подтолкнула ситуацию. Хотя если ему за это платят, значит, в каком-то смысле деньги всё-таки падают с неба. Ну или с потолка, какая разница?
— Знаешь, Добрыня… — Распутин вдруг принял задумчивый вид. — Я ещё в клубе офигел, что ты повёлся на ту брюнетку. Ты же месяцами отказывался со мной по девчонкам ходить, а тут вдруг клюнул на эту силиконовую бомбу. Такие вроде не твой профиль.
— Да я сразу догадался, что это ловушка, — ухмыльнулся в ответ. — Поэтому и согласился без раздумий. Люблю, знаешь ли, когда меня пытаются провести, — сказал ему правду.
Гришаня оживился ещё больше и затрещал, как птица в клетке. Его всегда выбивали из колеи мои идеи, а когда они ещё и работали, то шок был полный. В этот раз я переплюнул сам себя: удаётся удивлять его чаще, чем ему меня.
А что я мог поделать с тем, что всегда оказываюсь прав? Такая чуйка просто так не приходит: это опыт, набитый шишками и разбитыми носами, подсказывает, где ждёт попадалово, а где зелёный свет.
— Ну ты хоть кайфанул? Рад, что всех уложил? — Гриша искренне поинтересовался.
— Чему тут радоваться? — пожал я плечами. — Разве что размялся немного да пивка холодного хлебнул. Я-то надеялся, меня накачают какой-нибудь дрянью и доставят прямиком в логово графа Радугина.
— Эй, так что тебе мешает самому туда заявиться? В клуб анонимных самоубийц записался? — поддел меня Распутин, прищурившись.
— Эх, Гриша, — покачал я головой. — Не понять тебе самого сладкого чувства… Когда врага врасплох застал и поседеть его заставил в один миг.
Такие моменты, правда, стоит смаковать. Куда интереснее, когда тебя пленником тащат в логово зла, а ты весь такой связанный и беспомощный. А потом — бах! И всех к чертям разносишь, и выходишь победителем.
Распутин, правда, так и не въехал в мои философские изыски. Лишь пожал плечами и сообщил, что его ребята до сих пор не нашли ту брюнетку, что меня сюда привела. Он думает, что девица удрала куда подальше.
— Да не, — качаю головой, — её уже вряд ли сыщешь. Ввязалась в это дело, и свои же прикончат её, как ненужного свидетеля. У них там корпоративная этика такая.
— Если так, то смерть девушки на твоей совести будет. Ведь если бы их план удался, её бы, может, и не тронули, — Гриша решил сыграть в моего внутреннего ангела.
— Да мне на неё фиолетово, — отрезал четко. — Она свой выбор сделала, а я свой. Все взрослые люди.
— Ну смотри, а если бы она не сбежала, ты бы её сам грохнул? — не унимался Григорий. Прям допрос с пристрастием устроил.
— Скорее всего, нет, — без колебаний ответил. — Я с женщинами и детьми дел не имею. Не в моих это правилах.
Распутин прищурился так, будто пытался рентгеном просветить мою душу, и спросил, много ли мне приходилось воевать. Я едва не удержался от смеха: даже не знал, что ответить.
Он ведь без понятия, сколько раз я уворачивался от таких, как Радугин, и попадал в разные переделки. Если бы Гриша знал, он бы либо в обморок упал, либо решил бы, что у меня хроническая мания величия.
Я лишь отмахнулся и подошёл к окну, не столько, чтобы избежать разговора, сколько в надежде увидеть, не мчится ли к нам ещё одно шоу с клоунами в чёрных костюмах.
— Ну где вы там, ребятки? — пробормотал я. — Неужто Радугин совсем струсил и подмогу не шлёт?
Но на улице было тихо. Редкие машины мелькали в свете фонарей, и собака где-то тявкала на луну.
Эх, если подкрепления не будет, то вечер насмарку, а мой грандиозный план стать сильнее за сто лет без убийств накрылся медным тазом. Хотя… Улыбка вдруг сама наползла мне на лицо. План-то провалился, но через сотню лет я буду ещё мощнее, чем рассчитывал. Правда, не благодаря медитации и зелёному чаю, а благодаря постоянным стычкам с любителями получить по шее.
Невольно сжал свой кулак и посмотрел на него. Ого, мышцы хрустят! Надо поаккуратнее, а то снова лишнее внимание к себе привлеку. Из-за этих манипуляций с гравитацией у меня пороговый барьер упал ниже плинтуса.
А реально нужно сделать одно: сматываться отсюда, раз делать больше нечего. Впрочем, уборка следов прошла на удивление быстро, и нам с Гришкой можно было уезжать, не опасаясь, что утром кто-то найдет неприятный сюрприз.
— Спасибо, Гриш, что помог порядок навести, — пожал я ему руку. — С меня причитается за уборку.
— Да брось ты! — замахал он руками, едва не задев лампу. — Давай лучше завтра в клуб рванём! — он хлопнул меня по плечу.
— Не выйдет. У меня как раз в академии пара выходных, и я на завтра уже билет в Пермь взял.
— Ого, улетаешь? — вздохнул Гришка. — Родителей навестить собрался?
— Типа того… Ладно, бывай! — махнул ему ещё раз и направился к выходу.
По пути проверил телефон: ни сообщений, ни пропущенных. Выходит, не нужно никуда спешить и возвращаться в общагу.
Завёл своего «Вепря», врубил музыку погромче и втопил педаль в пол.
… Пельменная «Толстопузики»! Мы обязательно найдём вас и накормим пельменями, где бы вы ни прятались!
Я рассмеялся. Честно говоря, странная реклама по радио. Больше на угрозу смахивает. Типа: не вздумайте заказывать наши пельмени, а то сами вас сыщем и накормим до отвала. Но это всё же лучше, чем те безумные ролики по телевизору, где весёлая курица распевает о том, какие на птицефабрике свежие тушки. И советует покупать именно их. Иногда задумываюсь: всё ли у рекламщиков в порядке с головой? Хотя, возможно, они просто пытаются нас приготовить к ужину… в их исполнении. А уж про детские мультики в этом мире и говорить нечего: кажется, они созданы специально, чтобы сломать детскую психику. Видел тут один мельком: там у быка было вымя! Без комментариев… Этот мир мне уже не понять, как ни старайся.
Еду я, размышляю о странностях рекламы, как вдруг на панели что-то замигало красным. Оказалось, одно из колёс у моего «Вепря» пробито. Но, странно, даже не чувствуется! Видимо, те отморозки из отряда перед тем, как на меня напасть, решили колесо проколоть. Мол, вдруг я смогу ускользнуть и пуститься в бега.
Но какой в этом смысл? Такой
