лишний раз прикоснуться.
Я склонил голову, рассматривая милые черты лица. Желание коснуться губ росло с каждой секундой. Сердце чуть сбилось с ритма, когда Эшли приподнялась на носочках. Ей повелевало любопытство. Мы оба понимали, что такой парень как я, не вписывается в идеальную жизнь, по кирпичику построенной Харпер Браун. Но запретный плод сладок.
Поцелуй получился робким, не смотря на огонь, разгоревшийся в груди. Я хотел бы держать себя в руках. Не касаться ее, не притягивать к себе. Потому что в глубине души боялся, что все это не по-настоящему. Что Эшли поймет, какую ошибку совершила, и вернется в привычный мир, где нет места для меня. И впервые эта мысль давила. Обжигала. Уничтожала изнутри. Я запретил себе думать об этом. Потому что этот миг принадлежал нам двоим.
Колин догадывалась. Она странно на меня смотрела, задавала двусмысленные вопросы и не упускала из виду. Даже провожала до аудитории и игнорировала, когда сама опаздывала на лекцию. Мои слова игнорировала или перебивала, не давая договорить. Мы так не обсудили ту ссору. И меня сильнее душила ее забота. Да и в целом то, как много Колин стало в моей жизни. Хотелось уединения. Мгновения, чтобы побыть наедине со своими мыслями. Подумать, проанализировать, разобраться в собственных желаниях. Единственным спасением стала ванная. Я дольше принимала душ, медленно наносила маски и крема, отмахиваясь предстоящей вечеринкой. К слову о ней: мама лично выбрала платье и уже успела прислать с нашим водителем.
Я больше не могла искать встреч с Тайлером, пускай они и были единственным глотком свежего воздуха в этом огромном здании. Мы пересекались лишь на обеде. В те короткие встречи, он смотрел на меня с какой-то тоской. С каждым днем взгляд потухал, будто бы Тайлер разочаровывался во мне.
Я задыхалась. Не понимала, где черное, а где белое. Что правильно, а что нет. И не знала ни одного человека, который мог бы выслушать. Просто выслушать, не навязывая свое мнение. Меня даже подмывало пойти к Кэтрин. Но это слишком эгоистично.
Оставался только Тайлер. Говорить с ним о нем это вдвойне странно. К тому же рядом с ним в голове царил хаос. Мысли путались, перескакивали с одной на другую. А как только его внимательный взгляд касался моего лица, тепло разливалось по венам. С ним бы я хотела проводить столько времени, сколько и с Колин. Даже не обязательно говорить или целоваться: просто сидеть в тишине, провожать и встречать новый день. Это походило на зависимость, от которой я не хотела лечиться.
В один из дней я хотела зайти к Тайлеру, но увидела, что в комнату зашел Кристофер.
В другой день, когда я вновь намеревалась встретиться, Колин потащила меня в библиотеку.
Я с трудом уговорила маму разрешить мне остаться в Болфорде на выходные, но напрасно. Наши короткие гляделки в коридоре были громче любого разговора. Что-то произошло. И произошедшее всегда будет на первом месте, чем наши непонятные встречи.
Обида практически поглотила меня. Я спряталась от болтовни Колин под одеялом, делала вид, что сплю, а сама глотала слезы.
Не было никаких надежд на вечеринку. И если бы Колин нацепила на мою руку наручники и приковала к себе, я бы даже не удивилась. Вечер, не успевший начаться, уже был испорчен. Я без энтузиазма наносила макияж и завивала волосы. Колин нетерпеливо натягивала платье, словно нас уже ждала на улице машина. И говорила, говорила, говорила.
— Правило двух бокалов, Эшли. — Как-будто я когда-то пила больше. — И, пожалуйста, никуда не уходи.
Я вздохнула, запихивая слова обратно в глотку.
— А если соберешься куда-то идти, то обязательно скажи мне. Ты же знаешь, как некоторые употребляют алкоголь. Напиваются в стельку и ведут себя развязно. Если честно, я вообще не понимаю, почему Нейт не против, чтобы мы пили. Нам ведь нет двадцати одного года? Вдруг это как-то просочиться в прессу! Какой скандал будет.
Молчи, Эшли. Молчи.
— Уверена, что Фокс сегодня будет в их числе. Как и Гилл. Эти двое не знают меры.
Молчи. Молчи. Молчи.
— Хотя, может в этом случае Нейт их отчислит? Да, это значительно упростит задачу.
— Ты ведь с ними даже не общалась, — не выдержав, сказала я. Колин посмотрела на меня снисходительно, будто бы я полная идиотка.
— Я умею разбираться в людях, Эшли. И не понимаю, почему ты так защищаешь их. Может я чего-то не знаю?
Я закусила внутреннюю сторону щеки. Вопрос Колин пулей вонзился в грудь. Но расстрел не окончен. Я спрятала поглубже правду и неопределенно пожала плечами. Жест получился наигранным и не утолил жажду Колин. Она села рядом и взяла меня за руки.
— Эшли, что случилось? Кто-то из них что-то сделал тебе?
Я качнула головой. В ее взгляде читалось недоверие и, если бы не вошедшая Ким, допрос бы продолжился.
— Вы еще не одеты? Фотографы уже приехали.
И только тогда я смогла выдохнуть.
* * *
Мама всегда повторяла, что не стоит давать никаких комментариев журналистам. Скромная улыбка, смена позы и благодарность. Даже если кто-то задаст провокационный вопрос, я не должна отвечать. Любое мое слово могло повлиять на стоимость монеты отца. Как и поведение. Поэтому на официальных встречах я становилась маминой тенью. Старалась не отходить ни на шаг и держать язык за зубами.
Болфорд дарил мнимую свободу, но и здесь я должна была помнить о силе собственного слова. Когда мы с девочками встали на дорожку, один из журналистов обратился ко мне:
— Мисс Браун, на сколько в следующем месяце вырастит стоимость монеты?
Я проигнорировала вопрос и взглянула в другую камеру. Больше нельзя было улыбаться, иначе легкий изгиб губ могли принять за намек. Колин отправила Дженни и Ким в зал, ссылаясь на то, что хочет отдельные фотографии со мной. Девочки фыркнули, но не стали устраивать скандал на глазах у прессы. Вспышки камер ослепляли. Я натянуто улыбалась, переводила взгляд с одного фотографа на другого. Однако не испытывала ни толику радости. В прошлом году вечеринка в Болфорде вызвала восторг. Пьянящее ощущение свободы, громкий смех и танцы. Наша дружба с Колин еще не была такой крепкой, как сейчас. Мы понемногу сближались. И поэтому в том году я не чувствовала себя такой скованной.
В общем зале уже собрались студенты. Я несмело шагнула, взволновано заглядывая в лица. Рядом с Энтони и Нейтом стоял Тайлер. Рукава рубашки были небрежно закатаны, а верхние пуговицы — расстегнуты. Ни
