Ивеншев – тонкий эстет и, конечно, любит жизнь, он говорит и словами своими рисует то, что не могут изобразить посредством слов другие авторы. А не могут только потому, что не все способны так чувствовать жизнь и природу. Не всякий даже самый маститый автор способен на это, не всегда ведь талант граничит с даром, и наоборот… Но вернемся снова к письмам Ивеншева любимому своему сыну:
«В мире, осененном Божьей милостью, разлита ласка и надежда, нежность. Лермонтов в своих заметках пишет о том, что он помнит над собой колыбельную песню матери. Ему года не было, а он помнит всю интонацию колыбельной. Это ли не дуновение надежды? Ты полистай-ка страницы всей нашей русской литературы, погляди словарь Даля – там всюду мудрая нежность. А природа наша?! Из-за нее не могут бросить мир немощные, измученные болезнями старики. Горькие, горько-сладкие степи, в которых с полынком мешается запах кашки, городская клумба с фиалками нежно сердце щипает. Медный закат и розовощекий восход. Стрекот тех самых кузнечиков, которые лягались в моей детской ладошке.»
Пока вы еще там, в этом отрывке, давайте прочтем последний пример из текста и поговорим об этом всем сразу. Вот как вспоминает Николай Алексеевич те славные деньки, когда дети наши маленькие, да и мы сами, наверное, от этого всегда моложе…
«Зима вдыхает в наши легкие здоровый мороз. Многие, и поэты, и прозаики, не боясь плагиата, писали, что снег пахнет яблоками. Это так точно, что не повториться просто грех. Сыночка! Как хорошо было бы сейчас пройтись с тобой рука об руку! Я вспомнил то самое время, когда выносил тебя, завернутым, как новогоднюю игрушку, к стенке кирпичного дома, чтобы не дуло. И ты жмурился от солнца, это походило на улыбку.»
Знаете, а у меня тоже есть мой сыночка. Его зовут Артем. Сегодня, в день, когда я работал на этой статьей, он, как обычно, собирал свой конструктор «Лего», и в перерыве от работы я его случайно назвал «Артем!» Вообще-то его так и зовут, но я сам вздрогнул от этого заглавия: «Когда это я называл его так и почему я сказал сейчас это слово?!» – подумал я. Он, конечно, тут же подбежал и сказал:
– Пап, не называй меня так, ладно?! Говори по-нормальному!
– Хорошо, сыночка! – ответил я также автоматически, будто я – компьютер и пару секунд назад просто произошел какой-то сбой. Потом я прокрутил еще раз то, что случилось пару секунд назад, и мне стало как-то особенно стыдно, потому что я называю и называл его всегда так: «Сыночка», «Мой сынок» или на худой конец просто «Мой Темка». Видимо, тогда просто усталость дала о себе знать или еще что…
Почти у всех нас есть дети, а у кого-то даже сын. Прочитав письма Ивеншева, я, конечно, вспомнил в такой же очередности наши с сыном веселые деньки. И перед тем как закончить одно из лучших произведений Николая Алексеевича Ивеншева, причем его же словами (я просто так же говорю обычно сыну, и это чистой воды совпадение), я тоже кое-что вспомнил… Как выходил со своим сынулькой, укутанным в десять свитеров и пару курток, на улицу. Как любили мы с ним морозными вечерами пойти погулять, как катал его легкую красную коляску под мерцающими огнями больших уличных фонарей, мерцающих безлико и гнусно на той длинной, как змея, улице. Мы тогда жили у этой пригородной трассы, и тротуар там был узкий и казался, конечно, еще длиннее от этого, чем сама эта дурацкая улица. И вот в холодной ночи срывался снег, и вот – мы с моим сыночкой вместе на этой красной его коляске-болиде выписываем виражи похлеще, чем делают это ребята на этапах ралли «Париж-Дакар»… да, точь-в-точь как делают это взрослые пилоты на своих взрослых колясках-машинах, но все же у нас было это по-другому, по-своему…
Во взрослых гонках лица ребят напряжены и там нет места ни для чего больше, а тут мы делаем что хотим: я то и дело останавливаюсь, чтобы увидеть его смешную головку и услышать, как его звонкий смех и мой нелепый страх уронить его по пути, как все это вдруг соединится вместе, пугая прохожих и оставаясь потом в памяти о тех классных деньках навсегда… И мне не надо пока, слава богу, вспоминать то время, когда я хожу с ним за руку, как вспоминает сейчас Ивеншев и как буду и я вспоминать чуть позже. Пока мне везет, и я каждый день наслаждаюсь и удивляюсь, как эта теплая ладошка моего Темки тонет в ладони моей, как я чувствую, что его еще вчера этот нелепый кулачок будто от куклы превратился вдруг в такую мягкую, но уже какую-то совсем большую ручонку, которую я никогда не отпущу. Как здорово, думаю я сейчас, сжимать иногда эту теплую ладонь моего сына, которой он обнимет меня иногда за плечо, и я снова хочу жить и что-то делать для него, и для себя, для всех… Другой руки на моем плече больше не будет, я знаю. Я его люблю, и он любит меня, а еще он прочитает все это однажды и, наверное, улыбнется: «Ну папа и выдал!» – подумает он. Вот так-то, сынок, такие дела… Я знаю, и он знает – я всегда рядом, всегда я буду держать его руку и целовать при встрече, и плевать я хотел на всех, и он тоже, как и что принято или не принято у кого-то там… Всегда и снова мы будем валять дурака с ним, так бывает сегодня, так будет всегда, ну, а дальше кто куда: все по своим делам, чтобы потом радоваться встрече снова и снова…
Так, сыночка?..
Знаете, просматривая очередной фильм или слушая песню, мне всегда хотелось поставить на паузу и узнать все о человеке, за которым прячутся эти грустные глаза и сила духа, которую чувствуешь в настоящих мужиках вроде Микки Рурка, из-за которых в списке нежелательных покупок появляется марка шампуня и отпадает желание посещать парикмахера немного чаще, чем надо бы (вроде гомика Криштиану Роналду). Что за люди, в которых пылает страсть и сила жизни, которая есть в голосах ребят вроде Синатры или навсегда красивой Сары Коннор, ведь их работа и то, как они видят жизнь, всегда скажут за их обладателей все или почти все…
Глупо верить людям, пестующим и полирующим свои идеи, которые поначалу берут красотой фраз и желанием щеголять этим ненужным хламом с целью удивить кругозором или прослыть в гостях книголюбами, чтобы спустя короткий промежуток времени понять, что все это не более чем попытки казаться, а не быть. Это я к тому, что сам акт писательства, кроме того, что эта фраза из книжек Кинга сама по себе каждый раз звучит загадочно и в то же время конкретно и понятно, как эта фраза бьет, как ударник лупит в свой барабан, и напоминает тебе об ответственности и простоте изложения одновременно. Вот бумага, вот ручка или кнопки клавиатуры или планшета – это не важно: пиши что думаешь, если есть что сказать.
Ивеншеву есть что сказать? Бесспорно! Ему веришь? Разумеется! Пытался он слукавить или что-то скрыть, о чем боялся или не хотел говорить, пытался он сделать это хоть однажды? Ну конечно! И даже не раз. Все писатели так делают, и все люди так делают. Но такие, как он, делают это так, что это можно сравнить с работой ювелира. Они допускают ошибки, немного промазав с местом спайки на вашей цепочке, и так бывает, они ведь обычные люди. В случае с мастерами подобного класса рассмотреть качество их работы удается лишь под микроскопом и при наличии соответствующего опыта. Вот он протягивает вам вашу цепочку, он спаял ее, она как новая… Согласитесь, если выглядит готовое изделие как надо, вы же не станете требовать микроскоп и уж точно не будете спешить поступать на экспресс-курсы ювелиров, чтобы проверить работу мастера наверняка, правда ведь?
Николай Ивеншев только потому и является мастером высшей пробы, что стоит особняком ото всех российских авторов. Такие могут научить жизни, научить замечать то, чего раньше мы будто не видели, таким писателям веришь с первой страницы, и потому-то им и прощают многие огрехи, которые такие авторы, как и все остальные, конечно, делают, но как! Все из нас делают промахи и ошибки, будучи молодыми и неопытными, как все допускают такие же промахи в любом возрасте, но не все способны привлечь к себе так, что, смотря на таких, ищешь свои ошибки, у себя и в себе. Я надеюсь, вам понравился рассказ о Николае Ивеншеве и вы узнали что-то новое, чего не знали раньше. Да я и сам внакладе не остался: научился новым писательским приемчикам, напомнил себе, что и правда надо убивать любимых, как говорил Хемингуэй в свое время, имея в виду вычеркивания и сокращения в тексте. Именно это, конечно, старина Эрнест имел в виду, а вовсе не то, что говорят про эту фразу экскурсоводы в больших библиотеках, любящие нести чепуху ради красного словца.
Такие ребята, как Ивеншев, в каждом своем произведении делают работу любя. Потому и чувствуется в текстах этого писателя искреннее желание нравиться нам и вообще всем, но это тот самый случай, когда желание это совпадает с возможностями красоты самого процесса, а это большая редкость… Согласитесь, рано или поздно все карты откроют и станет очевидной любая ложь на страницах любых книг, связанная с желанием понравиться любой ценой. К сожалению, так зачастую и бывает, когда авторы пытаются во множестве красивых фраз скрыть свою беспомощность и странное чувство превосходства, которое напрочь отсутствует у тех, кто пишет как боги, вроде Кинга, Хемингуэя и еще многих и многих западных и вообще любых авторов, которые стремятся сказать короче и лучше. Вроде Ивеншева, у которого получается не хуже, а даже очень даже здорово!
