не может этого сделать. Перед глазами стояла его счастливая улыбка, в ушах звучал голос.
Там аура… такая слабая… но я её чувствую!Она предала его, предала мечты о будущем, отняла их общее счастье. Убила их ребёнка. А сейчас должна посмотреть ему в глаза и добить.
К вечеру ей повезло — привезли троих ниндзя, пострадавших на миссии, и она настояла на том, чтобы лично оперировать каждого. А к утру упала без сил на диван в кабинете, провалилась в сон, отсрочивая собственную казнь.
Ласковое касание, скольжение солнечного луча по щеке, обещание тепла и защиты — Асами улыбнулась, не открывая глаз, пытаясь задержать знакомый до боли свет. Глубоко вздохнула и тут же резко распахнула глаза, дёрнулась, упираясь в спинку дивана.
— Доброе утро.
Изаму сидел на корточках перед ней, без маски, улыбался и нежно гладил костяшками пальцев. Когда она отодвинулась, рука зависла в воздухе, в глазах засветился вопрос.
— П-прости, — хрипло проговорила Асами, потёрла глаза, села, опираясь на руку. — Ты меня напугал. — Она улыбнулась, но Изаму уже нахмурился, с лёгкостью распознав ложь.
— Что-то случилось? — спросил осторожно, присаживаясь рядом.
— Три операции подряд, вообще не соображаю, где нахожусь. — На этот раз вины в голосе было достаточно, чтобы унять любые подозрения. Спина Изаму расслабилась, плечи опустились, а в глазах вспыхнула улыбка.
— Тогда, может, пойдём домой?
— Не могу, — и снова ложь далась слишком легко. Её ладонь нашла его пальцы, переплела их со своими, легонько сжала. Но посмотреть ему в глаза она так и не смогла. — Я приду вечером. Сегодня опять тяжёлый день.
— Не перетруждайся. — Изаму коснулся лба невесомым поцелуем, нехотя отстраняясь. Внутри всё вопило: что-то случилось, что-то не так. Он чувствовал её отчуждение, прозрачную стену, которой она зачем-то отгородилась от него. Но понять, что сделал не так, не мог. Однако больница не место для выяснения отношений, и может, Асами просто отвыкла от него.
— Увидимся дома. — Он поднялся, посмотрел на неё долгим, внимательным взглядом, отмечая неестественную серость кожи и чёрные тени под глазами. Вздохнул и исчез.
На самом деле Изаму было обидно. По-детски, просто обидно за холодный приём после целого месяца разлуки. Наверное, он слишком многого ждал: давно разучился верить в чудо, а его, быть может, до сих пор не произошло. Придумал себе то, чего не было, понадеялся на единственную ночь, проведённую вместе по-настоящему. Чего он хочет от той, кто привыкла всю жизнь видеть в нём другого человека? Если бы он остался, постепенно Асами привыкла бы к нему, привыкла к чувству, тень которого он видел в её глазах. А теперь всё начинать заново? Открытие было слишком неприятным, чтобы скрывать его от себя — перед собой Изаму всегда был честен. Медленно бредя по деревне, он машинально кивал и отвечал на приветствия, пока ноги несли привычной дорогой к привычному обелиску.
Здесь как всегда было тихо, от жары над камнями дрожало марево, в воздухе проносились стрекозы. Изаму давно свыкся с чувством вины, оно стало его частью, но сегодня к привычному списку того, что не успел, не смог, не спас прибавилось ещё одно — не был рядом. Возможно, она злилась на него, может, обижалась, а может, просто была не в настроении — психология беременных женщин не была его сильной стороной. Хотя, вероятнее всего, в нём просто говорила обида и попытки оправдать её поведение. Тяжело вздохнув, Изаму покачал головой — почему никто никогда не говорил, что отношения — это так сложно?
— Знала, что найду тебя тут.
Он почувствовал её появление за секунду до того, как Каэдэ встала рядом. Скосил глаза, нахмурился: скорбно поджатые губы, полный сочувствия взгляд. Да что, вашу мать, происходит?!
— Вообще-то сейчас я должен был быть дома, — настороженно протянул Изаму. — Почему вы решили, что я здесь?
Каэдэ тяжело вздохнула и вдруг положила руку на его плечо.
— Не пытайся сделать вид, что тебе всё равно. Потеря ребёнка — не та боль, которую надо прятать.
— Потеря… кого? — Показалось, что земля под ногами пошла трещинами, и он резко провалился в бездонную пропасть.
— Асами ещё не сказала? — поражённо спросила Каэдэ, увидев, как все краски схлынули с его лица.
— Что… что она должна была мне сказать? — Изаму не замечал, что голос дрожит, сосредоточив все силы на том, чтобы продолжать стоять и слушать рассказ Каэдэ. Не броситься прямо сейчас к ней, не забрать, спрятать ото всех, утешить, разделить общее горе. Ещё месяц назад он почти не думал о ребёнке, или думал о нём, как о помехе, о том, что вынудило Асами стать его женой. Но после того, как почувствовал эту жизнь внутри неё, все мысли так или иначе возвращались к безликому малышу, а в голове невольно выстраивались планы на будущее, в которых непременно звучал звонкий детский смех. У него будто вырвали кусок души, хотя, казалось бы, от неё и так давно ничего не осталось. Поманили и отняли надежду стать нормальным, стать как все.
— Ты знаешь, — задумчиво произнесла Каэдэ, когда замолчала, — я думаю, она винит себя в случившемся и от этого очень страдает. Хорошо, что теперь ты рядом.
— Хорошо, — эхом повторил Изаму, глядя перед собой. Что чувствует она — почему он не подумал об этом в первую очередь? Каково было ей пережить это, переживать до сих пор? Он впервые в жизни в первую очередь подумал о себе, и понимание обожгло стыдом.
— Изаму, — Каэдэ, необычайно тихая и робкая, осторожно коснулась его плеча. — Ты ведь поможешь ей?
Он ответил долгим взглядом, в котором было всё: обещание, уверенность, твёрдость. Всё, чего он не чувствовал, но в чём на этот раз себе не признавался. Отсекая острым лезвием собственную боль от разрушенных надежд, он оставлял только мысли о Асами. Запретил даже намёк на переживания о себе, потому что Асами сможет помочь только он.
А ему никто не поможет.
Теперь стали понятны и пустая кровать, и её реакция на его возвращение. А он, идиот, заказал новый матрас, думал сделать сюрприз. Захочет ли она вообще когда-нибудь вернуться в спальню? Время не лечит — пожалуй, это было
