— Ну, хорошо, вот вы опять клоните к машине, а хотелось бы знать, как вы сами себя чувствовали во время такой гонки? Что происходило в шоферской кабине? Каков был рабочий день?
— Вернее сказать — «рабочие сутки». Ведь движение было безостановочным и круглосуточным. Машину мы вели с Леонтием Потапчиком попеременно. Сменялись сравнительно не часто — километров через триста-четыреста. В ралли Лондон — Сидней, помнится, приходилось сменяться чаще, чуть ли не каждые два часа — донимала пятидесятиградусная декабрьская жара в Австралии. А здесь было чуть попрохладнее, да и некогда было, по правде говоря, заниматься пересменками. Каждая минута была дорога... Третьим у нас был Эдуард Баженов, на него были возложены обязанности штурмана. Масса дел! Следить за легендой, за картой, за ориентирами на местности, вести расчеты графика движения, заранее предупреждать нас о всех поворотах, перекрестках, мостиках, изменениях дорожной обстановки и характера дороги.
— Следовательно, у штурмана были определенные сведения о трассе?
— Да, у него была дорожная легенда, так сказать, «данные разведки». Ведь каждая команда еще задолго до соревнований выслала на трассу своих разведчиков. Наша «разведгруппа» во главе с опытнейшим раллистом из Эстонии Уно Аава, опережая участников соревнования на две недели, прошла по всей трассе марафона и составила подробнейшую легенду, то есть условное — в виде значков, цифр и самых разнообразных пометок — описание дороги: последние изменения ее состояния, характер покрытия, крутизна поворотов, густота серпентин и тому подобное. Имея эту легенду, штурман и руководил нашими действиями. Хотя и мы сами, конечно, тоже ее изучали. Через каждые 40—50 часов безостановочного движения участникам полагалось примерно столько же часов отдыха. Но «отдыхом» это можно было назвать лишь при избытке воображения. Очередная «порция» легенды, которую Аава пересылал нам частями, всегда ждала нас. Ее надо было изучить, переварить, «положить на ноты» заданного режима, чтобы уверенно делать следующий бросок по трассе. Я уже не говорю о времени, которое уходило на техническое обслуживание машин. Так что спать на «привалах» удавалось лишь считанные часы. А штурману и того меньше.
— А в машине спать удавалось?
— Ну, во-первых, на таких дорогах и при такой скорости не очень-то сладкие сны снятся. А во-вторых, штурману-то надо тоже дать отдохнуть. Так что отнюдь не после каждой смены можно было прикорнуть на заднем сиденье.
— Сколько же часов ваш экипаж провел за рулем? Не считая часов «отдыха», который вы сами взяли в кавычки?
— Четыреста...
— Четыреста часов, то есть почти семнадцать суток вести автомобиль с такой скоростью по таким дорогам! Я понимаю: конечно, это большая нагрузка на машину. Но все же машина есть машина, а человек...
— Вот именно. Машина ведь только машина, с нее и спрос другой. И если она выдерживает такое напряжение, то люди, которые ее делали, вправе этим гордиться. Я, к примеру, свой «Москвич-412» получил прямо с конвейера и затем его обкатывал. Но, хоть и новый был, ему все равно требовалось техническое обслуживание. А мы в этом отношении были далеко не в равном положении с остальными участниками марафона. Не говоря уже о разветвленной сети фирменных станций обслуживания, некоторые команды имели много вспомогательных машин, огромный штат сопровождающих. А у «форда», например, была целая группа механиков, которая на самолете перелетала с места на место, ожидая свои машины, нуждавшиеся в ремонте. Причем бригада была «радиофицирована»: она по рации получала сообщения о том, какие детали надо приготовить заранее, какие дефекты в машинах выявились и тому подобное. Кроме того, сами машины у большинства участников были далеко не стандартными, не массового производства, как наши, а специально подготовленные, сильно отличавшиеся от тех, которые выпускаются в продажу: На «остин-макси» со стартовым номером двадцать я, например, видел такую рекламную надпись: «Автомобиль был полностью разобран и собран перед ралли фирмой...», и далее следовало ее название, не помню сейчас какое. Вот поэтому-то я и хочу еще раз подчеркнуть, что в этом марафоне выявились самые надежные и самые добротные автомобили в мире.
— Какие же?.. Тринадцати марок, которые дошли до финиша?
— Нет, фактически только трех, у которых результат был достаточно устойчив. Это «форд» (модель «эскорт»), английский «бритиш мотор корпорейшн» и «Москвич-412» Московского автозавода имени Ленинского комсомола, где я работаю. Команды этих трех заводов выполнили основные условия зачета — из пяти заявленных к старту машин должны были прийти к финишу не менее трех. А то, что какая-нибудь одна машина дотянула до финиша, мало о чем говорит. Вернее, говорит о том, что марка недостаточно надежна. Наших же «Москвичей-412» было на финише три из пяти стартовавших. Причем и четвертая машина была вполне боеспособна, в хорошем техническом состоянии. Ее сняли с зачета только потому, что из экипажа выбыл один участник.
— Вы имеете в виду, очевидно, Ивана Астафьева?
— Да. Его машина проделала опасное сальто-мортале в 700 километрах от Ла-Паса, пролетев под откос десяток метров. Иван допустил некоторую неосмотрительность, не пристегнувшись к сиденью ремнями, и выбыл из соревнований. Но машина-то была цела! И два других члена экипажа — Александр Сафонов и Геннадий Гаркуша — остались невредимы. Я их хорошо знаю, это молодые и толковые гонщики. И уверен, что они довели бы машину до финиша, если бы им разрешили. Их машина после 16 542 километров пробега была «на ходу». Это, кстати, превышает дистанцию предыдущего ралли Лондон — Сидней, которое еще недавно все называли «ралли века».
— Кстати, об этом предыдущем ралли. Когда вы финишировали в Сиднее, ваша машина удивила всех своим внешним видом — на ней не было ни одной царапины. Об этом писали многие газеты Запада. И действительно, это поражало воображение, особенно когда сравнивали ваш «Москвич-412» с полусотней машин, пришедших к финишу с рубцами дорожных битв. Чем вы объясняете этот «рекорд невредимости»?
— Ну, прежде всего везением. Ведь никто из гонщиков не стремился получить эти, как вы говорите, рубцы. Просто им не везло в их взаимоотношениях с кенгуру, с телеграфными столбами и выбоинами. А в ралли такие опасности подстерегают на каждом шагу. Это ведь не трековая гонка, где крутишься по замкнутой кривой, проходя ее по сто раз и изучив, как собственную квартиру. В ралли каждый километр для тебя — неизвестность. Это обычная дорога, не закрытая, кстати, для других машин, только ехать по ней раллисту надо побыстрее, да еще и не сбиться с пути. Сидишь за рулем, пялишь глаза на дорожные указатели или в темноту, которая то и дело готовит тебе сюрпризы. Так что упрекать раллиста за всякие там вмятины и ссадины на кузове не следует. Главное, чтобы добрался в срок на KB — пункт контроля времени.
— Но ваша машина и в ралли Лондон — Мехико после 26 тысяч километров опять была без вмятин и царапин!
— Да нет, царапины как раз были, и немало. Дело в том, что у южноамериканских болельщиков автомобильного спорта — а их там сотни тысяч! — наша русская привычка: обязательно потрогать и пощупать нравящийся им автомобиль. Знаете, говорят: глазам не верит. Почти во всех странах Южной и Центральной Америки верят, действительно, только рукам. Въезжаешь в город и движешься в живом коридоре. Все приветствуют тебя, протягивают к машине руки и хотят коснуться ее... Честно, это приятные царапины. А что касается отсутствия рубцов, то заслуга тут, да и везение тоже, не только мои. В ралли Лондон — Сидней я ехал вместе с Уно Аава, а в ралли Лондон — Мехико — с Леонтием Потапчиком.
— Аварий было много в последнем ралли?
— Да, больше, чем бывало до сих пор в международных соревнованиях, гораздо больше. Очень опасная трасса. Вы смотрите: в ралли Лондон — Сидней финишировало 55 автомобилей. И победитель, Эндрью Кован, прибыл в Сидней с «опозданием» всего на 55 минут, то есть на всей дистанции он набрал лишь 55 штрафных очков. А победитель ралли Лондон — Мехико, финский спортсмен Ханну Миккола, пришел на финиш с 430 штрафными очками, «опоздав» более чем на семь часов. Думаю, это не потому, что Миккола слабее Кована, а потому, что трасса неизмеримо труднее. И финишировало в Мехико только 23 автомобиля: отсеялось более 75 процентов участников!
— Но не все же отсеялись в результате аварий?
— Не все, конечно, но многие. Началось это еще на первых километрах пути, когда у одной из машин — это было на севере Франции — оторвалось на ходу колесо. Затем один английский экипаж столкнулся на полном ходу с грузовиком. В Югославии «моррис-1800» (женский экипаж Джин Дентон) наскочил на мотоколяску. В Южной Франции, недалеко от Авиньона, перевернулся и упал в овраг один из гонщиков экстра-класса, знаменитый Иннес Айрленд. В Испании вылетел с дорожного полотна «триумф» австралийца Джека Моррея. Но главные беды начались, конечно, в Южной Америке. Причем и удары здесь были «чувствительнее». Чемпион Европы Рене Траутман, который прошел на «ситроене» весь европейский этап марафона (7342 километра) с опозданием всего на пять минут, на аргентинском скоростном участке Рио-Гран не попал на узкий мостик, стоявший сразу за поворотом. Другой лидер, англичанин Роджер Кларк, потерпел аварию в Бразилии. Километрах в трехстах от того места, где перевернулся наш Астафьев, не вписался в поворот и вылетел с трассы победитель австралийского «ралли века» Эндрью Кован. В аргентинской пампе три автомобиля налетели на пасущихся коров и, конечно, тоже вышли из строя.
