превращается в прицельный. Артур буравит меня глазами.
— У подруги, — об условиях проживания лучше умолчать. Со стороны это будет выглядеть совсем ущербно.
— Сегодня же переезжаешь обратно ко мне!
— Нет. С тобой я жить не буду, — понимаю, что этот вариант оптимальный. Но внутри словно стоит какая-то пружина, которая сжимается всё больше и больше, когда думаю о том, что придется жить с Артуром.
— Саш, я не спрашиваю, — пытается обнять меня за талию.
Я шустрее. Делаю несколько шагов в сторону.
— Не убежишь, — предупреждает. — Сейчас особенно. Ребенок не только твой, но и мой! Я не позволю с ним что-то сделать.
— Ладно-ладно… — нервы сдают. Хочется выйти отсюда, чтобы нормально вздохнуть — при Козыреве это не очень-то получается. — Я не буду делать аборт. Но и с тобой жить не буду. Давай просто ты будешь помогать мне, — предлагаю. — Нам помогать.
— Конечно, буду помогать. Но жить ты будешь со мной! Не спорь. Если не нравится формулировка «со мной», то будем говорить по-другому: «в моей квартире». Я должен быть уверен, что ребенок находится в безопасности, что тебе и, как следствие, ему ничего не угрожает.
Вижу, как решительно настроен Артур. Нужно придумать вескую причину, почему я не могу с ним жить. А для этого нужно время. Вот так вот спонтанно придумать ничего не получается. Козырев словно читает мои мысли. Он смотрит на часы, и лоб его исчерчивают морщины.
— У меня сейчас встреча, — говорит ласково. — Саш, давай после работы поужинаем и нормально поговорим.
— Ок, — соглашаюсь, испытывая облегчение. К ужину я точно что-нибудь придумаю.
— Ты как себя чувствуешь? — спрашивает, когда я уже почти выхожу.
— Физически хорошо.
— А не физически?
— А не физически тебе лучше не знать, — произношу тихо и захлопываю за собой дверь.
Иду на улицу. По пути встречаю коллег, которые определенно не понимают, что со мной происходит. Смотрят странно. И я прям ощущаю, как оборачиваются мне в спину.
Дико непривычно вот так обнажаться перед теми, кого еще вчера высмеивала, но не могу ничего с собой поделать. Нету никаких сил городить заборы вокруг себя, пряча настоящие эмоции.
Остаток дня проходит как в тумане. Решаю уйти чуть пораньше. Хочу съездить домой, чтобы переодеться к ужину.
На стоянке, не найдя свой мотоцикл, тихо офигеваю. Это что за чертовщина? Точно помню, где оставляла его. Размашистыми шагами иду на кпп.
— Петрович, — замечаю сторожа, — а где мой мотоцикл? — сердце лихорадочно трясется.
— Так эвакуировали его, — видя моё состояние, настороженно объясняет.
— Как? Почему? — ничего не понимаю. Это так беременность влияет на мои сообразительные способности?
— Так Артур Георгиевич распоряжение дал.
— Козырев??? — сжимаю руки в кулаки.
— Ну, да. Кто же еще? — как-то трусливо объясняется Петрович.
— Ладно! — цежу сквозь зубы. — С ним тоже разберемся.
Дверь в кабинет босса закрыта. В гневе ударяю по ней ногой и достаю мобильный. Сейчас узнаем, где Артур ходит.
— Слушаю, Саша.
— Это я тебя слушаю, — повышаю голос. — Где мой мотоцикл? Почему его забрали со стоянки?
— Потому что я так сказал.
— Я в курсе, что это ты отдал распоряжение! Потому и звоню тебе, а не кому-то другому. Я спрашиваю сейчас о причине столь странного распоряжения!
— Оно вовсе не странное, — по голосу слышно, что Артур усмехается. — С этого дня ты не будешь ездить на мотоцикле.
— Козырев… — готова взорваться. Глотаю жадно воздух, пытаясь осмыслить произошедшее. — Ты переходишь все границы! Да я тебя…
Артур не дает мне закончить свою гневную речь.
— А ты меня жди в офисе. Я скоро приеду, и мы поедем ужинать.
— Ужина не будет! Как ты себя ведешь, так и я себя буду вести.
— Я веду себя по-взрослому, а вот ты как ребенок, — парирует.
— По-взрослому??? Нет… Ты мог подойти ко мне и нормально попросить, чтобы я не ездила больше на мотоцикле. Вот так было бы по-взрослому.
— И что? Ты бы прислушалась к моей просьбе? Да ты бы еще чаще стала на нем гонять. Назло мне.
— Думаешь, я рисковала бы жизнью ребенка только для того, чтобы позлить тебя?
— Еще днем ты хотела этого ребенка убить.
Варенье… Переиграла саму себя. Сейчас Артур постоянно сможет упрекать меня этим. Но ведь на самом деле я никогда не желала этого.
— Что молчишь? — резко спрашивает он. — Или я снова не прав и этого не было?
Артур
— Иногда мне кажется, что ты реально сумасшедшая, — выдаю, не церемонясь, после того, как за ужином в ресторане Саша говорит мне о том, что не хотела делать аборт, что это была проверка для меня. Бессонова, видите ли, хотела посмотреть на мою реакцию.
— Мне, действительно, нужно было знать, захочешь ли ты этого ребенка. Хотя сомневаться в этом было глупо. Ты же весь такой правильный… — не может без издевки.
— Так вот если я весь такой правильный, — повторяю её слова, — может, просто согласиться и без дальнейших разговоров переехать в мою квартиру?
— Я хочу жить одна, — уперто стоит на своем. — Если не получится найти дешевую однушку, то сниму какую-нибудь комнату.
У меня просто нет слов от того, что несет Бессонова. Она специально злит меня отсутствием логики в своих словах или это уже так на неё действует беременность? Глупостью вроде никогда ведь не отличалась.
— Саш… — сдерживаю себя, потому как сказать хочется не то, что собираюсь. — Давай хотя бы до родов ты… снимешь комнату у меня, а потом посмотрим. Ты же сама должна понимать, что тебе понадобится помощь в эти девять месяцев.
— Слушай… — щурит вдруг глаза Саша. — А у тебя даже мысли не возникло, что это может быть не твой ребенок?
Словно врезаюсь в бетонную стену на полном ходу. Мысли будто осколки заполняют черепную коробку.
— А что… Есть повод так думать?
Может, я действительно слишком правильный, раз принял всё за чистую монету? Или, можно даже сказать, наивный? Черт… Что эта бестия со мной делает? Заставляет усомниться в самом себе, в своей здравости.
— Повода нет. Подумалось просто.
Ей просто подумалось, а вот меня сомнения как-то и не спешат уже покидать. Вспоминается какой-то парень, который забирал однажды Бессонову с работы и затем утром привез её обратно.
— Кстати, у тебя же был кто-то… — ковыряюсь в тарелке. В горло уже ничего не лезет. Зерно сомнения посеяно успешно.
— Не было у меня никого, — по голосу слышно, что занервничала. Может, и сама поняла какую глупость совершила, спросив о том, не сомневаюсь ли я в своем отцовстве.
Напоминаю о ситуации возле офиса.
— Это друг, — произносит коротко.
