Шепчутся, возмущаются, смеются почтенные вершители судеб российского флота. Одно несомненно: таинственный автор приводит любопытные свидетельства о странном поведении масла на водной поверхности.
Опыты, проведенные на каналах Голландии, совершенно удивительны. Одна капля масла, оказывается, покрывает тотчас по вылитии ее на воду площадь в 460 квадратных саженей. Зато вторая капля, брошенная на воду в том же месте, остается в капельном своем виде без малейшего движения. Далее автор сообщал, что высчитанная им площадь Невской губы от Красной горки до здания Биржи в центре Петербурга содержит 66 тысяч десятин. Между тем площадь, затопленная 7 ноября в прошедшем году в столице и Кронштадте, составила десять с половиной тысяч десятин...
После долгих дебатов Сарычев поднялся и, тронув рукой колоколец, призвал сановников к тишине. Никольский дописывал самолично, как всегда, последние строки решения Департамента. Судя по всему, проект советники не одобряли. Но из него же многие узнали вещи курьезные. Например, о том, что масло укрощает морские волны и что опыты над этим проводили или писали о них Аристотель, Плиний, Плутарх. Знаменитый Франклин наблюдал, как стихало волнение меж кораблями эскадры Нельсона, когда нерадивые повара вываливали за борт помои. Академик Озерецковский сообщал о том, что поморы выливают сало за борт, когда волна на море становится страшной. Ловцы жемчуга и моллюсков в Испании, ныряя на дно, берут в рот оливкового масла и выпускают его с глубины. Тотчас поверхность моря над ныряльщиком становится гладкой, и лучи солнца достигают самого дна, что помогает их промыслу. Или такое... Рыбаки знают: где на море рябь пропадает — ищи в глубине косяки жирной сардины и сельди. Зато всех определенно ставили в недоумение последние слова автора проекта:
«Масло закрывает воду от действия ветра, который, упираясь в масло, проходит по нему скользко... Академия наук и Морское Начальство могут произвести все это в совершенную известность и определить в точности все действия масла над водою».
— Кто из господ советников желает высказать мнение?
Поднялся и подошел к председательскому столу сухощавый отставной офицер. Участник первого кругосветного плавания капитан-лейтенант Берх службе предпочел архивную работу и потому числился уволенным в этом чине. Почетным членом Департамента он стал за многие труды по истории. Все помнят дебют историка: «Хронологическая история всех путешествий в северные полярные страны». Но Берх еще не сделал своего выбора. Лишь два года спустя его призовут в опустевшее кресло историографа «к продолжению истории русского флота». Пока же молодой и талантливый Бестужев на своем законном месте. Все у Верха впереди, поскольку меч судьбы уже завис над головой будущего декабриста.
Сарычев сделал паузу и громко объявил:
— Господин Берх выступит с изъяснением истории петербургских наводнений, дабы тем восполнить пробелы в обсуждаемом проекте.
Длинная фраза утомила адмирала. Он перешел в мягкое кресло у самого окна и вместе со всеми стал слушать Берха, изредка поглядывая на укрощенную льдами реку и размышляя о всем невероятии здесь происходящего.
— Нельзя сказать, что Петр I, выбирая место для новой столицы, не знал об опасности ее затопления. Из шведских хроник известно, что еще в XI веке в Неве и Ладожском озере уровень воды поднялся так, что река Волхов текла вспять на всем своем протяжении. Правда, и позднее случалось, что Волхов поворачивал вспять оттого, что на порогах в среднем течении Невы образовывался ледяной затор. Население, обитавшее здесь, не заботилось о потомках и не отмечало высоту подъема. Известно лишь, что в 1691 году в шведской крепости Ниеншанц, что при устье Охты, вода поднялась на 25 футов (Фут — английская мера длины, широко применявшаяся на русском флоте. Фут =12 дюймам =0,305 метра. Дюйм =2,54 сантиметра.) против обычного уровня. Однако постоянное исчисление уровней наводнения стало возможно лишь с 1728 года, когда в Петербурге был построен первый каменный мост. Нашлось место, где можно было поставить черту, чтобы исполнять указ Екатерины I от 21 ноября 1726 года. Этот любопытный документ предписывал фундаменты зданий подсыпать, чтобы основание домов было на один фут выше самой высокой воды, и «для того на строения поставить знаки, о чем в народ и Архитекторам объявить». Так завелся обычай ставить на домах мраморные доски с отметками уровня воды. На Невских воротах Петропавловской крепости после наводнений ставят особые медные доски. Из случившихся примечательных наводнений отметим два. 10 сентября 1777 года вода поднялась в столице на 10 футов и 7 дюймов (То есть на 3,23 метра.) выше ординара по футштоку, что установлен в канале адмиралтейском. С сего года вошел в употребление обычай при подъеме воды иметь особые сигналы. Указ Адмиралтейств-Коллегий от 22 сентября 1777 года предписывал: «Для наблюдения ж воды назначить из престарелых доброго и исправного штурмана». При угрозе городу палили пушки пять раз, а на адмиралтейском шпице со всех четырех сторон поднимались белые флаги, а ночью фонари...
Берх сделал паузу. Скрипуче и размеренно защелкал механизм часов в дальнем углу залы. Густой звон заполнил пространство, пламя свечей качнулось, словно прошел ветер, покончив с прошлым.
Берх продолжил:
— Последнее наводнение 7 ноября прошлого, 1824 года есть самое высокое за всю историю столицы. В тот недобрый день страшной силы юго-западный ветер к двум часам пополудни поднял воду в реке на 13 футов и 7 дюймов (То есть на 4,15 метра.). А уже в четвертом часу пополудни на специально назначенном гребном катере отправились от Адмиралтейского Департамента управляющий чертежною частью штурман 8-го класса Алексей Колодкин вместе с помощником своим Петром Ильиным, штурманом же 12-го класса. Явившись к коменданту крепости, его высокопревосходительству генералу Сукину, они засвидетельствовали мокрую еще черту наибольшего стояния воды и тут же поставили на место сие медную доску...
Решение совета, как водится, принятое заранее по обсуждению в узком кругу, всем не терпелось тут же одобрить. Советники уже порядком устали, и звяканье истопников в коридоре напоминало о непрочитанных бумагах и письмах, о домашних, что заждались своих ученых мужей.
Никольский поднялся и принялся читать решение. Советники же взглядами нацелились на трости, шубы и шляпы, благословляя на подвиг того, кому вручен ныне на рассмотрение неведомый спор двух стихий — воды и масла...
«Проект неизвестного автора рассмотрен в Государственном Адмиралтейском Департаменте.
Решено: отдать (и отдан) оный с чертежами Почётному члену сего Департамента Господину Статскому советнику Захарову на разсмотрение и сделания своего по оному заключения.
Верно: Столоначальник Никольский».
В собственных покоях советника Захарова. В доме Российско-Американской компании, что на Мойке. 27 февраля
Советник Захаров, хоть и числился по Адмиралтейству почетным членом, флотских недолюбливал. Завидовал Крузенштерну и выслушивал его ученые вопросы по части химии. Зато терпеть не мог Головкина за его сходство с кем-то из своих крепостных костромичан, за его не барскую внешность, за небрежение к помещичьему сословию. Захаров — питомец академической гимназии и выпускник Геттингена, академик по части общей химии, был и членом Вольного экономического общества. В общество он вступил для защиты своих крепостных, но там неожиданно стал популярной личностью. Еще бы! Химик Захаров первым из ученых мужей вознесся в небо на аэростате на высоту восемь с половиной тысяч футов, опередив знаменитого Гей-Люссака. Именно в обществе он познакомился с авторитетным в российской словесности вице-адмиралом Шишковым, и тот рекомендовал его в почетные члены Адмиралтейского Департамента «для делания там разных заключений по части химии». Захаров помнил первое данное ему поручение. Множество наук, на основе которых существовал флот, было поразительным. Но Захарову дали на суждение английский опыт замены матросской порции рома на... чай. Захаров пытался отвертеться.
— До химии сей казус в британском флоте некасаем...
— Ну как же, Яков Дмитриевич, а ваши знаменитые машины по выгонке водорода из воды на раскаленном железе разве не роднятся с котлами для извлечения водки?
Никольский вопрошал вежливо, но въедливо и толково. Не отвертелся тогда Захаров. Но в данном Департаменту заключении язвительно приметил, что в России чай употребляем намного ранее англичан. С самого начала своего появления в XVII веке чай служил средством против пьянства наряду со сбитнем. Сие последнее средство от простуды англичане также наряду с чаем завезли к себе на острова и назвали грогом. Теперь там ратуют, чтоб пить чай с грогом, а заместо рома матросу деньги давать. Нет, сие одобрять не следует, ибо наш матрос отнесет тотчас же деньги в кабак... Давно это было. И между прочим господин Крузенштерн в своем сочинении о плавании вокруг света употребил его, Захарова, отзыв: «Введение употребления чая между простым российским народом может быть удобным и послужит хорошим средством к некоторому воздержанию от горячего вина...»
