Помойного двора.
– Так все так серьезно? – взмолилась женщина. – Чего эти крысы наверх бегут? Признавайтесь!
Страж неохотно проговорил:
– Не поднимайте панику. Будет внеочередное заседание Совета, вот и едут все по срочным делам. – Он отвернулся. – Да и говорить я вам об этом не обязан, не положено знать.
Нолль тем временем протолкался в первый ряд.
– Дайте дорогу! Я со срочным докладом! – выкрикнул он, нарочно приняв заносчивый вид.
Эффект был произведен – неожиданно вокруг него расступились. Несколько стражей уставились на Иноя с подозрением.
– Вашу бумагу.
Нолль показал – и тут же добавил:
– С личным докладом. Лично Берру Каглеру. Особая срочность.
Стражи переглянулись, таинственно кивнули.
– Проходите, – сухо сказали ему. – А остальные – назад! До дальнейшего разбирательства. Расступитесь, не загораживайте обзор, встаньте хотя бы с краю!
Он прошел за ворота один.
По мощеной дороге через сады Нолль двинулся вверх – туда, где будто бы над облаками в рассеивающемся, все бледневшем тумане показались крыши молчских дворцов. Над башнями в той дали угадывались черно-серые флаги; отсюда ему было не видно, что на них, но догадаться, конечно, было не трудно: герб города – палец у сомкнутых губ.
Дышать становилось все легче. На полпути к центральной площади туман совсем рассеялся. Сад шел уступами по обе руки от него; все было задумано и устроено безукоризненно, по всем законам оптики и перспективы. Проходя мимо расходящихся во все стороны от дороги геометрически правильных узоров аллей и дорожек, мимо зеркал заполненных чистой водой бассейнов, мимо садовых партеров, высаженных зелеными стрижеными деревцами, Нолль смотрел вверх с непонятной ему самому робостью. Так и было, наверно, рассчитано при планировке садов, окружавших Верхний город, – чтобы тот, кто шел с докладом снизу, скажем пусть даже и из управы, чувствовал себя ничтожнейшим насекомым.
Чтобы проверить свою догадку, Нолль обернулся. Вдали виднелась золоченая арка ворот. Такими маленькими отсюда казались фигуры привратников. Игрушками, а не людьми. Как не чувствовать себя выше других, когда взираешь на все сверху вниз?
Нолль помнил карту и знал, что там, по левую руку от этих садов, начинаются территории дворцов местных аристократов – герров из древних родов. Справа уже виднелись золоченые шпили Молчской Академии, а где-то за ней, чуть к северу, располагалась Молчская опера.
Мимо прошел отряд дворцовой стражи. Все красавцы как один: в темно-синих мундирах, с посеребренными пуговицами, при высоких воротниках, отороченных черным, подкрашенным крысиным мехом. Видно, младшие дети местных аристократов.
Еще на подступах к центральной площади Нолль услышал монотонный мужской голос из громкоговорителя. По обеим сторонам мощеной дороги на монументальных литых столбах с телеграфными и телефонными линиями висели рожки усиления звука. Жителям Верхнего города сообщались последние известия:
«Внеочередное заседание Совета – по случаю небольшой дестабилизации обстановки в Нижнем городе – состоится в Зале Совета ближе к полуночи. Нет поводов для беспокойства, как нет и плохих новостей. Все назначенные мероприятия пройдут без изменений.
Сегодня в Молчской опере: двухактная молчаливая опера “Хуам-хам и Муам-муам” от мастера-постановщика Гиндора герр-Плючча, автора в высшей степени полюбившегося знающей публике шедевра-мурмурации “Хамум-мум”, обласканного критиками в прошлом сезоне.
На выставке в Садовом павильоне за Аллеей с фонтанами для дам и господ будут представлены собачки разных пород с заверенной родословной, в том числе знаменитая пуделиха Герцогиня Шлёппи-Кока, выведенная древним родом герр-Гинош, удостоенная множества наград… и так полюбившаяся знающей публике. Верховный судья Бырро герр-Путанарс, как и планировалось, почтит своим присутствием выставку собачек.
Нет поводов для беспокойства, как нет и плохих новостей».
Под хрипение громкоговорителя Нолль вышел на главную площадь. В ее центре возвышалась огромная статуя, очевидно, основателя города, какого-то герра. Застыв в героической позе, выхватив палаш, он грозно смотрел в сторону Среднего города. Оружие, замершее в выразительном взмахе над полутораметровой головой, указывало прямо вверх – туда, где в серо-голубом небе парил дирижабль. На его черных надувшихся парусиновых боках красовался герб города.
Флаги были повсюду: гордо трепетали над черепичными крышами высоких домов, над башнями, окружавшими дворцовую площадь; красовались над витринами магазинов и бутиков.
От круглой площади во все стороны тянулись широкие проспекты. Туда-сюда с шумом и грохотом носились моторные повозки, выезжали на площадь и с воем клаксонов, кружа вокруг статуи, сворачивали на нужную им улицу. Несколько постовых в начищенных мундирах руководили движением. Повозок и правда было так много (их, верно, держали при каждом доме), что без регулирования разъехаться им было бы трудно.
По тротуарам, разглядывая витрины, неспешно прогуливались знатные люди, окруженные слугами, несущими покупки.
Вдруг мимо Нолля, необдуманно сошедшего на проезжую часть, пронеслась целая кавалькада из черных повозок – и исчезла в черном дыму.
– Видели? – вскрикнул проходивший рядом молодой аристократ, облитый духами с головы до ног; он обращался к другому такому же – расфранченному типу в долгополом пальто. – Берр Каглер едет собирать полки дворцовой стражи! Теперь, наверно, направится на аудиенцию к герр-Нодракам.
Нолль прислушался. Второй аристократ отвечал:
– Что-то все-таки будет. Говорят, с утра его видели у герр-Браггов.
– И что же?
Второй пожал плечами.
– Подождем, что объявят завтра. Совет этой ночью засядет уж до рассвета.
– Вот уж…
– Нам-то что волноваться? Нас это никак не коснется.
– И правда.
Вдруг оба остановились. Нолль налетел на них сзади. Отдавил грязной подошвой первому пятку.
– Ах! – вскрикнул аристократ и обернулся. – Что вы себе позволяете, господин! – Он вскинул голову. – Требую немедленного удовлетворения.
– Простите, – ответил Нолль не глядя – он следил за последней черной моторной повозкой, свернувшей на запад. – Мне срочно нужно идти.
– Стоять! – вскрикнул аристократ, стягивая кожаную перчатку, и, обращаясь ко второму, сказал: – Побудьте моим секундантом. Стреляемся в садах на рассвете. Тридцать шагов!
Нолль поднял брови.
– Давайте я лучше вам заплачу. Сколько вам надо за левый ботинок? – Он стал быстро отсчитывать генны.
Первый от ярости прикусил губу.
– Десять шагов! С десяти – вы меня слышите?!
– Успокойтесь, герр-Зарвав, – пробормотал второй; со всех сторон на них уже стали поглядывать люди. – Взгляните хотя бы на пальто этого выскочки! Он, наверно, чей-то лакей.
Первый, высокомерно оглядев Нолля, вдруг издал странный смешок.
– И то верно! Он, думается, и стрелять не умеет. Каков наряд! Вышел из моды еще к прошлому полнолунию.
– Видите, видите? – продолжал осаждать его второй. – Забудьте! Что взять с дурака?
– Вы правы… Так о чем же мы там говорили? Этот идиот меня оборвал!
Нолль уже шел прочь, направляясь на запад, к району дворцов, расталкивая людей на пути. За спиной у него упало еще несколько перчаток, но он даже не обернулся, когда ему крикнули вслед.
