как у Грудининых-старших завтра с утра важные планы, не совместимые с маленьким ребенком. Какие именно они сообщить не удосужились.
— Так рассуждают все недотраханные жены, — прыснув от смеха, заявляет Маринка. — Мне всего хватает, повезло, замечательный отец. Скукота, одним словом.
— Мне некогда скучать, Мариш, — говорю чистую правду.
— Верю, — понимающе кивает Грызлова. — Днем в салонах своих пашешь, вечером — дома. От работы кони дохнут, знаешь?
— И какие у тебя предложения? Развестись и стать матерью-одиночкой. Думаешь, легче станет? Или работать придется меньше?
— Не утрируй, Варь. Я, например, тоже вкалываю в офисе как лошадь, но балую себя гораздо чаще. Ой…, — осекается подруга и, округлив глаза, ошарашенно пялится мне за спину.
— Что там? Марик с женой пожаловал? — усмехнувшись, интересуюсь я.
Есть у Марата такая особенность, любит он держать жутко ревнивую Маринку в тонусе, появляясь с супругой в тех местах, где бываем мы. А она, дурында, каждый раз удивляется, когда его видит. Сама же перед ним отчитывается, куда идет и с кем.
— Нет, не Марик. Там…, — сбивчиво шепчет Марина.
Я смотрю на нее во все глаза, а волоски на затылке встают дыбом. Нехорошее предчувствие стягивает мышцы в области солнечного сплетения.
— Там Максим Красавин, — выдает Грызлова.
— Шутишь? — выпавшая из пальцев ложка с противным звяканьем ударяется о край тарелки с десертом, после чего подскакивает в воздух и летит прямиком мне на колени, оставляя на подоле белой юбки масляное пятно от крема.
— Боже, он идет сюда, — сквозь шум в ушах пробивается восторженный писк Грызловой.
Мой позвоночник печёт от ощущения настойчивого взгляда. Непроизвольно выпрямляю спину, чувствуя, как каменеет каждая мышца в напряженном теле. Шею словно парализует, чему я даже рада. Не хватало еще оглядываться и ошалело глазеть, как это делает Маринка.
Есть ли шанс, что она ошиблась?
Ни одного.
— Привет, Варь. — Макс Красавин отодвигает свободный стул и садится как раз напротив меня.
Голос звучит глубже и ниже, чем я запомнила. С ног до головы покрываюсь мурашками. Язык онемел и прилип к пересохшему нёбу. Пристально изучая мою реакцию, он раздвигает губы в своей блядской улыбке, демонстрирующей красивые ровные зубы и ямочку на левой щеке. На правой она бесследно исчезла, оставив вместо себя белесый кривоватый шрам, тянущийся до виска. Он его совсем не портит и почти не заметен, но я все равно в шоке. Не от шрама, а потому что Красавин здесь, а я не в состоянии даже слова выдавить.
Ну что за идиотка? Соберись, тряпка. Подумаешь, бывший парень. Я его семь лет не видела. Переболела и отпустила. У меня все хорошо, крепкая семья, любимые сын, муж и стабильный бизнес. Мне есть чем гордиться, я счастлива, а с Максом мы давным-давно чужие люди.
— Здравствуй, Максим. А ты тут откуда? — через силу выжимаю из себя.
— Слышал, как Вика с тобой по телефону разговаривала, упомянув название заведения, — невозмутимо отвечает Макс. — Решил заглянуть, поздороваться, узнать, как твои дела.
— Она из-за тебя не пришла? — игнорируя последнюю фразу, уточняю я.
— Можно и так сказать, — неоднозначно кивает он, не вдаваясь в подробности. — Познакомишь с подругой? — послав Грызловой обаятельную улыбку, интересуется Красавин.
Разомлевшая Маринка смотрит на него так же жадно, как пару минут назад на мои чизкейки. Того и гляди облизываться начнет. Смерив подругу красноречивым грозным взглядом, напускаю на себя безразличный вид. Эмоции нещадно бомбят, скручивая внутренности в узел, но хочется верить, что внешне я кремень, стальная леди и непробиваемая скала.
Смешно, да? А мне плакать хочется и под стол забиться, чтобы не смотреть в эти наглые голубые глаза, в которых помимо небесной лазури клубится грозовая мгла. Несмотря на июльское пекло он одет в черную рубашку с рукавом и такого же цвета джинсы. Выглядит так же роскошно и уверенно, как семь лет назад, только волосы стали короче и энергетика тяжелее.
Каждый раз, когда наши взгляды встречаются, меня так и припечатывает к стулу, к лицу приливает жар, а живот сводит напряжением. Ненавижу себя за это, а сделать ничего не могу, даже взгляд не в состоянии оторвать от его бесстыжей красивой морды.
Господи, ну за что ты так со мной? Где твоя божественная справедливость?
Почему этот белобрысый кобель не подурнел, не полысел и не обзавелся пивным животом?
Расселся, понимаешь ли, в вальяжной позе, привлекая к себе все женские взгляды в зале, даже говорливую Маринку дара речи лишил. Устроил тестостероновый штурм и самодовольно лыбится, отлично понимая, как убийственно мощно влияет на противоположный пол.
— Это Марина, тебя она заочно знает, — деланно безмятежным тоном представляю Грызлову, сто раз пожалев, что не отменила наш девичник, как только выяснилось, что Влад на работу уезжает. Лучше бы это время с сыном провела. Больше пользы, меньше нервов.
— Та самая Марина? — Макс многозначительно вскидывает бровь, скользнув проницательным взглядом по моим покрывшимся мурашками плечам. — Моя фанатка?
— Да, — с придыханием кивает Грызлова. — Я на тебя лет десять подписана и журналы со всеми твоими работами собираю. У меня целая коллекция, ни одного не пропустили. Тебе, наверное, это сто раз говорили, что твои фотографии — полный улет. Не глянцевые фантики, а настоящее искусство. Так удачно ловить кадр может только человек с огромным внутренним миром, — рассыпается она в комплиментах, и совершенно не льстит.
Все, что Марина ему наговорила, я сто раз уже слышала и придерживаюсь того же мнения. Правда, с момента нашей последней встречи, я прекратила следить за карьерой Красавина и отписалась от всех его соцсетей. А за неделю до свадьбы сменила номер телефона. От греха подальше. Минуты слабости случаются у всех, а в семейной жизни лишние соблазны ни к чему хорошему не приводят.
Солнцевы, выбившие мне место в Вузе, — живой тому пример. Несколько лет назад Маша и ее звездный адвокат со скандалом развелись, устроив настоящий бум в желтой прессе. Только самый ленивый журналист не поковырялся в их грязном белье. Это был какой-то лютый кошмар. Солнцев отсудил у Маши дочь, запретил даже редкие встречи с ребенком, выставил ее на суде ужасной матерью и гулящей женой. Разумеется, я не поверила ни одному единому слову, что публиковали в своих мерзких опусах писаки. Всех подробностей я не знаю, но Вика рассказывала, что Маша действительно замутила с Марком. С тем, который единственный родной сын Красавиных. Оказывается, у них что-то было по юности, а спустя много лет, когда Марк заявился домой после многолетнего отсутствия, всё закрутилось по новой. Солнцев среагировал так, как позволили ему обширные связи и финансовые возможности, а на стороне Машки была только семья. Конечно, силы были не равны.
