впустить в себя что-то светлое. Торопливо открыв историю Джейн Эйр, я пыталась отыскать строчки, которые смогли бы залатать эту рану. Скрыть ее под пластырем. Джейн ведь тоже испытала на себе предательство любимого человека. И пускай наши чувства с ней разнились, ведь к Колин я не испытывала того же, что она к мистеру Рочестеру, я надеялась, что наша боль звучала одинаково. Но строки не смогли унять бушующие чувства. Лишь распаляли их.
«Жизнь, предстоявшая ей, была бледна, будущее уныло».
Оголенная правда ранила прямо в сердце. Схватила его мозолистой рукой и сжала так сильно, что лишила меня возможности дышать. Я смахнула вновь подступившие слезы и перевела взгляд на другую страницу. Но там меня ждал следующий, точный выстрел.
«Горькое сознание утраченной жизни, моя разбитая любовь, мои погибшие надежды, моя поверженная вера — все это хлынуло на меня мощной темной массой».
Я застыла и моргнула, прогоняя очередной поток слез. Что из перечисленного относилось ко мне? Были ли мои надежды погибшими? Я перечитала предложение несколько раз. Да, горькое сознание утраченной жизни преследовало меня постоянно. Незримый сопровождающий ходил по пятам и напоминал, что выбор никогда не будет за мной. Все заранее расписано, решено, согласовано. Но в тоже время где-то внутри меня теплилась надежда, что некоторые решения я могу принять сама. Тот же разговор с Кэтрин. Я не спрашивала разрешения. Я и вовсе ни с кем не разговаривала об этом, не считая Тайлера. Что-то внутри меня кричало о том, что он не осудит и не заставит. Так была ли моя вера повержена?
Мне хотелось вновь испытать это чувство окрылености, увидеть во взгляде людей гордость, а не осуждение, и впервые принять решение одной. Разрешить чувствам направлять меня, не разуму, в котором перепуталось мое мнение с чужим.
Я блуждал по территории, обдумывая поездку в Ларчмонт. Тяжелые тучи нависли над Болфордом, но дождя сегодня не обещали. Приятная прохлада ласкала кожу. Ветер заигрывал с волосами, то и дело отбрасывая их на лицо. Я вдохнул полной грудью, наслаждаясь свежестью и запахом сырой земли. Однако достал из кармана светлых брюк сигарету и зажигалку. Палец привычно задержался на инициалах и книге, объятой пламенем, выгравированных на металлическом корпусе. Последний подарок.
Ищи свет. Во всем, везде и всегда. Тьма захочет заполучить твое сердце. Не отдавай его.
Слова матери эхом пронеслись в голове. Просьба, больше похожая на клятву. И я искал свет, пускай моя жизнь и погрязла во мраке.
Возможность стать плохим человеком выглядела слишком просто. Я мог легко оправдать ожидания людей, что никогда не пытались дать мне шанса. Мог стать угрюмым, холодным мальчишкой, ненавидящий всех вокруг и желающий разрушить чужие жизни, потому что его собственная больше походила на осколки. Однако, чем больше я читал книг, тем чаще понимал, насколько меня не прельщает такой путь. Будто тяжелое прошлое — безоговорочное оправдание. Мне хотелось стать другим человеком. Хотелось сохранить все то, что успела вложить мама. Она была прекрасным человеком, который не смог выбраться из лап чудовища.
Джулия Гилл могла бы свернуть горы своей добротой. Она искренне участвовала во многих благотворительных проектах, помогала женщинам, которые остались на улице с ребенком на руках, приводила в порядок бездомных и устраивала их на работу, спонсировала организации, направленные на борьбу с наркотической зависимостью среди подростков. Послужной список мамы был огромен. Светлый человек, как внутри, так и снаружи. И все это она делала не ради добрый славы, а по зову сердца. Однако стоило ей выйти замуж за Джеффа, как люди поставили на ней крест.
Любовь. Мама вышла замуж по любви. По любви и родила меня. Но что значит любовь, когда тебя используют из-за денег? Когда скармливают ложь, чтобы добраться до счета и развернуть огромную компанию по продаже наркотиков? Джефф слишком долго к этому шел. Терпел больше десяти лет, надеясь, что Стефан увидит в нем что-то, в то время как Джулия слепо любила. Отдать должное Джеффу: он не всегда был таким. Когда требовалось, он нацеплял маску, дарил цветы и интересовался делами мамы. Но как только услышал одно четкое и твердое нет от Стефана, сразу обнажил нутро. Гнилое, дурно пахнущее. Он вымещал на ней всю злость, копившуюся годами. А потом брался за меня.
Я часто задавался вопросом, почему мы не уйдем к дедушке? Мама лишь качала головой и говорила, что я слишком мал, чтобы понять. Сейчас мне двадцать, и я до сих пор не понимаю, почему мы оставались. Неужели она считала, что Джефф исправится? Изменится? Станет другим? Откуда в ней появилась эта горькая вера? Эти вопросы изо дня в день вертелись в голове, и я не находил им ответа. Одно знал точно: человек, прибегающий к насилию, моральному или физическому, никогда не изменится. Именно поэтому я без зазрения совести устроил пожар возле дома Кэтрин, чтобы отвлечь персонал. Чтобы она смогла сбежать. И сделал бы это еще раз, не задумываясь.
На улице совсем стало темно. Я вернулся в корпус, но в комнату не спешил. Вместо этого отправился в библиотеку, чтобы посидеть в тишине и привести мысли в порядок. Но у входа встретил девушку с длинными черными волосами, мелкими кудрями ниспадающих с плеч. Она прищурилась, любопытно рассматривая меня.
— Ты ведь Тайлер. — Это был не вопрос, поэтому я не стал отвечать. — Дженни Тернер.
Она деловито протянула руку, но я не стал ее пожимать.
— Мы знакомы?
— Нет, но пора бы это исправить.
В ее голосе не звучала насмешка или что-то, что могло вызвать подозрение. Я расслабил плечи, спрятал ладони в карманы брюк и прислонился плечом к стене, обшитой дубовыми темными панелями. Дженни посчитала это своего рода согласием и точно так же прислонилась.
— У тебя юридическое направление?
— Да, — ответил я, рассматривая симпатичное лицо, большие карие глаза и бронзовую кожу. — А у тебя?
— Бизнес, — она забавно сморщила нос. Ее дружелюбие сбивало с толку. — А ты не из болтливых.
— Если мне нечего сказать, то я лучше промолчу.
— Хорошая черта характера. Даже знаю, кому бы она не помешала.
Я улыбнулся, предполагая, что речь идет о Колин. Мозг услужливо напомнил, что они всегда сидели вместе в столовой. Дженни облизнула губу, а после закусила ее. Мне нравилось, что она не пыталась в открытую флиртовать и не пыталась нарушить личное пространство. Лишь прощупывала почву.
— Ты часто приходишь в библиотеку?
— Да. А ты?
— Неа. Подозревала, что тебя можно найти здесь, поэтому
