— Значит, надо было все-таки класть веники?
— Конечно, — не задумываясь говорит Тивас. — Сегодня придется спускаться вниз и искать вдоль рек особую траву для веников, завтра — раскладывать их на тропе, а уже послезавтра, если ндоррбо примут веники, спокойно подниматься по тропам в гору.
Так мы снова оказались внизу, в пыльном поселке Барангби, где я еще вчера покупал у людей племени самбуру ишаков, а потом до полуночи беседовал со святыми отцами из католической миссии о местных обычаях и нравах. Но и они ничего не могли рассказать о ндоробо.
Нет, наверное, африканской страны, где не существовало бы минимум одного племени, которое авторы краеведческих брошюр не называли бы загадочным. В этом отношении рекорды загадочности бьют племена, принадлежавшие к малым расам — койсанской и пигмейской. Их представители в очень древние времена заселили в Африке огромные территории, были хозяевами центральной и южной частей континента. Но затем под влиянием миграций более развитых в культурном отношении и многочисленных народов негроидной расы, говорящих на языках банту, нилотской и кушитской семей, они были оттеснены в труднодоступные, малопригодные для человеческого существования территории. Зачастую это все, что мы можем сказать о прошлом этих племен. Мало? Конечно. Но о ндоробо мы знаем и того меньше, поскольку никто из ученых точно и определенно не решился сказать, к какой расе они принадлежат.
Из легенд и сказаний крупных народов, населяющих Кению, мы можем узнать, что в те далекие времена, когда они пришли на плодородные центральные кенийские нагорья — масаи с севера, со стороны озера Рудольф, кикуйю — с запада, эти благодатные земли не пустовали. Пять малочисленных племен жили в горных лесах и долинах — мвоко, нгиува, гумба, ати и ндоробо. Все они были низкорослы и миролюбивы, не знали ни земледелия, ни животноводства и существовали исключительно охотой и бортничеством, то есть вели такой же образ жизни, что сегодня ведут пигмеи и бушмены.
Трудно сказать, что произошло потом. То ли причиной тому были частые браки малочисленных лесных охотников с многочисленными соседями, то ли нашествие воинственных нилотских племен с севера, обрушившихся на земли аборигенов, то ли невиданные прежде эпидемии холеры, черной оспы и лихорадки, косившие в конце XIX века целые племена, а может быть, и то, и другое, и третье вместе, но к тому времени, когда европейцы попали в Центральную Кению, мвоко, нгиува, гумба, ати на свете уже не было.
Остались «последние из могикан» — немногочисленные ндоробо, или, как они сами себя называют, «окейк». По тем чертам, которые выделяют окейк среди окружающих их племен, некоторые ученые утверждают: ндоробо не негроиды, у них сохранилось много черт, сближающих их с представителями койсанской и пигмейской расы. Быть может, они самый северный «осколок» древнейших обитателей Африки.
Трагическая судьба ндоробо в этом веке известна достаточно хорошо. В колониальной Кении от земельных захватов англичан в первую очередь пострадали ближайшие соседи ндоробо — кикуйю, нанди, масаи. А это, естественно, не могло не отразиться на взаимоотношениях племен друг с другом. После того как англичане отобрали у нанди все их плодородные земли на равнинах, те начали подниматься в горы и расчищать под свои поля лес. На годных опушках, где охотились ндоробо, появился масайский скот. Не имея представления о частной собственности, о том, что такое договор и право, ндоробо зачастую по неопытности подписывали с кикуйю соглашения, в соответствии с которыми за одну корову передавали им сотни, тысячи гектаров земли. Нередко кикуйю и другие племена истребляли ндоробо, занимая их земли.
В довершение ко всему англичане запретили ндоробо охотиться на что бы то ни было в районе Абердер. Потом охота была запрещена и вокруг горы Кения. А поскольку вне склонов Абердера и горы Кения тропических лесов в Кении вообще нет, то охотиться ндоробо стало негде. Так целый народ, некогда здоровый и веселый, славившийся своими танцами, песнями и баснями о хитрых и мудрых животных, полностью был лишен колонизаторами средств к существованию. Как бы тяжело ни было в колониальной Кении земледельцам-кикуйю или скотоводам-масаи, им все же не запрещали ни обрабатывать крохотные поля у своих хижин, ни пасти скот в выжженной солнцем степи. А ндоробо, племени охотников, запретили охотиться под страхом попасть в тюрьму или угодить на принудительные работы. Единственное, что им разрешали, это заводить ульи в лесных лощинах и саванне и выбирать из них мед.
Трудно, очень трудно было в Кении многим племенам. Но никто из них не был полностью согнан с земли своих отцов, рассеян по всей стране. А с ндоробо произошло именно так. Их лишили собственной этнической территории. Рассеяли по всей стране. И появились ндоробо-масаи, ндоробо-кикуйю, ндоробо-нанди — в зависимости от того, среди какого народа они живут. Они утратили родной язык — еще одна огромная помеха при установлении прошлого окейк — и говорят сейчас на языках «племен-хозяев». Каких-нибудь полвека тому назад их было не меньше пятидесяти тысяч, сейчас — чуть больше двадцати.
У нанди в семьях богатых скотоводов и владельцев чайных плантаций, где ндоробо начали работать батраками, за ними закрепилась презрительная кличка «ихдыныш» — «нечеловеческие люди». Кикуйю до сих пор считают, что согнать решившего заняться земледелием ндоробо с его поля совсем не грех, поскольку те до сих пор не имеют представления о частной собственности. И только благородные масаи. эти аристократы саванны и по традиции покровители ндоробо. позволяют им сегодня селиться свободно на своих землях, обзавестись двумя-тремя коровами или вдали от дорог, чтобы не было неприятностей от властей, охотиться на антилоп и зебр. Однако за это ндоробо должны оказывать масаям любую услугу, о какой бы те ни попросили, и, в частности, делать за них все полевые работы, поскольку традиция запрещает масаям обрабатывать землю. Ндоробо также не имеют права уйти с масайских земель, не испросив на то разрешения хозяев. В общем, взаимоотношения масаев и ндоробо — это нечто вроде отношений хозяина и крепостного, построенных на «джентльменском соглашении».
Разобщенные, обездоленные, лишенные возможности заниматься единственным делом, ради которого, по их глубокому убеждению, мужчине стоит жить, — один на один выходить на дикого зверя, — ндоробо боролись за свои права и свои леса. Так, в 1901 году великий охотник и вождь ндоробо Либун удивил своей смелостью всю Англию, подав в английский суд на англичан за то, что те отняли у его соплеменников лучшие охотничьи угодья. Либун потом попал в тюрьму, но это не помешало ндоробо вплоть до сегодняшнего дня требовать возвращения своих земель.
В мае 1970 года я был на одном из митингов в Оленгуруоне, неподалеку от Накуру, где собрались почти тысяча ндоробо — представители всех рассеянных по стране родов древнего племени, обсуждавшие свое трагическое положение. Выступил на митинге и Вилли Комен, член парламента от Накуру, призвавший кенийское правительство помочь ндоробо обрести свою утраченную землю: «Пора покончить с несправедливостью колониальных времен, когда интересы этого древнего народа полностью отрицались, а сам народ, угнетенный и задавленный, был распылен колониальной администрацией по всей стране».
Тогда-то, в Оленгуруоне, беседуя с Коменом, я познакомился с Лембеге Олелебуе — вождем всех ндоробо кенийской провинции Рифт Вэлли. Несколько раз я приезжал в его домик на лесной станции Рикиа, где вождь обзавелся маленьким мясным магазинчиком, и вместе с ним ездил по окрестным лесным районам, знакомясь с прошлым и настоящим его народа. От него-то я и узнал, что далеко от кенийских центральных нагорий среди вулканических плато озера Рудольф, никогда не привлекавших англичан, сохранились человек сто «настоящих» ндоробо. Они живут в горах Ндото и Олдоинье Ленгейо.
Лет двадцать назад англичане отняли у самбуру хорошие пастбища на юге, и эти скотоводы появились на территории ндоробо, которые долго пытались помешать им гонять стада в оазис Эль-Гераи. Это одно из мест, наиболее богатых слонами, и ндоробо не хотели его отдавать. Хотя охота на слонов тогда была уже запрещена, они продолжали заниматься этим доходным делом, сбывая бивни сомалийским купцам. Ндоробо заваливали все вокруг колючими ветками, пытаясь остановить стада самбуру. Но самбуру поджигали колючие заслоны, и огонь за несколько часов уничтожал то, что ндоробо строили много дней. Да и вообще живущим в горах ндоробо было тяжело противостоять самбуру — хозяевам равнин. Ндоробо отступили вверх, и самбуру, решив, что и там их ждет победа, тоже устремились по горным тропам к заветным водопоям и вечнозеленым пастбищам. Но не тут-то было. Ни коровы, ни их пастухи не прошли дальше того места, где были вчера мы. Они проваливались в искусно замаскированные ямы, гибли от самострелов, падали, сраженные стрелами лесных охотников. Самбуру не могли даже защищаться. Жители открытых пространств, они признают единственное оружие — копье и вместе с масаями слывут одними из лучших копейщиков в Африке. Но разве метнешь длинное копье в густом тропическом лесу, где, не пролетев и трех метров, оно застревает между деревьями? А короткие стрелы ндоробо, пущенные опытной рукой лесных жителей, редко не попадали в цель.
