Не открывать же курьеру в таком виде?! Открываю дверку шкафа, чтобы найти широкий махровый халат и замираю. Сердце ухает, когда слышу в коридоре шорох. Следом удар двери, и… женский смех…
Я отступаю от шкафа и на автомате выключаю свет в комнате, отходя к кровати. В ушах начинает гудеть, но я безумно качаю головой, прогоняя адские картинки, которые норовят всплыть так не вовремя.
— Игоряш, а твоей жены точно нет дома?
Бах… Сердце ударяет о рёбра и прекращает свою работу, и вокруг него мгновенно распространяется огненное жжение…
— Точно, — голос Игоря выдаёт его возбуждение, и я прикрываю рот ладонью, когда дверь в спальню открывается, — готовься запомнить этот вечер…
— Какой ты нетерпеливый…
Звуки и размытые силуэты добивают меня. Пространство вокруг плывёт, и я теряюсь на неопределённый промежуток времени, пока эти двое не падают на кровать. Девушка взвизгивает, но тут же стонет. Неужели дойдёт до…
— Сейчас, детка, — шорох, шуршание фольги, и я зажмуриваюсь крепко-крепко, — вот так…
Хуже и быть не могло…
Я не могу открыть глаза и продолжаю их зажмуривать, прикрывая рот рукой, хотя сомневаюсь, что способна издать хоть звук. Только в следующее мгновение раздаётся звонок в дверь. Я открываю глаза и вижу саму гадкую картину, которая когда-либо проскальзывала перед моим взором. Муж с молоденькой девчонкой на постели, которую я усыпала лепестками роз для нас двоих.
— Что это? — писклявит девчонка, и Игорь с трудом поднимает голову, отрываясь от её груди. — Ты кого-то ждёшь?
Муж открывает рот, но сказать ничего не успевает. Натыкается взглядом на меня, и я отмираю. Сердце включает автономный режим.
— Да, — произношу не своим голосом, — его любимые устрицы прибыли.
3
POV Яра
— Это ужасно…
Пара слов — максимум, которым я могу выразить свои эмоции. От рассказа Марии начинает мутить, и появляется лёгкое головокружение. Не знаю, что этому виной, — кофе на голодный желудок или неприятие такого отношения мужчин к женщинам. Я лишь крепче сжимаю бумажный стакан, рассматривая красивые надписи на чёрном фоне. Улыбайся гласит одна из них, и я усмехаюсь. Как же улыбаться, если мир вокруг перевернулся, разбивая желания, мечты и чувства. От них теперь остались острые осколки, и они впивались в сердце, превращая его в рваный лоскуток ткани. Никому не нужный и брошенный.
— Мне так жаль, — я смахиваю пальцами слезу, предательски скатывающуюся по щеке.
На Марию не могу поднять глаз. Почему-то в душе зарождается стыд за свою несдержанность и прилюдную истерику. По сравнению с тем, что увидела Маша, моя проблема сужается до размера грецкого ореха, в то время, как её боль достигает габаритов волейбольного мяча и грозит взрывом. Семь лет предательства… Я не могу представить ничего ужаснее. Мы с Пашей встречались чуть меньше года, и от вида поцелуя у меня случился разрыв аорты, не меньше, а если бы перед глазами открылась другая картинка с удушающими интимными подробностями… От одной мысли в горле запершило, и я одним глотком допила кофе.
— Не нужно жалеть, — на лице Маше появилась лёгкая улыбка, — всё, что с нами происходит в конце концов приводит к лучшему, поверь, Ярослава.
Я снова уткнулась взглядом в стаканчик, который теперь уже безжалостно сжимала пальцами, ломая надписи и радостные смайлики. Рассказ Марии смог отвлечь меня на время, но стоило только вспомнить Пашу, как грудную клетку стягивало жгутами. Неприятно и больно…
— Послушай, Ярослава, — Маша останавливает меня, взяв тонкими пальцами за руку чуть выше локтя, и смотрит прямо в глаза, заставляя меня давить в себе чёртовы рыдания, которые рвутся наружу, — я рассказала тебе об этом не для того, чтобы ты считала всех парней изменщиками, неспособными на настоящие чувства.
Лицо Марии было настолько близко, что я видела небольшие морщинки вокруг её красивых глаз и почему-то задержала дыхание. Если не для этого, то для чего? Раньше я со скепсисом слушала девчонок, когда они обсуждали измены парней и их непостоянство, и наивно полагала, что со мной точно такого не случится. Паша ведь любит меня. Понимает. Даже на концерт мой первый пришёл, собрав мощную группу поддержки. Утёр нос сплетницам, а потом воткнул нож в спину. При всём честном народе.
— Тогда зачем? — я наконец глубоко вдохнула, отводя взгляд в сторону, чтобы не показывать в очередной раз, как сильно меня размазал этот поцелуй.
— Чтобы ты не закрылась в себе и не упустила настоящую любовь, — Маша улыбнулась и убрала руку, посмотрев на солнце.
— Разве такая есть? — я горько усмехнулась, с силой бросив стаканчик в мусорный бак, словно это было сердце Паши.
Хотя… Я не он. Я бы никогда так не поступила. Не этому меня учили родители.
— Есть, Ярослава, и главное, её вовремя заметить, — Маша тяжело вздохнула, поправив пиджак, который сидел на ней идеально, — а вот из-за таких… моментов в жизни можно ослепнуть от злости, а потом станет слишком поздно что-либо менять.
Она хотела сказать мне что-то ещё, но раздалась приятная мелодия. Поступил звонок на её телефон. Мне стало неловко, и я отошла на несколько шагов. Чтобы женщина смогла поговорить без посторонних ушей. Пусть она поделилась со мной сокровенным, но я знала, что такое личное пространство и не собиралась его нарушать. Крепко обнимала себя руками, глядя на прохожих. Как теперь двигаться дальше без Паши? Он ведь познакомился с моими родителями и яростно уверял, что никогда меня не обидит. И вот… Я должна сама им всё объяснять…
— Мне бы очень хотелось продолжить наш разговор, Ярослава, но… — начинает виновато Мария, похлопывая телефоном по ладони.
— Я поняла, — я пытаюсь улыбнуться, но получается плохо, вижу это по печальному выражению лица Маши, — спасибо вам… Хм-м-м… Тебе. Спасибо за поддержку.
— Всё наладится, Ярослава. Вот увидишь, — она заразно улыбается, и мы направляемся к выходу из парка.
