя давить на нее, заставлять разрываться между мной и Лешкой. Брат на больничной койке, она вся извелась от страха и чувства вины. Какие уж тут любовные метания? Тут бы своих демонов усмирить, не рехнуться от навалившихся несчастий.
И все же, все же… Как же хочется плюнуть на все и забрать Нику себе! Увезти куда-нибудь подальше, спрятать от целого мира. Доказать, что я — единственный, кто ей нужен. Кто будет любить всем сердцем, до последнего вздоха. Господи, да я ведь на все ради нее готов! Лишь бы она была счастлива. Лишь бы улыбалась той самой лучистой улыбкой, от которой замирает сердце.
— Эй, ты чего там застыл как истукан? — хриплый голос Алекса вырывает меня из невеселых дум. — Ника приходила?
Поднимаю на него тяжелый взгляд. Братец выглядит неважно — бледный, осунувшийся. Под глазами залегли черные тени, скулы заострились. Но в целом — живой, слава богу. Врачи обещали, что поправится. Нужно лишь время и хороший уход.
— Приходила, — цежу сквозь зубы, сглотнув вязкую слюну. В горле будто ком встал от всего, что хочется ему высказать. — Всю ночь проторчала под дверью реанимации. Места себе не находила, извелась вся. Ты хоть представляешь, как она за тебя переживала, придурок?
Леша отводит взгляд, кусая бескровные губы. На щеках проступают некрасивые красные пятна — то ли от смущения, то ли от раздражения.
— Зря только волновалась, — глухо роняет он, комкая в пальцах край одеяла. — Я ведь ей ничего не обещал, Макс. Мы расстались еще до аварии, забыл? Ника мне больше не девушка.
У меня темнеет в глазах от гнева. Это что еще за новости? Какого черта происходит вообще?
— Не понял, — рычу, нависая над братом. Готов схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть, чтобы мозги на место встали. — Ты о чем толкуешь? При чем тут ваш разрыв? Ника с катушек слетела, когда узнала про аварию! Да она тебя любит, балбес! Несмотря ни на что.
Алекс раздраженно фыркает, закатывая глаза. Мне хочется врезать по этой самодовольной физиономии. Да что он о себе возомнил, щенок? Думает, если Ника приползла его выхаживать, так теперь можно крутить ею как захочется?
— Любит, как же! — язвительно тянет братец, кривя губы. — Да Ника вообще не способна любить, Макс. Холодная, расчетливая стерва. Думаешь, я просто так от нее сбежал? Да я четыре года терпел ее занудство и фригидность! Представляешь, каково это — жить с женщиной, которая в постели лежит как бревно? Ни огонька, ни страсти. Тоска зеленая!
Задыхаюсь от возмущения, до хруста стискивая кулаки. Он что, совсем охренел? Да как у него только язык поворачивается так говорить о Нике? О девушке, которая полночи прорыдала у его кровати! Которая места себе не находила, извелась от страха и боли. Ах ты ж сволочь неблагодарная!
— Заткнись, придурок, — шиплю, с трудом сдерживаясь, чтобы не двинуть как следует. — Ника — самая потрясающая девушка на свете. Умная, красивая, с богатым внутренним миром. Да за такую бороться надо, на руках носить! А ты, скотина, променял ее на первую подвернувшуюся юбку. И смеешь еще жаловаться?
— Ой, да брось, Макс! — неожиданно ухмыляется Леша. Смотрит на меня с этакой снисходительной жалостью. — Можно подумать, ты бы не сделал то же самое на моем месте. Да Ника — самая настоящая холодная рыба! С такой всю жизнь прожить — хуже наказания не придумаешь. То ли дело Кристина!
И он мечтательно прикрывает глаза, явно вспоминая какую-то вертихвостку, с которой имел счастье перепихнуться. Меня мутит от отвращения вперемешку с яростью. Господи, да что же это делается-то, а? Мой родной брат — и такая сволочь! Предал любимую девушку, походя растоптал ее чувства. Да еще и радуется, подлец!
— Кристина — это нечто, — продолжает разливаться соловьем Алекс, не замечая, как я закипаю. — Огонь-баба! В койке просто ураган. Скачет и стонет так, что соседи стены долбят. Вот с кем я хочу быть, Макс! А не с унылой серой мышкой, у которой одна работа на уме.
Все, больше не могу! С рыком впечатываю кулак в стену рядом с его головой. Леха отшатывается, испуганно моргая. Гляди-ка, сообразил все же, что меня лучше не злить. Щенок!
— Значит так, братец, — цежу, нависая над ним. В груди клокочет от гнева и желания размазать мерзавца по стенке. — Ты меня знаешь — если сказал, значит, сделаю. Так вот, слушай сюда. Ника тебе больше не игрушка, ясно? Ты ее недостоин. И можешь засунуть свои претензии знаешь куда.
Перевожу дыхание, заставляя себя разжать кулаки. Еще чуть-чуть — и точно сорвусь. А мне сейчас нельзя, Лешке и так досталось. Куда хуже будет, если родной брат ему по морде съездит. Хотя, сука, как же хочется!
— Короче, я все сказал, — подытоживаю, отходя к двери. — Ника теперь моя забота. И только попробуй к ней подкатить — рожу начищу, понял? Лежи давай, поправляйся. А с бабами своими сам разбирайся. Мне больше нет до тебя дела.
И не дожидаясь ответа, вылетаю из палаты. В висках стучит, горло сдавливает от душащей злости. Да что же это такое? Леха всегда был ветреным, но чтобы настолько? Чтобы вот так походя разбить девушке сердце, а потом сливки собирать? Ну и подонок!
Знаю, знаю, что сам хорош. Увел у брата невесту, затащил в постель. Да только я ведь люблю Нику! До безумия, до одури просто. Всю жизнь о такой мечтал — умной, тонкой, с внутренним стержнем. Да я ей звезду с неба достану, на край света за ней пойду!
А Лешка… Тьфу, мразь какая! Малолетний кобелина, думающий только одним местом. Променял бесценный бриллиант на дешевую стекляшку. Что ж, флаг ему в руки и скатертью дорога. Только Нику больше не обижай, понял?
Меряю шагами больничный коридор, заставляя себя успокоиться. Здесь не место для истерик и скандалов. Леха нуждается в покое и уходе, что бы там между нами ни было. Он все-таки мой брат, моя кровь. Придется стиснуть зубы и вытерпеть.
Но Нику в обиду не дам. Даже если придется рвать жилы и лезть из кожи вон — добьюсь ее расположения. Ведь она заслуживает настоящего счастья, искренней любви. А я… Я готов ждать сколько угодно. Буду рядом, поддержу, вытащу из пропасти отчаяния.
Потому что люблю. Сильнее жизни, больше всего на свете. И однажды она это поймет.
Вот только хватит
